Рена Баррон - Королевство душ [litres]

Толпа принимает его заявление одобрительными кивками, и музыканты начинают играть на флейтах и арфах. По двору скользят три танцовщицы в нарядах столь легких, что нет нужды напрягать воображение. Первая – высокого роста, с длинными ногами и кожей насыщенного коричневого цвета, которая приковывает взгляды. У второй танцовщицы губы цвета огня, а вокруг ее длинных кос вьются яркие ленты. Третья женщина извивается всем телом и хлопает ресницами в сторону Руджека, как будто они единственные люди во всем дворе. Теплый румянец ползет вверх по его шее, и его щеки слегка горят. Он делает шаг назад, когда три девушки приближаются к нему, но отец подталкивает его вперед. Некоторые мужчины из толпы свистят. Некоторые просто смеются.

Дурацкая традиция.

Я отворачиваюсь, чтобы не злиться на женщин, ползающих по Руджеку, подобно застрявшим в меду жукам. Из толпы выскальзывает Кира с бокалом медового вина.

– Не против, если я украду свою аму ? – Она берет Эсснай за руку и целует ее ладонь. Эсснай улыбается, и я вижу блеск в ее глазах. – Она всю ночь была той еще своенравной птицей.

От тоски у меня сжимается грудь, и я опускаю голову.

Я скольжу пальцами по лбу, глядя на то, как Эсснай и Кира исчезают среди людей.

В толпе раздаются вздохи, и я резко поворачиваю голову. Танцовщицы продолжают извиваться своими гибкими телами под звуки музыки. Наблюдая за похотливыми взглядами так называемых приличных мужчин, я чувствую, как моя кожа покрывается мурашками. Возможно, когда-то мерзкий жрец Ка точно так же смотрел на Тай и Нези, изнывая от желания сделать с ними отвратительные вещи. И сделал. Арти тому доказательство.

Как только танец заканчивается, Руджек опускается на одно колено, и девушки по очереди целуют его в лоб. Он снова встает, и толпа взрывается радостными криками и хлопает его по спине. Я слышу голос Гильдмаса-Тер Охакима – высокого худощавого мужчины, главы гильдии рабочих:

– Танцуй на моей церемонии такие девушки, я бы не смог себя контролировать.

Когда Арти рассказала всем о пропавших детях, он не выглядел таким заинтересованным.

Майк пробегает рядом со мной, толкая меня под руку:

– Ты же понимаешь, что его бесит эта церемония?

Левая щека Майка распухла, и на ней выделяется кровоподтек темно-фиолетового цвета.

Я бросила сердитый взгляд в сторону Руджека.

– О да, бедняга сейчас страдает.

Его окружают несколько человек, но он то и дело поглядывает в нашу сторону. Руджек умоляет взглядом, чтобы кто-нибудь пришел и спас его – но он не получит от меня никакой помощи. Майк прикусывает губу, наблюдая, как сквозь толпу пробирается фигуристая танцовщица. Сегодня к ней приковано множество взглядов.

– Какие же вы все-таки смешные, – фыркает Майк, вновь оборачиваясь ко мне. – Ведете себя как дети.

– Кто бы говорил. – Я скрещиваю руки на груди. – Кира снова ударила тебя за то, что ты флиртовал с ее сестрой?

Майк пожимает плечами и поправляет свою элару.

– Это было бы очень недостойно с моей стороны, не считаешь?

Я недоверчиво цокаю языком.

– А когда это ты вел себя прилично?

– Вы что, вообще никогда не перестаете спорить? – говорит Сукар, закатывая глаза.

Майк наблюдает за тем, как к нам подходит мой друг, и прижимает правую ладонь к сердцу:

– Да это же мой любимый парень из племени Зу!

Сукар отвечает ему тем же приветственным жестом, прижимая татуированную ладонь к груди. На щеках у него появились новые татуировки, которые напоминают тигриные полоски.

– Что случилось с твоим лицом в этот раз? – говорит Сукар, глядя на Майка.

В ответ тот лишь поправляет воротник своей элары.

– Всего лишь очередной раунд на арене.

Я хватаю Сукара за руку и тащу его прочь, пока он вконец не достал Майка.

– Разве сегодня не твоя смена в Храме?

Арти ушла в Храм в своих одеяниях жрицы Ка задолго до того, как мы с Оше отправились на церемонию Руджека. Сукар напомнил мне об этом, я ощущаю боль. Наивно полагать, будто мама так спешила на обычный день в Храме. Она что-то задумала. Сегодня ночью.

Сукар хмуро смотрит на меня. Я наблюдаю за тем, как сморщились татуировки на его лбу.

– Нет, а что?

– Я думала, Арти… – Мое горло сжимается, и голос резко затихает. Ненавижу это проклятие. – Я просто думала, что другие провидцы будут вместе с моей матерью в Храме.

Сукар кивает в сторону своего дяди. Бараса и провидец племени Лито – единственные, кроме Руджека, кто явился на церемонию не в черных одеждах. Даже на Сукаре сейчас черная туника и брюки. Его дядя облачен в бледно-желтый кафтан, более светлый, чем золотая ряса Арти. Двое других провидцев пробираются сквозь толпу в своих традиционных одеяниях.

Под одеждой начинает покалывать шрам в виде змеи, и я прижимаю руку к груди. Магия напрягается по всему телу, поджигая каждый нерв внутри меня. Время на исходе.

– Все хорошо? – спрашивает Сукар, касаясь моего плеча.

Голова кружится, и я беру его под руку.

– Мне нужно присесть.

Сукар оглядывается по сторонам, но люди заполнили все скамейки во дворе. Магия не просто причиняет мне боль – она зовет меня. Мы отправляемся в сад рядом с внутренним двором, и я сажусь на свободную скамейку. По моим рукам пробегает холодок.

– Что происходит? Я что-то почувствовал, – удивляется Сукар, вскидывая брови.

Мой язык не позволяет мне сказать ничего, что указывало бы на Арти. Я стараюсь, но не могу даже произнести слово «магия». Его татуировки не мерцают, как это было, когда он прорвался через тот защитный пузырь в племенных землях. Обычно его татуировки реагируют на присутствие магии. Он смущенно пытается вновь коснуться моей руки и одергивает себя.

– Можно? – спрашивает он, и я киваю, несмотря на то что магия сжимает мое горло. Мне немного больно, но заклинание заглушило лишь мои слова, а не жесты.

Сукар кладет руку мне на плечо, и мы оба слышим тихое гудение.

– Ты тоже это чувствуешь? – спрашивает он.

Я с трудом пытаюсь подобрать нужные слова:

– О чем ты?

Сукар ухмыляется:

– Кажется, ты все-таки не бен’ик .

Сукар отпускает мою руку и присаживается рядом. Он ведь меня знает . Он должен почувствовать разницу между магическим даром и проклятием. Меня отравляет сам факт того, что он принял проклятие матери за что-то хорошее. Я кладу голову ему на плечо. Я скучаю по временам, когда мы с Эсснай и Сукаром отдыхали вместе без каких-либо забот.

Между гостями расхаживают танцовщицы – при этом фигуристая куда-то пропала. Впрочем, Майка тоже нигде не видно. Кира и Эсснай ускользнули на минутку, чтобы побыть наедине. Руджек стоит в кругу ученых и государственных деятелей и ждет, пока отец его представит. Неподалеку стоят хорошенькие дочери тех самых знакомых визиря. Девушки нетерпеливо ждут, пока их тоже представят Руджеку. У меня нет сил ревновать, но жар поднимается по моей шее.