К. Пакат - И тьма взойдёт [litres]

– И что же делает ошейник? – уточнил Уилл, отчаянно желая прикоснуться, почувствовать реликвию в ладонях, так что пальцы сами потянулись к краю ткани.

– Он подчиняет себе Предателя.

– Что? – потрясённо переспросил Уилл и отдёрнул руку, уставившись на Готье.

– Он будет полностью в твоей власти, если надеть обруч ему на шею, – прокаркал старик. – Предатель! Единственный Перерождённый в мире людей! Да, сейчас он всего лишь мальчишка, но когда вырастет… Только представь, каково это, обладать подобной силой!

От этих слов голова Уилла пошла кругом. Джеймс стоял на коленях со скованными за спиной руками. Разбитая губа уже начала заживать, хотя кровавый след остался. Вайолет удерживала пленника за волосы, а Киприан приставил к его горлу меч.

– Он лжёт, – процедил Джеймс, но Уилл знал, что это не так. Чувствовал.

В глазах Перерождённого затаилась паника. Совсем недавно он потерял контроль при виде выпавшего из-под ткани ошейника: зрачки расширились, а сам юноша подался вперёд всем телом. Реликвия была создана для него, ни для кого иного. Золотой обруч идеально подходил цветом к волосам Джеймса и стремился оказаться на его шее.

Этот богато украшенный ошейник предназначался, чтобы превратить Перерождённого в собственность. В трофей Саймона. Уилл вздрогнул, разглядев золотую петлю на предмете.

– Тёмному Королю было приятно захватить величайшего воителя света и превратить его в свою собачонку, – проговорил Готье. – Его соратники даже не подозревали, что он заколдован – все знали лишь, что он переметнулся на сторону врага, стал одним из военачальников Тёмного Короля по прозвищу Анхарион, Предатель. Он целовал повелителя в губы, выезжал с ним в бой и безжалостно убивал себе подобных. Все думали, что он делал это по собственному желанию.

– То есть… он служил Тёмному Королю не по своей воле? – сердце Уилла отчаянно забилось. – А потому что его заставили? Заколдовали? – Потрясённый, он обернулся к Джеймсу.

Тот казался удивительно уязвимым. В широко распахнутых синих глазах проглядывало, каким мог бы стать этот юноша, если бы Тёмный Король не исказил саму его суть.

– Да, такова сила реликвии! Она похищает волю Предателя и подчиняет его желаниям хозяина. Надень на этого мальчишку ошейник, и он будет принадлежать тебе. Ты сможешь заставить его сделать всё, что угодно. Так Саркеан удерживал его подле себя, ночами для утех, а днём отправляя раба убивать собственный народ.

– Прошу, – с усилием проговорил Джеймс. – Не отдавай ошейник моему отцу…

Он выглядел так, словно потерял всё, словно с его костей содрали плоть, а его самого разобрали на части. Рубашка насквозь промокла от пота, влажные волосы падали на лицо.

– Твой отец погиб, – сказал Уилл.

– Что? – В глазах Джеймса промелькнуло недоумение.

– Ты не знал? – с горечью спросил Киприан. Казалось, чары рассказа Готье разрушились, и боль от пережитого вернулась. – Или ты думаешь, он сбежал, когда пришла тень?

– Тень? – повторил Джеймс, и его глаза расширились. – Маркус обратился?

– Предатель, – прошипел Киприан, затем отбросил меч и рывком поднял пленника на ноги, схватив за рубашку, – услышать имя брата из его уст было уже слишком. – Тебе вовсе не нужен ошейник. Саймону ведь ты служил по собственной воле и прекрасно знаешь, что случилось в Чертоге. Сам был там! – послушник перешёл на крик. – Ты слышал, как умирали Хранители, послушники и адепты? Смотрел? Понравилось наблюдать, как погибает твоя семья?!

– Меня там не было, – ответил Джеймс. – Эмери освободил меня.

Эмери? Уилл вспомнил застенчивого кудрявого послушника, который одним из первых в Чертоге проявил к ним с Вайолет доброту. Подобный поступок казался слишком уж невероятным. Однако Уилл посмотрел на пленника и понял, что тот не лжёт.

– И зачем же Эмери это делать? – Киприан тряхнул Джеймса.

– Потому что он был влюблён в меня с тех пор, как нам исполнилось одиннадцать. Только не говори мне, что ты этого не знал.

Лицо Киприана исказилось. Он помолчал, в ярости глядя на Джеймса, а потом толкнул его, заставив растянуться на полу, и встал перед камином спиной к остальным, напряжённо расправив плечи и опираясь на стену, чтобы взять себя в руки.

– Так вот, он мёртв, – после долгой паузы сказал Киприан. – Все они мертвы. Из-за тебя.

– Из-за меня? – В голосе Джеймса отчётливо слышалась насмешка. – Нет, из-за Маркуса. Это он испил из Чаши.

Киприан резко развернулся. Уилл вовремя заметил острую, как нож, улыбку пленника и вспомнил, как тот сумел посеять смуту среди Хранителей всего несколькими фразами, поэтому успел удержать послушника, хотя это и оказалось нелегко.

– Прекрати. Он этого и добивается. Дразнит тебя. Остановись!

Киприан вырвался, тяжело дыша, и оттолкнул Джеймса, который смотрел на него насмешливо, умудряясь держаться с превосходством даже теперь, неуклюже упав на пол и со скованными за спиной руками. Пленник оказался в паре шагов от Уилла – и от ошейника. Возможно, так и было задумано.

– Значит, реликвия даёт власть над человеком?

– Не над любым, – поправил старик. – Только над Предателем.

– Откуда ты знаешь?

– Множество дураков пытались нацепить ошейник на других. Находились даже те, кто жаждал подчиниться, и сами надевали его на себя. Но реликвия не проявляла свою силу, потому что была выкована только для одного пленника. И замыкается лишь на его горле.

Взвесив золотой обруч в руке, Уилл посмотрел на Джеймса. Тот ответил отчаянным взглядом, то и дело переводя расширенные глаза на ошейник и прерывисто дыша.

– И всё же предмет наделён особой силой, – продолжил Готье. – Люди жаждут заполучить его, заполучить власть, которую он обещает. Власть, чтобы отдавать приказы. Как драконы стремятся завладеть сокровищами, так все те, кто хоть раз коснулся реликвии, стремятся обладать ею и тем, кем она повелевает. А Саймон… Да, он хотел укрепить свою власть, поэтому охотился за мной все эти годы, пытаясь заполучить то, что принадлежит мне по праву. И нигде я не находил ни отдыха, ни убежища.

Уилл невольно пожалел загнанного Готье, вынужденного проводить последние свои дни в этом пустом гниющем доме, так как видел, что ошейник высосал из старика всю жизнь, все прочие желания, кроме одного – обладать реликвией, держать её в руках. Слепца заботил только волшебный предмет. Последнее желание, выжженное в разуме.

– Здесь рядом есть ещё одно помещение, – сказал Уилл и посмотрел на Вайолет. – Кухня. Запри там Джеймса.

– А что потом? – спросила она.

– Мы его используем, – сказал Киприан.

Уилл перевёл взгляд на Вайолет, которая как раз вернулась из кухни, где приковала Джеймса, и с мягким щелчком закрыла за собой дверь. За это время Киприан уже поставил на место кресло Готье и усадил старика обратно.