Джун Ч. Л Тан - Нефрит. Огонь. Золото [litres]

– Я не думал ни о короне, ни о троне, – тихо признаюсь я. – Я беспокоился… о тебе.

Удивленно сверкнув глазами, она подтягивает колени к груди, стараясь сделаться как можно меньше.

– Тебе ведь тоже снятся кошмары, верно?

– Да.

– И как ты с ними справляешься?

– Говорю себе, что они ненастоящие, а раз так, значит, не могут причинить мне вреда. – Я достаю из кармана пузырек и показываю ей. Ан отшатывается. – Это снотворное. Мне его дали целительницы секты Лотоса.

Девушка отрицательно качает головой.

– Я не боюсь заснуть. Зато боюсь… что не смогу проснуться. – Я киваю и убираю пузырек. – Зачем тебе трон? – Ее вопрос эхом отдается у меня в голове. Ан полна надежды и внимательно всматривается в мое лицо, пытаясь найти что-то хорошее. – Не ради власти же?

– Разве я не кажусь тебе властолюбивым?

– Думаю, ты хочешь получить трон в качестве искупления. Мне кажется, ты чувствуешь ответственность за поступки своего прадеда и хочешь все исправить.

Я отвожу взгляд.

– Я хочу убить людей, которые убили моих родителей.

Она сжимает губы в тонкую линию.

– Сомневаюсь, что это принесет тебе покой, которого ты ищешь.

– Почему нет?

– Потому что я знаю, что чувствуют призраки, – просто поясняет она. – Я тут кое о чем подумала. Вероятно, тебе стоит простить себя за события прошлого и двигаться дальше.

«Ты должен найти способ жить… обрести покой».

Я ощущаю присутствие Шифу, успокаивающее, но и давящее тоже. Прислоняюсь к стене, а в голове крутятся его слова и слова Ан. Удастся ли мне отпустить прошлое? И жить простой жизнью?

Нет, не удастся.

Я не в силах отпустить, не могу повернуть назад, бросить свою семью и забыть о долге. Слишком много людей погибло бессмысленно.

Ан кладет голову на колени, и ее волосы рассыпаются, закрывая половину лица. Мне хочется убрать их, чтобы иметь возможность снова видеть ее. Ее всю, а не это нагромождение стен в человеческом обличье. Я отмечаю, какой хрупкой она выглядит. Как она устала. Но кроме всего прочего я вижу девушку из пустыни, сильную и свирепую.

Ан молчит так долго, что я воспринимаю это как сигнал уйти, поэтому шагаю к двери.

– Останься, – шепчет она одно-единственное слово.

Девушка устраивается под одеялом и указывает на место рядом с собой. Я смотрю на нее до тех пор, пока она не одаряет меня улыбкой и не опускает подбородок в коротком кивке. Оковы осторожности пытаются поработить меня, но я вырываюсь и присоединяюсь к Ан, ложусь поверх одеяла, оставляя между нашими телами некоторое расстояние. Она просто кладет голову мне на грудь, а руку – на живот, как будто защищая.

Я инстинктивно прижимаю ее к себе. Она мне позволяет. И почему-то это кажется правильным. Если она и слышит быстрый стук моего сердца, то не подает виду. Я медленно убираю волосы с ее лица. Она не реагирует, и я глажу ее по волосам, накручиваю на палец мягкие пряди.

Мы лежим так, пока не гаснет лампа, погружая нас в умиротворяющую темноту.

– Я все еще ненавижу тебя, – бормочет Ан.

– Знаю, – вздыхаю я.

– И все еще не простила тебя.

– Знаю.

– Ты здесь всего лишь как заместитель Тан Вэй, – заявляет она, тыча меня в ребра.

– Не говори ей этого, иначе она рассердится.

Ан смеется.

– Твое настоящее имя Цзынь?

– Да, Цзынь. – Я так давно не произносил его вслух, что оно слышится почти чужим. Имя Алтан скрывает меня, в то время как Цзынь принадлежит другому парню. Тому, у которого имеются свои секреты. – Мама иногда называла меня Алтаном. Это имя, с которым я вырос, и оно вполне реально. На ее языке оно означает то же самое, что и имя, данное мне при рождении, – золото.

Ан стонет.

– Так вот почему Тан Вэй продолжает называть тебя этим прозвищем, Золотой Мальчик. Цзынь , – тянет она, словно пробуя мое имя на вкус, – мне нравится, но я все же продолжу звать тебя Алтаном.

– Мне все равно, как ты меня называешь.

– Вот и хорошо, самонадеянный ты дурак. – Я смеюсь, и тут же получаю еще один тычок в бок. – Расскажи мне о Цзыне.

«Доверие должно быть оказано».

– Что ты хочешь знать? – спрашиваю я.

– Счастливые моменты.

Я слышу в ее голосе улыбку, которая до краев заполняет мне грудь счастьем.

Поэтому я рассказываю ей о Цзыне. О мальчике, который любил семью и высоко ценил отца. О мальчике, который посадил в башмак учителя жабу, поддавшись уговорам двоюродного брата. Мальчике, который вместе с лучшим другом случайно сжег половину королевских конюшен. Мальчике, который притворялся, что сражается на мечах со своей сестрой-близнецом, и плакал всякий раз, когда проигрывал. Я рассказываю ей о мальчике, который забрался высоко на дворцовые крыши, мечтая стать птицей, чтобы расправить крылья и исследовать мир.

В конце концов у меня кончаются счастливые воспоминания. Ночь дарует нам утешение, биение наших сердец звучит в унисон. Дыхание Ан замедляется, а я не сплю, захваченный круговертью мыслей. Не знаю, почему она просила меня остаться: из-за отчаяния или надежды. Не знаю, почему я здесь: потому что ее друг или потому что желаю чего-то большего. Возможно, все, что мы делаем, – это просто оберегаем друг друга от призраков прошлого.

Некоторое время спустя, уже в полусне, я чувствую ее руку на своей щеке, и это легкое прикосновение согревает меня.

Наверное, мне это только снится. Только вот если это сон, даже боги не смогут меня разбудить.

АН

Мои кошмары начинают терять очертания. Я ощущаю себя как человек, который постоянно тонет. Живу в сером коридоре между сном и бодрствованием и не в силах из него выбраться.

И этот голос, этот коварный голос, нежный, как ночь… шепчет из темноты. Он искушает меня, зовет к мечу. Побуждает использовать способность красть жизнь. Ама говорила, что магия не меняет моей внутренней сущности. Но что, если она ошибается? Что, если во мне живет что-то еще ?

Магия погубила меня. Предала. Она никогда не была даром богов.

Я отняла слишком много жизней, вкусила власть, ощутила болезненное удовольствие, питаясь чужой жизненной силой. Так ли чувствовал себя Юнь Лун после того, как использовал свою магию? Не потому ли он совершил столько преступлений и нанес такой ущерб своему народу и своей земле?

Потому что не мог остановиться. Потому что хотел большего .

Я вздрагиваю и натягиваю на себя одеяло. Алтан шевелится, но не просыпается. Повинуясь импульсу, я попросила его остаться. Сама не понимаю, почему. Видимо, мне было одиноко, и я нуждалась в объятиях. А может, хотела увидеть его глупое лицо.

Сжимаю его руку в своей. Я должна защитить его. Я обеспечу всеобщую безопасность. Безопасность от того, что скрывается внутри меня. Я не сплю, ощущая тепло Алтана и слушая ровное биение его сердца.