К. Пакат - И тьма взойдёт [litres]

– В этом вся суть, ведь так? – отозвался Джеймс, похоже, в слабой попытке защититься. – Трофей Саймона остаётся им навсегда.

– Как думаешь, тебе было ненавистно следовать тем приказам? – Когда Уилл заговорил, ему показалось, что сила ошейника вплеталась в голос. – Ты оставался собой под властью этих чар? Или они захватили твой разум настолько, что ты в самом деле верил, будто действуешь по собственной воле?

– Ого, да тебе всё это, похоже, доставляет удовольствие. Как и во время допроса, когда ты пригвоздил меня к креслу рогом, а потом выдернул его. Что ж, надень на меня ошейник. Или боишься?

– Повернись спиной, – велел Уилл.

Джеймс вспыхнул, но всё же подчинился, точно реликвия уже оказалась на нём, однако напоминал не до конца объезженного скакуна, когда замер, чуть дрожа, мокрый от пота. Уилл долго смотрел на обнажившуюся шею пленника, после чего протянул руку и положил ладонь ему на спину между лопатками, чувствуя горячие, сведённые от напряжения мышцы под шелковой тканью жилета и рубашки. Затем скользнул пальцами ниже, к скованным запястьям Джеймса. Его горло, полускрытое прядями золотистых волос, казалось нагим, уязвимым. Всем своим существом Уилл ощущал волю ошейника, который был как никогда близок к шее, для которой предназначался.

«Надень, подчини его, сделай рабом…»

Судорожно вздохнув, Уилл быстро разомкнул кандалы, и те с тяжёлым стуком упали на пол. Потом просто отступил назад.

– Что ты…

Джеймс резко развернулся и уставился на Уилла взглядом, в котором промелькнули неуверенность пополам с подозрением, затем инстинктивно потёр запястья, будто не верил, что свободен. А в следующий миг так же недоверчиво коснулся своей шеи.

Уилл протянул юноше ошейник. Так можно было протянуть кусок хлеба голодному бродяге, который вырвал бы еду из рук и всё равно заколол благодетеля. Но Джеймс не стал нападать – его настороженность была сильнее.

– Почему? – спросил он, глядя на Уилла потемневшими глазами. – Зачем отдаёшь его мне?

– Ты пришёл сюда один.

– Это-то тут при чём?

– Ты пришёл сюда один, потому что не хотел, чтобы Саймон получил реликвию, – ответил Уилл. – Твой хозяин не знает, что ты здесь, – он заметил, как Джеймс изменился в лице. – Я ведь прав, не так ли?

– Даже если и так, то что?

Джеймс явно ожидал какой-то уловки. Он не взял ошейник и даже не потянулся за ним, хотя напрягся всем телом, точно в любой момент мог вырвать заветный предмет или просто сорваться с места и сбежать.

– Хранители узнали, кто ты, – сказал Уилл. – И ты решил покинуть Чертог, хотя был просто ребёнком и не представлял, куда направиться дальше. Думаю, ты пошёл к Саймону, так как считал, что только он может обеспечить защиту. Он принял тебя и вырастил, зная о твоих способностях. Вероятно, даже обещал место подле себя на равных, когда в мире настанет новый порядок. Не исключаю, что ты даже верил ему… а потом услышал про ошейник.

Джеймс пристально смотрел на Уилла, и тот видел: его слова отзывались в собеседнике на каком-то глубинном уровне, касались той скрытой части существа, которую он не привык показывать остальным.

– Ты узнал, что Саймон искал реликвию и собирался использовать её, – продолжил Уилл. – Человек, которому ты доверял, желал поработить тебя… но ты не мог просто уйти, а должен был найти ошейник первым, и потому оставался рядом: чтобы иметь доступ ко всем тайнам, ко всей информации. Шанс на успех. Потому ты выполнял приказы и позволял держать тебя на поводке, как пса. Трофей Саймона… А как только узнал, что Готье прибыл в Англию, то пришёл сюда один.

Воцарилась тишина. Джеймс замер, едва дыша, будто опасался выдать тайну. Казалось, он не проронит ни слова, но после долгой паузы всё же сказал:

– Его отец. Меня вырастил отец Саймона, а не он сам.

– Сколько тебе было, когда ты пришёл к ним?

– Одиннадцать.

– А когда узнал об ошейнике?

– Год спустя.

– Я не Хранитель, – Уилл снова протянул собеседнику реликвию. – И держу слово. А ещё всегда храню верность своим друзьям, как уже говорил.

Зрачки Джеймса так сильно расширились, что глаза потемнели. Настороженность, казалось, сменилась хрупкой надеждой – он смотрел на Уилла, пытаясь увидеть что-то иное, не обман, не ловушку.

– Что мешает мне просто забрать ошейник и убить тебя? – спросил Джеймс наконец. – Прямо сейчас.

– Ничего.

– А Саймон? Я думал, вы не можете остановить его без моей помощи.

– Не нужно меня недооценивать. – Губы Уилла скривились в усмешке, а внутри зарождалось нечто новое, хрупкое.

– Я не собираюсь помогать сражаться с ним.

– Знаю.

– Я тебя не понимаю, – проговорил Джеймс, всё же не забрав ошейник, а продолжая смотреть на Уилла странно, испытующе.

– И это я тоже знаю.

Перерождённый, заметно колеблясь, медленно протянул руку, избегая дотрагиваться до реликвии, и взялся за золотой обруч поверх ткани там же, где держал Уилл. Тот почувствовал прикосновение холодных пальцев Джеймса и отпустил ошейник.

В тот же миг чары разрушились. Светловолосый юноша быстро завернул волшебный предмет, сунул его под мышку и уже собрался уходить, но вдруг остановился и коротко посмотрел на Уилла через плечо, будто собираясь что-то спросить…

А потом просто покачал головой и молча покинул кухню через ветхую дверь. Один брошенный вскользь недоверчивый взгляд – ничего больше.

Вайолет сидела на краю расколотого стола, но при виде Уилла тут же вскочила. Киприан, стоявший с мечом в руке рядом с Готье, был так же напряжён. Оба нервничали в ожидании, а когда вошёл товарищ, обратили к нему взгляды, в которых надежда мешалась со стыдом, и напряглись ещё сильнее, не увидев рядом Джеймса. Киприан шагнул вперёд.

– Ты сделал это? Надел ошейник? – сказав это, послушник покраснел.

– Ты уже отправил его к Саймону? – спросила Вайолет, выглянув в пустой коридор в поисках пленника.

– Я отпустил его.

Спутники резко развернулись и потрясённо уставились на Уилла. Воцарилась тишина. Туника Киприана была запачкана кровью после того, как Джеймс ударил его о стену.

– Ты – что ? – Лицо послушника пошло красными пятнами.

– Я отпустил его.

Комната стояла буквально вверх дном после боя: разбитая мебель, разрушенный потолок, обломки штукатурки. В тусклых полосах света в воздухе висела мелкая пыль.

– А ошейник?

– Принадлежал Джеймсу, – ответил Уилл. – Я вернул реликвию ему.

– Потеряна… она потеряна… ты отдал её… – прозвучал в оглушительной тишине полный боли стон Готье.

Киприан стиснул меч и направился к двери, но потом остановился. Исправить сделанное было уже нельзя. Джеймс давно скрылся, а верхом вдобавок имел фору. И к тому же обладал магией. Уилл чувствовал вихрь эмоций, бушевавших в послушнике, когда тот осознал: слишком поздно. Решение уже было принято без его участия.