Андреа Стюарт - Дочь костяных осколков [litres]

«Покупай ящики с орехами каро при условии 9».

«Десятина от тунца падает ниже двадцати рыб в год – докладывай Шияну».

«Ежедневно собирай доклады конструкций второго уровня о воровстве товаров».

Наконец я нашла осколок с вырезанной в верхнем левом углу единицей. Буквы были такими мелкими, что осколок пришлось поднести к самой щели между досками.

«Если Шиян не владеет информацией, доступной Уфилии, а опыт Уфилии подсказывает выбрать иное решение на благо Империи».

Отец доверял Уфилии – вернее, вживленным в нее командам – настолько, что допускал возможность передоверить ей решения по управлению Империей через его собственную голову.

Я вставила осколок обратно, заметила для себя место и принялась искать осколок с двойкой.

Искать пришлось недолго – двойка находилась под единицей.

И вот условие номер два:

«В случае если решение Шияна приведет к тотальному или частичному разрушению экономики Империи».

Условие номер три:

«Если просьба Шияна потребует принятия неразумных решений».

Я сидела на корточках с третьим осколком в руках и пыталась решить, что со всем этим делать.

Переписать, как я переписала осколки Мауги, нереально. С ним я сработала не очень чисто, но он, похоже, действовал нормально. Уфилия устроена гораздо сложнее, с ней такое не пройдет. Надо найти другой способ.

Но зато в этот раз я лучше подготовилась: у меня с собой был осколок из хранилища. Это решение могло быть куда изящнее, чем то, что мне пришлось проделать с осколками Мауги. Я могла добавить свое условие в самую главную команду Уфилии.

«Если Лин попросит Уфилию подчиняться ей, а не императору».

Заменить имя отца на свое во всех командах Уфилии я не могла, но одно это условие было бы временным решением всех проблем, пока я не перепишу все команды Уфилии.

Я снова вытащила осколок с самой главной командой и вырезала в уголке цифру 4. Потом нацелила резец на новый, чистый осколок.

Вернувшись в хранилище, я постаралась выбрать осколок с далекого от Империи острова, с того, где у меня не могло быть знакомых и даже вероятности, что я ими обзаведусь. И я избегала смотреть на полку, где когда-то хранился осколок кузнеца Нумина.

Но в тот момент, когда я приставила резец к чистому осколку, я взялась распоряжаться чьей-то жизнью.

И не важно, как далеко живет этот человек. Когда я вживлю осколок в Уфилию, его владелец может почувствовать легкое недомогание. Возможно, он что-то заподозрит. Но бывшие владельцы осколков не могут знать время, когда их начали использовать. Только с возрастом, когда их жизненные силы станут слишком уж быстро ослабевать, они начнут о чем-то таком догадываться. В итоге они умрут раньше отмеренного им срока, а отец заменит старый осколок Уфилии на новый.

Вот что я сделаю, когда вырежу на осколке новую команду. Укорочу чью-то жизнь.

Несколько дней назад я бы сделала это даже не задумываясь. Но после знакомства с семьей Нумина, после того, как я узнала его дочь Трану, я понимала, что, как бы далеко ни жил бывший владелец осколка, он все равно остается человеком со своими надеждами и мечтами и у него есть родные и близкие, которые его любят.

Может, есть все-таки другой выход?

Я просматривала осколки Уфилии, но это было все равно что искать жемчужину в Бескрайнем море. Весь мой улов можно было сравнить с жалкими песчинками. Дождь чаще застучал по крыше, и сердце у меня тоже заколотилось чаще.

Небо снаружи стало синим, потом серым. Дальше тянуть было нельзя. Я слишком далеко зашла, обратного пути не было. Скрепя сердце я вырезала на осколке команду. Чувство было такое, будто я режу по своей душе, вырезаю на ней слова, которых уже никогда не стереть.

Дело сделано.

Добраться до осколков с условиями, чтобы вставить между ними новый, было не так-то просто. Пришлось передвинуть Уфилию. Заведя руки ей под ребра, я наткнулась на какой-то твердый прямоугольный предмет.

Что это? Книга?

Я перевернула Уфилию на бок.

Да, книга. В кожаном переплете и без названия.

Я пролистала несколько страниц и почти сразу поняла, что это за текст. Имена и даты. А наверху каждой страницы – Императорский остров.

Даты рождения. И рядом с некоторыми именами даты смерти.

Почему эту книгу хранит Уфилия? По логике она должна быть у Мауги, ведь это он – Чиновник. Перепись жителей островов не входит в сферу, за которую отвечает Уфилия.

Чисто из любопытства я пролистала еще несколько страниц. Подумала: вдруг и себя найду? И нашла, ближе к самому концу записей.

Почерк был мелкий и аккуратный.

«Лин Сукай, 1522–1525».

У меня в животе словно клубок холодных змей зашевелился.

1525.

Я снова просмотрела страницу, потом следующую, после следующей предыдущую. В 1522 году родилась только одна Лин Сукай. Но я все еще была жива, и год был 1545-й.

Я провела ладонями по груди и по животу, чтобы убедиться в том, что все на месте.

Почему в этой книге написано, что я умерла? У меня затряслись руки. Я вернула книгу на место и присыпала ее соломой.

Отца о таком спрашивать нельзя. Баяна тоже. Даты жизни и смерти мелькали перед глазами, как часто хлопающие крылья запертой в клетке птицы.

Солнце поднималось из-за горизонта, время уходило.

Я нащупала в теле Уфилии место под первыми тремя осколками с условиями и вживила туда свой. Успела до того, как она очнулась, сползти к карнизу. Могла бы просто упасть, но сила дымчатого можжевельника меня еще не покинула, и я, приземлившись, только слегка присела. Потом залезла в окно. Надо было спешить, пока слуги не приступили к своим утренним обязанностям.

Я умерла. Судя по записям в книге, я умерла, когда мне было всего три года. Возможно, это было как-то связано с моей памятью, с тем, что я помнила только последние пять лет своей жизни.

Но был еще дневник, а в нем записи, сделанные моим почерком.

И почему отец считает, что эти воспоминания должны быть моими?

На следующее утро я нашел Джио в главном зале вместе с остальными. Он расхаживал возле очага, и, судя по его виду, ночь у него выдалась похуже, чем у меня.

Я допоздна просматривал найденную в потайной комнате книгу и наткнулся еще на несколько знакомых слов. Кто бы ее ни написал, он явно какое-то время практиковал имперский язык. Слова были грубыми копиями, но автор учился. Я понял, что если отмотаю назад, то смогу понять кое-какие слова из этого языка.

Аланга. Я видел их статуи, видел несколько артефактов, но их книг не видел никогда. Надо будет ее продать, а на вырученные деньги рассчитаться с долгами и пополнить припасы. Какое мне дело до их тайн?