Вероника Коссантели - Изумительная Страна Снергов [litres]

Пип и Флора думали точно так же, поэтому все трое быстро затоптали костёр и стали как можно тише пробираться к устью ближайшего тоннеля.

– Раз уж мы не знаем, куда они ведут, можно пойти по любому тоннелю, да вот хоть по этому, – сказал Горбо. – Лучше держаться поближе друг к другу, на случай всяких неожиданностей.

Некоторое время они шли в тишине, освещаемые зелёным сиянием поганок, как вдруг за их спинами снова раздалось ффух-шух, ффух-шух, и этот звук быстро приближался. Не оставалось времени что-то предпринять, поэтому все трое просто прижались спинами к стене тоннеля, надеясь на лучшее. Из-за поворота показался морж. Шлёпая ластами, он двигался неуклюже, немного подпрыгивая на ходу. Увидев беглецов, морж остановился, страшно завращал глазами, поблёскивавшими в грибном свете, а затем закрыл своё усатое лицо ластами. Все, включая моржа, затаили дыхание.

Даже морж не может задерживать дыхание слишком долго. Выглянув между ластами и обнаружив, что Горбо и дети никуда не делись, зверь рыдающе заревел и бросился бежать мимо них, теряя по пути кусочки гриба.

– Полагаю, он проиграл сражение, – заметил Пип.

– Слишком чувствителен, – грустно сказал Горбо, качая головой.

Туннель продолжался и продолжался, пока путешественники не оказались на развилке.

– Куда теперь? – спросил Пип.

– По вторникам следует всегда поворачивать налево, – сказал Горбо. – Это всем известно.

– Не думаю, что сегодня вторник, – возразил Пип.

– В полнолуние нельзя ходить задом, – выдал Горбо новую инструкцию. – Моя бабушка всегда так говорила. У неё было очень много полезных поговорок. Чихать в канун летнего солнцестояния – к худу. А если обнаружишь в левом ухе гусеницу, надо её вытащить, посадить на капустный лист и пропеть: «С днём рожденья тебя!»

– Направо… – нерешительно сказал Пип.

– Или, возможно, налево, – откликнулся Горбо.

Флора потеряла терпение.

– Я знаю, что делать.

Скрываясь за своей копной волос, Флора никогда не присоединялась к девочкам, игравшим в «Солнечной бухте», но зато она слышала их считалки и запоминала их.

Флора показывала пальцем то на один туннель, то на другой, и наконец палец замер.

– Нам сюда, – сказала она.

– Что это за магические слова? – Женщина сгорбилась, всматриваясь в желе. – Этот ребёнок уже знаком с чёрной магией… Я знала, что она особенная. Я видела в ней сдерживаемый гнев, и я выпущу его наружу. Она станет моей ученицей. Когда я подчиню девчонку своей воле, я научу её всему, что знаю сама.

– Она такая сладкая на вид… и нежная… и маслянистая… – вздохнул великан. – Она будет вкуснее, если её напичкать шалфеем и луком, а не всякими умными учениями. Разве ты не можешь научить меня вместо неё?

– Тебя? Да если ты научишься вытирать свой нос, это уже будет чудом. Подвинься, каменюка! – Она ткнула его в бок острым локтем. – Не дыши на желе! Ты затуманиваешь его. И сиди тихо, я хочу услышать…

Они вышли к ещё одной развилке. У Флоры уже иссякал запас считалочек. Тоннели и поганки начинали надоедать.

– На мой взгляд, мы ходим кругами, – сказал Пип.

Флора сердито посмотрела на него.

– Хорошо, давай теперь ты будешь искать выход.

Считалочки высвободили её голос. Флора хотела сказать что-то ещё, но ей помешал Тигр: он неожиданно проскочил между её ногами и помчался в левый тоннель, оставляя за собой эхо своего лая.

– Тигр! – закричала Флора. – Только не это!

– Легкотрудномысленное животное, – проворчал Горбо. – За кем он погнался на этот раз?

Пип ничего не сказал – в зелёном полумраке трудно было быть уверенным в чём-либо, – но ему показалось, что впереди за поворот скользнула какая-то смутная тень.

Они шли, подзывая Тигра и прислушиваясь к ответному лаю. Наконец они поравнялись со щенком – он сидел у подножия каменной лестницы и чесал покусанное блохами ухо.

– Опять ступеньки, – сказал Пип. – Ты думаешь, что…

– Да, думаю, – ответил Горбо, не дослушав. – Что идёт вниз, потом должно идти вверх. Эта собака заслуживает пирога, и не кусочка, а целого пирога. Она нашла выход!

Они взбирались, пока у них не заболели ноги. Темп восхождения замедлился, потому что ступеньки становились всё у́же и круче. Наконец они достигли верха лестницы. Перед ними была дверь, врезанная в скалу.

– Отойдите назад, – приказал Горбо. Передав Флоре шпажку, он натянул шапочку на самые уши и отступил на несколько шагов. – Нужен разбег, – пояснил он.

Затем Горбо пригнул голову, как маленький решительный бычок, и… бросился в атаку.

Дверь распахнулась, даже не скрипнув, и Горбо вылетел наружу.

После зелёного сияния грибных тоннелей дневной свет казался необыкновенно ярким. Горбо сидел на поросшем травой бугорке, сильно кося глазами.

– Кто-нибудь ещё видит звёздочки? – поинтересовался он. – Которые порхают вокруг? Довольно мило…

– Думаю, только ты и видишь, – сказал Пип. – Ты приземлился прямо на голову. Где мы?

Они стояли на вершине холма. Земля вокруг была сухой и каменистой, с редкими клочками низкорослой травы и чахлыми терновыми деревцами. Внизу, в долине, между валунами пенилась вода бурной реки. По другую сторону реки виднелись извивающиеся тени Виляющих Деревьев, а за ними – зелёные, радостные места, которые путешественники оставили далеко позади.

– Вот так всегда с реками, – вздохнул Горбо. – По другую сторону всё выглядит гораздо лучше, чем по эту. Но сейчас та, дальняя сторона не просто выглядит, она и есть лучше. У меня скверное ощущение, что мы вышли в Стране Келпов. Это не хорошо. Келпы – неприятный народ: едят детишек с требухой и всё такое… Нам нужно вернуться.

– Не получится, – прошептала Флора, содрогнувшись. – Дверь исчезла.

Она была права. Скала позади, сквозь которую прорвался Горбо, была теперь гладкой и цельной, без каких-либо признаков отверстия.

– Бывает так, что от волшебных дверей уже невмоготу, – сердито сказал Горбо, потирая ушибленную голову. – Хочется увидеть свою собственную дверь, которая знает своё место и не преподносит тебе никаких мерзких сюрпризов. Если я когда-нибудь доберусь до дома, обязательно выкрашу свою дверь заново. Все эти годы я воспринимал её как что-то само собой разумеющееся, входил, выходил и не говорил ни «спасибо», ни «пожалуйста».

Пип оглядел плоскую пыльную долину, лежавшую внизу. Посреди неё виднелся низкий и широкий холм, похожий на перевёрнутый таз. Его верхняя часть была окружена высокой стеной с бойницами.