Питер Ньюман - Злость [litres]

На улицах Нового Горизонта люди кучкуются в стаи или быстро уходят прочь, опустив головы и избегая зрительного контакта. У их кожи куда больше оттенков, нежели у их одежды: лиловые, зеленые, желтые, оранжевые и коричневые тела выделяются на фоне блеклой ткани. Многие лица украшены синяками. А цепи – физические и сущностные – связывают рабов с господами. Глаза Самаэля видят их всех.

Он здесь чужой, и они это знают. Ни инферналь, ни полукровка в том смысле, который им знаком. Они слышали о рыцарях-серафимах, а отголоски воспоминаний о рыцарях Нефрита и Пепла все еще мешают спокойно спать, но Самаэль попадает в обе категории, не принадлежа ни к одной из них и каким-то образом высмеивая обе.

Он – ничто, уродливая загадка.

В Новом Горизонте правила просты. Если сомневаешься – беги, прячься или умри.

И каждый, кто уже достаточно вырос и может думать своей головой, играет по этим правилам.

Для Самаэля это в новинку: он привык к презрению в свою сторону, но не к страху. Улицы пустеют перед ним, смышленые жители исчезают в своих убежищах, молодежь наблюдает из боковых переулков или из трещин в разрушенных домах.

До последнего державшаяся группка людей распадается при его приближении. Это торговцы мясом и людьми, жаждущие сохранить свои шкуры. На дороге они оставляют дрожащего раба. Шнурами они привязали его к металлической пике, и шнуры эти завязаны слишком сложными узлами, чтобы можно было быстро освободиться.

Самаэль игнорирует нытье и продолжает путь. В отличие от Ищейки, который останавливается и обнюхивает раба. Тот отползает за пику, веревки глубоко впиваются в шею, крепко его фиксируя.

Вокруг острых зубов скапливается слюна и капает толстыми густыми нитями. Полупес воет в унисон с желудком. Открываются челюсти, готовые перекусить тощую ногу.

Самаэль заворачивает за угол в конце главной улицы.

Поджав хвост, Ищейка с лаем мчится за хозяином, из открытой пасти туда-сюда болтается нить слюны.

Раб испытывает облегчение, но этот момент радости в наполненной отчаянием жизни длится недолго.

Не подозревающий о творящемся вокруг него балагане, Самаэль шагает дальше. Ни следа Заусенца, лишь улицы, полные нищеты. На сотнях лиц лежит отпечаток голода, повсюду обозленные взгляды и зачерствевшие сердца. Тощие тела забиваются в канавы, не в силах даже жаловаться. Вокруг них собираются облизывающие губы падальщики.

Самаэля окликает сутулая женщина, прося его остановиться.

Он ее игнорирует.

Она бросается перед ним, широко расставляя плоские ладони, сидящие на костлявых запястьях как карамельки на палочке.

– Кто ты?

Он отступает налево.

Она двигается синхронно с ним.

Прибывает Ищейка. Ему не нравится, что лезут к его хозяину.

Самаэль двигается вправо.

Она снова преграждает ему путь.

– Во имя…

Фраза прерывается вихрем зубов и меха. Пока они сражаются на земле, ей удается произнести:

– Демагог…

– Стоп, – приказывает Самаэль.

Ищейка смотрит наверх, окровавленная морда и свисающий из пасти неопознаваемый обрубок не вяжутся с невинным выражением глаз.

– Оставь ее.

Ищейка, раскаявшись, поджимает голову и отходит от хозяина, чтобы дожевать добытый трофей.

Самаэль хочет продолжить путь, оставив это дикое место далеко позади, но почему-то останавливается. Он наклоняется и изучает след от укуса.

Женщина приподнимается на локте и произносит сквозь сжатые от боли зубы:

– Демагог требует тебя к себе.

– Я не отчитываюсь перед Демагогом.

Несмотря на боль, она смеется.

– Да отчитываешься, отчитываешься. Как и все мы.

– Я просто мимо проходил.

– Не имеет значения, что ты делал или куда шел. Ты остаешься и идешь к Демагогу.

Она протягивает ему руку.

– Помоги подняться. Если опоздаем, то не доживем до заката.

Тонкими тенями отделяясь от сгустка темноты, собираются охотники. Один за одним они появляются на окраине леса, ползком продвигаясь вперед. Перед ними вырисовывается Дивенбург. Всем известна история этого места, все слышали жестокие и мрачные рассказы, от которых колотятся сердца и скручивает кишки.

– Нам следует вернуться, – раздается шепот.

– Ш-ш! – отвечают ему.

– Жужжалы забрали Джекса. Не тащиться же нам к Первому с пустыми руками, – добавляет третий.

Остальные благоразумно помалкивают.

Один охотник приседает и прикладывает руку к взрытой земле. Следы найдены – две цепочки человеческих и россыпь мелких отпечатков копыт. Он медленно ползет дальше, пока не натыкается рукой на гладкий камень, и вздыхает.

– Они вошли внутрь. В Дивенбурге очередной пир.

– Значит, – произносит главарь, – мы опоздали.

Тени отступают, возвращаясь домой.

Они вновь становятся почти невидимыми, но тут раздаются отрывистые гортанные звуки рвоты, затем – сдавленный смешок.

Тени останавливаются, расходятся, отправляются на поиски. Обнаруживают прислоненный к стене кусок обшивки и находящуюся под ее защитой фигуру. Подойдя ближе к источнику звука, слышат твердый голос женщины.

– Я мертва. Я мертва из-за проклятой блевоты.

Она усмехается. Четверо охотников стоят в боевой готовности вокруг нее.

– Это не смешно. Нет!

Она снова хихикает.

– Прекрати смеяться! Ты – слуга Крылатого Ока на задании. Веди себя соответствующе!

Охотники переглядываются. Кто-то пожимает плечами. Ближайший к укрытию убирает его в сторону.

Диада сидит в том же положении, в котором ее оставили, с медсумкой на коленях и мечом в ножнах, лежащим на земле.

Прежде чем охотникам удается напасть, ее забрало загорается, ослепляя врагов и рассеивая остатки темноты. Стоящие ближе всех хватаются за лицо и закрываются руками. Те, что подальше, нацеливают арбалеты, пытаясь не попасть в кого-нибудь из своих.

Металлические шипы разрезают воздух, вонзаются в стену и в броню Диады. Некоторые попадают в размахивающих руками ослепленных охотников, зарываясь все глубже и немедленно доставляя в кровь парализующий яд.

– Я не… – начинает она, кромсая ноги ближайшим двум, – собираюсь…

В ее состоянии едва ли удается нанести глубокие порезы, хотя обычно такой удар отделил бы ноги от тела.

– Ты жалкая! – кричит она, перебивая сама себя. – Это все, на что ты способна? Ты всегда была худшей из нас двоих.

Диада трясет головой.

– Заткнись, предательница. Тебя здесь нет. Я тебя убила! Заткнись!

Двое охотников кричат, отпрыгивая из зоны ее досягаемости, остальные перегруппировываются, отходя от первоначального шока. На заднем плане неистовствует Диада, разговаривая с собой, пока охотники совещаются.