Андреа Стюарт - Дочь костяных осколков [litres]

Удивление схлынуло, Джио был спокоен. Он показал Мэфи раскрытые ладони:

– Я не сделаю ему больно. Обещаю.

Ну вот, он угодил в ту же ловушку, что и я, и начал обращаться к Мэфи, как к человеку.

Мэфи в ответ разжал челюсти, но не отступил, и шерсть у него на загривке стояла дыбом.

– Похоже, не нравлюсь я твоему питомцу.

– Он разборчивый. – Я потер шею.

Джио атаковал меня, я даже глазом моргнуть не успел. И он был на удивление силен. Видно, не зря про лидера Безосколочных складывали легенды.

– Впрочем, если дашь ему рыбу, твоя попытка меня придушить будет забыта. Ветреный звереныш.

Мэфи повернулся ко мне и прищурился.

Неужели понимает, что значит «ветреный»? Этого только не хватало.

Я оглядел пещеру: она оказалась гораздо просторнее, чем можно было вообразить, стоя снаружи. В нескольких местах сквозь лианы просачивался зеленоватый свет. Я подобрал с пола дубинку.

– Как вы узнали об этом месте?

– Повезло. Один из наших разведчиков случайно набрел, когда мы прибыли на Нефилану.

Ложь.

Надо было надавить.

– То есть один из ваших разведчиков увидел щель в скале и решил по ней прогуляться? Кем бы он ни был, похоже, у него склонность к самоубийству.

– А разве не все безосколочные таковы? – Джио улыбнулся. – Те из нас, кто избежал процедуры на Празднике десятины, живут в постоянном страхе, что их раскроют.

Решил сменить тему? Ладно.

– А как насчет остальных? – поинтересовался я.

Улыбка испарилась, Джио снова помрачнел. Он снял лампу с крюка в стене и пошел к выходу из комнаты, предварительно поманив меня за собой. Я пошел за ним, а Мэфи, естественно, потрусил за мной по пятам.

Остатки серебряной краски на фресках в коридоре отражали свет лампы. Кое-где штукатурка обвалилась, но местами можно было различить целые сцены: мужчины и женщины в ниспадающих мантиях с закрытым воротом стоят с поднятыми руками; морские волны разбиваются об утес; ветер гнет деревья к земле. А потом несколько картин, которые я не сразу смог осмыслить: четыре острова, каждый под водой ниже предыдущего.

Нет, это не четыре острова. Это один остров, и он уходит под воду.

Я приложил ладонь к стене. Вдруг закружилась голова, земля под ногами задрожала, в ноздри забилась пыль. Мужчины, женщины, дети. Все кричат. Животные пытаются уплыть дальше от острова. Руки людей цепляются за тростниковые и черепичные крыши, вода врывается в дома, Бескрайнее море пожирает город за городом, жизнь за жизнью.

Тошнота подкатила к горлу. Это случилось в далеком прошлом, во времена Аланги или еще раньше.

Свет лампы ударил в глаза.

– Ты как? – Джио остановился и повернулся ко мне. – Все нормально?

Мэфи, услышав, как я нервно сглатываю, встал на задние лапы и постучал передними по колену.

– Да, все хорошо.

А что еще мне было ответить? Никакого «нормально» со мной уже не будет.

Джио мне не поверил, но расспрашивать не стал. Он провел меня в следующую пещеру. В этой сквозь дыру в потолке просачивался дневной свет и рядом с кругом света были разложены тюфяки из соломы.

Джио поставил лампу на пол.

– Вот, хотел тебе показать, чтобы ты понял, – не всем из нас удалось избежать процедуры на Празднике десятины. Многие живут в страхе, что однажды наши осколки вживят в мертвую плоть.

На тюфяках лежали, обхватив себя руками, истощенные мужчины и женщины. Трое, услышав голос Джио, приподняли голову. Один мужчина даже не пошевелился; возможно, он уже ничего не мог услышать.

– Осколки этих людей уже какое-то время используются, – сказал Джио. – Но болезнь и слабость не всегда быстро наносят последний удар. Чаще всего это происходит постепенно и незаметно – кольнет тут или там, вдруг приступ слабости почувствуешь, но когда поймешь, что происходит, – поздно, жизнь уходит под откос.

Он подошел к тюфякам и присел рядом с женщиной, которая с кувшином с водой и влажной тряпкой присматривала за больными.

– Ленау скончалась вчера вечером, – сказала она. – Мы похоронили ее в джунглях.

Я не приближался к тюфякам, а вот Мэфи, в отличие от меня, никаких сомнений не испытывал. Он выбежал вперед и нырнул под руку мужчины, который лежал ближе к кругу света. Мужчина рассмеялся и с благодарностью почесал его заскорузлыми пальцами за ухом.

– Такое происходит с большинством из нас, – сказал Джио, и его голос эхом разлетелся по пещере. – Эта участь ждет большинство граждан Империи. Не смерть от рук Аланги, а смерть от рук человека, который поклялся нас защищать.

Мне приходилось видеть тех, кого поразила болезнь осколка. Их укладывали в самые дальние углы домов, бывало, просто выкидывали на улицу. И с некоторыми из них я был знаком.

Я стоял и не знал, что сказать. Не знал, что Джио хочет от меня услышать. Но я знал, что он собирается мне сказать.

– Ты можешь нам помочь.

Все всегда чего-то хотят. Им нужно от меня все больше и больше. А у меня этого нет. Ладонь вспотела, дубинка стала скользкой. Я – обманщик, но я держу слово. И я дал слово, что найду Эмалу.

– Лодка под синими парусами, – с трудом выдавил я из себя.

– Да, я знаю, ты ее ищешь, – кивнул Джио.

– Вы за мной следили?

– Мне не нужны шпионы, ушей достаточно. Ты ведь не скрывал цели своих поисков.

Один мужчина на тюфяках закашлялся. Глаза у него запали, кожа обтягивала скулы. Я старался на него не смотреть. Ему явно осталось недолго. У меня закололо кончики пальцев, очень хотелось потрогать шрам за ухом.

Кое о чем я, кроме отца и матери, никому не рассказывал.

Тогда солдат наклонился ко мне так близко, что я почувствовал его горячее дыхание, и сказал: «Я видел, что случилось с твоим братом, мне очень жаль. – У него в руке был осколок, но не мой, а чей-то еще. – Они об этом узнают, но это будет не сегодня».

И после этого он подтолкнул меня к плачущим и перемазанным в крови детям, которые ждали, когда мама или папа перебинтует их рану за ухом.

Никто не спас моего брата, и даже если бы он не погиб на Празднике десятины от резца солдата, он мог бы оказаться среди этих людей, из которых постепенно высасывали жизнь, используя их осколки.

– Есть какие-то мысли? – Мои воспоминания оборвал голос Джио. – Хочешь поделиться?

– Нет, вообще-то, нет.

– Значит, нет желания поучаствовать в нашем деле? – вздохнул Джио. – Ладно. Просто скажи, что произойдет после того, как ты найдешь эту лодку?

Найду Эмалу. Отправлюсь домой.

– Какая разница.

– У того, кто не видит будущего, будущего нет, – изрек Джио.

– И что это? Очередной афоризм? Истина от Нингсу?

Я отвернулся от всех этих больных мужчин и женщин и махнул рукой Мэфи. Но Джио не собирался от меня отставать.

– Нет, это сказала та, кого я знал, и она была права.