Джонатан Френч - Реальные ублюдки [litres]

– Аврам, – проговорила ему Берил, не отводя взгляда от Блажки. – Приведи Идриса.

Старый трикрат сделал шаг.

– Стой на месте, Певчий, – сказала Блажка. – Если бы я хотела, чтобы Овес был здесь, я сама бы его привела. Со мной эльфийка, которую мы не видели почти два года, и она говорит, что тяжак, который охотится за Ублюдками, – мой долбаный близнец. Сейчас у меня нет ни повода, ни желания проявлять терпение. Так что выкладывайте все, что мне нужно знать, нахрен.

Берил сделала два шага вперед и залепила ей пощечину. Удар был крепкий, Блажкина голова мотнулась в сторону. Она ощутила соленый привкус, когда зубы изнутри резанули щеку. Она повернулась обратно, рыча, готовая ударить старшую женщину, но лицо Берил, будто из стали, закаленной в ярости, остановило ее.

– Ты здесь не вождь, Изабет. Не сейчас! Сейчас здесь нет ни Ублажки, ни Овса, ни Певчего, потому здесь нет копыта. Понятно? Есть только семья, а когда дело семейное, то я отдаю приказы. Я не собиралась когда-либо об этом рассказывать, но раз уж придется, то я намерена сделать это так, как считаю нужным. – Ее горящий взгляд переключился на Певчего. – Иди приведи нашего сына.

Блажка никогда не слышала, чтобы Берил говорила подобным тоном. Сам Певчий на мгновение растерялся, но быстро собрался и заковылял прочь, даже не взглянув на Блажку. Берил обошла вокруг хижины. Блажка спокойно двинулась следом, Синица тенью за ней.

Берил встала у поленницы, повернувшись спиной. Она не говорила и не шевелилась, пока Певчий не вернулся с Овсом. Младший трикрат выглядел чуть ли не испуганным, но его бородатое лицо немного расслабилось, как только он увидел, что и с его вождем, и с матерью все хорошо. Певчий подошел к Берил, легонько коснулся ее плеча и сел на пень для рубки дров. Овес приблизился к Блажке, на ходу неуверенно глядя на Синицу.

В отличие от Блажки он знал: лучше никаких вопросов не задавать.

Берил заговорила медленно, не глядя ни на кого, будто обращаясь к самой ночи.

– Она была смирной, твоя мать. Я никогда не видела, чтобы роженица была такой смирной. Не говорила ни слова по-гиспартски, но когда роды близятся, говорить особо нечего. – Теперь она повернулась и посмотрела только на Блажку. – Не знаю, что ты хочешь услышать, Иза. После почти тридцати лет я помню не так много подробностей. Это были самые легкие роды, что я принимала… и в то же время они дались нелегко. Когда ты появилась, я удивилась, что она захотела тебя подержать. Я боялась, что она может причинить тебе вред, но потом… увидела ее улыбку.

Блажка стиснула зубами раненую щеку, боль усилилась. Она не ожидала, что слушать это окажется так тяжело.

Берил увидела ее смятение и укрепила его продолжением рассказа.

– Ты была у нее на руках, в безопасности. Я внимательно за вами наблюдала, так и не доверившись до конца. И хорошо, потому что я как раз успела тебя поймать, когда у нее начались схватки. Я подумала, она вытолкнет послед, от этого многие умирают. Я помогла ей, видя ее кровотечение, я понимала, ей конец. Но послед, что оказался у меня руках, было тяжелым. И шевелился. Твоя мать умерла прежде, чем я вскрыла его. Я ни за что бы не подумала, что она родит орка.

Овес невольно вскрикнул. Блажка почувствовала на себе его взгляд, когда Берил продолжила:

– Черт, это вообще был первый младенец-тяжак, что я видела в жизни, но перепутать его ни с кем я не могла. И вы двое были совершенно не похожи. Такое случается у людей, иногда даже с близнецами, но не так. Ты не слишком отличалась от других полукровок, но он… был больше, темнее, даже по сравнению с троекровным.

Он. Блажке стало дурно. Синица сказала правду.

– Эльфийка родила полукровку и полнокровного. – Берил покачала головой. – Я никогда о подобном не слыхивала, но я ничего, по сути, и про остроухих тогда не знала.

– Они оба были полуэльфами, – сказала Синица по-гиспартски с заметным акцентом. – Он был порчен Поганью, а она нет.

Берил метнула в нее такой взгляд, что им можно было сразить наповал.

– Я и этого не знала. Я знала только то, что видела.

– Как получилось, что он все еще жив? – спросила Блажка, стараясь не трястись всем телом.

Берил сощурилась на нее, в сердитом недоумении.

– Ты когда-нибудь убивала детей, Изабет? Хоть каких-нибудь? Отвечай мне!

– Нет.

– И я нет. Я достаточно навидалась, как они сами умирают. – Она глубоко и судорожно вздохнула. – Эльфийку я похоронила сама, а мальчика спрятала. Старая хилячка по имени Бранка тогда еще была жива, это был ее приют в то время. Она уже почти ничего не слышала и мало что могло ее разбудить, поэтому укрыть его было несложно. Но приехал Певчий, и мне нужно было дождаться, пока он уедет в патруль, чтобы уйти самой.

– Уйти? – спросил Овес в замешательстве.

Ответ озвучила Блажка:

– Ты отнесла его в Дар’гест.

Эту мысль было едва возможно постичь. Немногие уходили южнее Кишки, пересекали Затопленное море и ступали на темную землю орков. Черт, не то что немногие – вообще никто! Но женщина с ребенком? Это отвергало все доводы разума, все, что, как казалось Блажке, она понимала в этой жизни.

Берил с вызовом подняла подбородок, будто до сих пор ожидала наказания за содеянное.

– Я взяла свина и поехала на юго-запад, пока не достигла удела Клыков. Они помогли мне пересечь Кишку. Они посчитали то, что я делала… не знаю, священным? Спасение ребенка-орка. Они чуть не приняли его к себе, но голосование провалилось. Думаю, даже Клыки наших отцов не настолько безумны, чтобы идти на такой риск и растить тяжака. Дар’гест был его единственным шансом на спасение – только среди своих родичей он мог выжить.

– Как? – спросила Блажка, услышав благоговение в собственном голосе. – Как тебе удалось вернуться?

Берил открыла рот, чтобы ответить, но на ее лице будто возникла пелена, и она запнулась. С глазами, полными слез, она приникла к Певчему, положила руку ему на плечо и отвернулась. Седой полукровка накрыл ее руку своей.

– Я поехал и привез ее, – ответил он хриплым голосом. И, весь перепуганный, продолжил: – Ее не было уже несколько дней, когда я вернулся. Потом прошло еще два, и только тогда Ваятель позволил мне уехать на поиски. Если бы не он, я бы успел ее перехватить. Я ее выследил, но Клыки к тому времени, как я достиг их удела, уже помогли ей уйти дальше. Я заставил их побрить себя налысо, оставил им Погранца и поплыл по Кишке. Когда достиг земли, замазал татуировки Ублюдков грязью. Никогда в жизни не был так рад тому, что я троекровный. Тем не менее приходилось держаться подальше от тяжаков, которые мне встречались. И вот так, медленно, не знаю, как долго, но я все-таки наше ее… среди них.

Взгляд Певчего стал пустым, опустился в землю, утонув в воспоминаниях. Затем он заморгал, смахивая слезы.