Рена Баррон - Королевство душ [litres]

Я смотрю на кровь, и желчь ползет вверх по моему горлу. Я вновь вспоминаю о Храме. О детях. Магия в моей груди вспыхивает, и я хватаю кулаками землю и швыряю ее в двух ближайших ко мне мужчин. По крайней мере, я могу их отвлечь.

Они роняют свои клинки и хватаются за лица. Грязные свиньи.

Так им и надо, нечего было на нас нападать. Пусть грязь обожжет им глаза.

Я зачерпываю еще две пригоршни и удивленно вздыхаю. Трое других нападавших отшатнулись, испуганно посмотрев на своих друзей. Я прислоняюсь спиной к дереву, пытаясь успокоить дрожащие руки. У меня и в мыслях не было навредить им.

Крики мужчин звенят у меня в ушах, пока земля прожигает их плоть, а кровь стекает по щекам. Они падают на колени. Кожа на их головах покрывается волдырями и трескается. Демоническая магия обвивается вокруг моего сердца, как защитный кокон, и у меня сбивается дыхание. Это дело рук моей матери. И ее проклятого дара.

Я все еще дрожу, когда мы доходим до подножия скал, ведущих к Храму. Густой дым заполнил все небо, поэтому трудно сказать, насколько сильно пожар повредил здание. Мы пробираемся сквозь толпу, как вдруг передо мной мелькают лица нападавших. Их кожа расплавилась, как взбитое масло на солнце. Я никак не могу перестать вытирать руки о тунику, отчаянно стараясь забыть о сделанном.

Я не такая, как она. Эти слова беззвучно слетают с моих губ, пока Руджек тянет меня за собой сквозь толпу. Люди толкают стражников, которые встали в оцепление и не дают людям пройти к скале. Я слышу крики. Горожане убеждены, что Ре’Мек послал огненную бурю, дабы уничтожить Храм как оскверненный. Кто-то даже шепчет, что провидцы мертвы. Надеюсь, это правда – по крайней мере, в отношении моей матери. Это означало, что всем нашим кошмарам пришел конец. Если Арти мертва, я плюну на ее тело за то зло, которое она сделала, и за то, что она заставила меня сделать. Но даже это не отменит моего участия в ритуале или в преступлении, совершенном сегодня у священного дерева Гаэр. Оришам следует убить меня.

Мы с Руджеком стоим так близко, что его дыхание касается моего лица, и я буквально могу ощутить на языке его страх. В толпе есть переодетые шотани. Они выглядят как простолюдины или как стражники. Эхо их магии танцует на моих предплечьях. Раньше я завидовала их магии. Она дразнила меня. Но сейчас все иначе. Сегодня я увидела лишь малую степень того, на что способно мое проклятие.

На моем пути появляется охранник – мужчина, чей рост в два раза выше моего. Он смотрит на меня сверху вниз карими глазами, и этим взглядом можно камни резать. За его спиной группа людей передает ведра с водой вверх по крутому обрыву. Рты и носы у них завязаны мокрыми тряпками, чтобы защититься от дыма.

– Нам нужно добраться до Храма! – кричу я сквозь шум толпы, чувствуя, как в животе нарастает боль.

– Никто не пройдет! – кричит охранник, брызгая мне в лицо слюной. – Приказ визиря.

– Но…

Я пытаюсь обойти его.

– Ты слышала меня, девчонка! – рявкает мужчина, крепче сжимая свой скимитар.

– В сторону, – требует Руджек, и в его словах звучит настоящая властность. Взъерошенный после драки, он выглядит так же грозно, как и его отец. – Я не буду повторять приказ.

Стражник замечает гребень с изображением львиной головы на эларе Руджека. Здоровяк мрачнеет и ругается себе под нос, а затем отходит в сторону. Паника внутри меня ослабевает, но окончательно не проходит.

Как только мы проходим мимо стражников, Руджек касается моего плеча, и мы останавливаемся. На ощупь его рука холодная как лед, и мои ноги подгибаются под тяжестью его испытующего взгляда. Хотя я и не хочу говорить о моем ужасном поступке, этой темы не избежать. Позади него суетится человек с заплетенной в косу бородой и обожженной под солнцем кожей. Мужчина проталкивается к тому же стражнику, который пропустил нас.

– Это была магия, Арра, – говорит Руджек. – Я думал…

– Я не могу объяснить тебе…

Проклятие снова не дает мне ничего сказать.

– Как давно ты нашла ее в себе?

– Недавно, – отвечаю я. Ненавижу это проклятие. Ненавижу его за то, что оно сделало с теми людьми, и за то, что оно держит меня в подчинении. Коре сказала, что демоническая магия меня защищает. Но я и подумать не могла, что произойдет что-то подобное. Это проклятие – больная, извращенная шутка.

Всю свою жизнь я мечтала о магии, как у моего отца или матери. Я хотела, чтобы мной гордилась бабушка – великий вождь Аатири. Годы работы с кровяными снадобьями в магазине Оше. Годы испытаний на фестивале Кровавой Луны. Предчувствие, что однажды я смогу дотянуться до неба и получить магию. Разочарование от постоянных неудач. Потом я обменяла годы жизни на магию, чтобы увидеть похитителя детей – собственную мать. Я не хочу этот… дар. Если бы я могла, то я бы вырвала его из своей груди.

– Пропустите меня! – кричит человек с заплетенной в косу бородой. – Мой мальчик там, наверху.

Мое сердце замирает, когда я думаю об отце Кофи. Семьи заслуживают того, чтобы знать, что случилось с их детьми, – даже если это не облегчит их страдания.

– Сколько раз тебе говор… – прежде чем стражник успевает закончить, бородач бьет его по лицу.

Порой для начала массовой драки нужен всего один человек, который не смог сдержать свою ярость. После нескольких ударов стража обнажает сталь. Уже через несколько мгновений толпа обрушивается на оцепление. Кто-то даже отбросил в сторону ведра с водой, чтобы помочь восстановить порядок – но никто так и не помешал нам подняться вверх по ступеням.

На полпути мы останавливаемся, чтобы перевести дыхание. Глаза Руджека налиты кровью, а кожа покрыта пятнами грязи. Дым вытягивает слезы из моих глаз, сажа покрывает язык. Подавив приступ кашля, Руджек протягивает мне руку. Я берусь за нее. Мы молча смотрим друг на друга и на то, как наши пальцы переплетены в нерушимой связи. Связи, которая началась много лет назад с удочки на берегу Змеиной реки. Для этого момента нам не нужны слова. Этот маленький жест говорит лучше слов о том, что мы никогда не произносили вслух.

Колокола бьют полдень, когда мы достигаем вершины и проходим через ворота Храма. От дыма ноет грудь. Люди в беспорядке разбегаются по двору и садам. Тут и там раздаются приказы, но люди все равно в растерянности. Все вокруг покрыто грязью и копотью. Из пяти зданий, что когда-то были связаны между собой входом в форме полумесяца, уцелели лишь три. Пожар обуздали, последние струйки дыма поднимаются из изувеченного Зала ориш. В соседнем здании, куда я хожу на уроки, тоже нет ничего, кроме золы и обугленного камня.

Крыша над статуями сгорела дотла, но ориши абсолютно целы. Под куполом Храма они выглядели очень величественно, но эта картина меркнет по сравнению с их великолепием под открытым небом. Даже Безымянная выглядит особенно грандиозно. Солнечный свет преломляется вокруг их вечной тьмы, и от этого эффекта захватывает дух. На месте каждой статуи сохраняется пятно ночного мрака – и это в разгар яркого солнечного дня. За ними скалистые утесы очерчивают линию горизонта.