Ричард Кнаак - Весы Великого Змея [litres]

Отвагу их Ульдиссиан вознаградил целой сетью лиан, рухнувших вниз, опутав шеи и ноги троих. Вдохновленный примером Тоноса, сын Диомеда велел лианам, затянувшись потуже, задушить пойманных врагов.

Казалось, мысли о демоне неким неведомым образом привлекли его внимание: Тонос взревел, да так громко, что Ульдиссиан сразу понял: чудовище прямо у него за спиной. Едва он успел отскочить в сторону, как исполинский зверь, пошатываясь, проковылял мимо. Большая часть его щупалец поникли к земле, на месте множества выбитых глаз пламенели ожоги, а уж стрелами он был утыкан, точно еж иглами, и каждая поразила нечто жизненно важное.

Ахилия нигде поблизости не оказалось, однако заниматься судьбою лучника Ульдиссиану было недосуг: каждый шаг давался Тоносу все с большим и большим трудом, и в этот момент демон начал угрожающе крениться на сторону. Прикинув в уме его путь, старший из сыновей Диомеда поспешил предостеречь тех, кто окажется на дороге.

– Расступись! Расступись! – снова и снова повторял он, пока последние из эдиремов не отскочили вбок.

Протяжно взревев напоследок, Тонос… рухнул, будто подкошенный, и Ульдиссиан, как сумел, подтолкнул громадную тушу демона, направляя ее падение куда следует.

Крепко сомкнувшие ряды, прислужники Церкви Трех убраться прочь не смогли. Кое-кому удалось увернуться, однако большая часть врагов угодила прямо под падающее чудовище. Несгибаемые мироблюстители в ужасе завопили, кости их хрустнули под тяжестью огромного тела, а воинов, оказавшихся рядом, разбросало в стороны ударами взметнувшихся в воздух щупалец. Избежать общей участи не удалось даже морлу: с полдюжины неупокоенных тварей взлетели вверх, точно сухие листья.

Эдиремы поспешили сомкнуть строй. В стане врага кое-какой боевой дух сохранили только морлу, однако их ряды таяли на глазах – ведь Мендельн по-прежнему, не умолкая, выкрикивал загадочные слова во весь голос.

И вдруг невдалеке вновь раздалось знакомое жужжание. В испуге ахнув, Ульдиссиан вскинул руку, но опоздал. Смертоносный клинок, умело, метко пущенный кем-то из мироблюстителей, был направлен прямо Мендельну в грудь.

В последний миг Мендельн извернулся, прикрывшись свободной рукой. Но, к сожалению, кости и плоть – плохая защита от столь смертоносного оружия. Вращающиеся клинки рассекли его руку на полпути от локтя к плечу, так что рука в буквальном смысле этого слова отвалилась от тела.

На излете клинки рассекли ткань его одеяний, оставив в боку неглубокий порез, но этим все дело и кончилось. Выносливости Мендельну было не занимать: на ногах он, хотя кровь из раны била струей, устоял. Бросив взгляд на утраченную конечность, Ульдиссианов брат коснулся обрубка руки.

Кровотечение вмиг унялось, и в этот момент Ульдиссиан подбежал к нему.

– Давай-ка, я помогу!

– Времени нет! – возразил Мендельн, побледневший с лица пуще прежнего, но в остальном не изменившийся ни на йоту. Жуткая рана его затягивалась на глазах. – Давить нужно! Кончать с ними, да поскорее!

«Но ведь на этом дело не кончится! – подумалось Ульдиссиану. – Все это будет продолжаться, пока Лилит от нас не отступится!»

Несмотря на это, спорить с Мендельном он не стал. Вновь вскинув над головой жутковатый клинок, младший брат Ульдиссиана затянул заклинание. Морлу снова начали падать и замирать: чары Мендельна рассекали незримые демонические нити, приводившие их в движение.

Ульдиссиан огляделся в поисках Ахилия, но друга снова нигде поблизости не оказалось. Зато Серентию долго искать не пришлось. Дочь Кира управлялась с копьем и силами дара, словно привыкла к тому и другому еще в колыбели. Всякий раз, как очередной мироблюститель либо иной противник гиб на острие копья, еще один падал, сраженный огненным шаром, пылевым смерчем или еще каким-нибудь волшебством.

– Серентия! – окликнул ее Ульдиссиан. – Где Тимеон?

Подобно Ахилию, Тимеон тоже бесследно исчез.

– Убит! Один из морлу застал его врасплох, когда он отвлекся, прикрывая спину товарища!

Партанцев становилось все меньше и меньше, и хотя в эту ночь к Ульдиссиану разом вернулись и брат, и друг детства, смерть Тимеона еще раз подчеркнула, сколь быстро жизнь пожирает Ульдиссианово прошлое. Да, от имени единственного кровного родича остальными командовал Йонас – некогда обезображенный жуткими шрамами Йонас, однако легче на сердце от этого не становилось.

«Будь ты проклята, Лилит!» – мысленно выругался Ульдиссиан. Нет, все это не кончится никогда! Не выйдет у демонессы с Церковью Трех – ускользнет и начнет искать новый способ подчинить себе эдиремов… наложить лапу на весь Род Людской…

Но допустить этого Ульдиссиан не мог. Довольно ей творить зло!

С этой мыслью он представил Лилит прямо перед собой, вообразил, как мертвой хваткой стискивает ее плечи…

И Лилит появилась .

Прямо перед Ульдиссианом возникла она, дочь Мефисто, пораженная, озадаченная не меньше него самого. Захваченная врасплох, обличья Лилит не сменила и выглядела точно такой же, какой он видел ее в последний раз – чешуйчатой, точно ящерица, чудовищной искусительницей. Пальцы Ульдиссиана, как и в воображении, крепко, до боли, впились в ее плечи. Друг от друга их отделяло менее фута.

К несчастью, Лилит пришла в себя первой. Гримаса изумления на ее лице сменилась знакомой чарующей улыбкой, при помощи коей демонесса в образе Лилии когда-то сразила Ульдиссиана наповал.

– Ульдиссиан, любовь моя, вот неожиданность! Если тебе захотелось вновь заключить меня в объятия, ты мог бы просто так и сказать!

Нечто вроде змеи захлестнуло, сдавило Ульдиссианово горло. В следующий миг он понял, что это хвост Лилит, но было поздно.

– Пожалуй, нам с тобой лучше уединиться, ты ведь не возражаешь?

Еще миг – и оба исчезли с поля битвы.

Изумление Ульдиссиана Серентия почувствовала сразу же, как и сменившее его смятение, но, поглощенная схваткой со служителями Церкви Трех, на помощь ему прийти не успела. Почувствовала она и близость Лилит, и едва не завизжала от ужаса, когда Ульдиссиан с демонессой внезапно исчезли.

Однако поделать с этим дочь торговца ничего не могла. Оставалось одно – продолжать бой, бить мироблюстителей, жрецов и морлу. Казалось, каждого павшего тут же заменяют двое других. Возвращение Мендельна, лишившего многих морлу жалкого подобия жизни, помогало сдерживать натиск, но не более: церковникам этакий хаос был не в новинку, а приверженцы Ульдиссиана в большинстве своем, несмотря ни на что, по-прежнему оставались крестьянами, купцами и прочими людьми мирных занятий.

Конечно, все они дрались с решимостью и сноровкой, какой она от них вовсе не ожидала… но хватит ли этого для победы?