К. Пакат - И тьма взойдёт [litres]

Уилл положил по-прежнему завёрнутый в одеяло предмет на каминную полку, но даже оттуда чувствовал его тяжёлую энергию, его притяжение.

– Наденем ошейник на Предателя, – продолжал Киприан, – и прикажем ему напасть на Саймона.

– Но мы ведь не можем просто превратить Джеймса в раба? – отозвалась Вайолет. – Или можем? – Вопрос повис в воздухе.

– Это ведь не навсегда, – возразил Киприан. – Если он выберется, мы снимем ошейник.

– Его нельзя снять, – сказал Готье, и все обернулись к нему.

– Что вы имеете в виду? – спросил Уилл, невольно вздрогнув.

Смысл слов старика дошёл до него не сразу, как камень, брошенный в глубокое озеро.

Готье сидел в кресле и кутался в свой грязный помятый камзол, служа живым отражением окружавшего запустения и разложения. Слепец сцепил узловатые, покрытые старческими пятнами руки в замок. Невидящие глаза, подёрнутые жемчужно-белой пеленой, как у жабы, смотрели на Уилла и вместе с тем – не совсем.

– Нет ни застёжки, ни замка. Наденешь реликвию – она станет твоей навсегда, – говоря это, Готье чуть покачивался, точно в предвкушении, а потом процитировал какое-то древнее мрачное пророчество: – «Лишь смерть освободит его…»

Сама мысль о том, что ошейник превращал в раба навечно и что Джеймс никогда не сможет снять золотой обруч, заставила Уилла похолодеть.

«Лишь смерть освободит его» . Но даже гибель не освободила пленника – он переродился, и ошейник по-прежнему стремился к нему.

Уилл посмотрел на завёрнутый в одеяло предмет, вспоминая блеск золота и ощущая невыносимое бремя выбора. Они могли остановить Саймона, но какой ценой?

Этой ценой было рабство для Джеймса. Навечно.

– Откуда вы знаете? – спросил Уилл, обращаясь к Готье. – Откуда вы знаете, что случится, если Перерождённый наденет ошейник?

– Мой предок был его палачом, – ответил старик, и эти слова повергли всех в изумление. – Раторн убил военачальника Тёмного Короля и похоронил в гробнице, но даже тогда ошейник не разомкнулся. Пришлось отпилить Предателю голову, чтобы заполучить реликвию.

– Ваш предок распилил мёртвое тело Джеймса? – возмутилась Вайолет, отступив на шаг.

– И отдал Тёмный Король приказ казнить своих слуг, дабы те переродились вместе с ним. – Готье снова заговорил так, словно цитировал древнюю легенду. – На ступенях дворца Раторн убил Предателя, чье тело надлежало похоронить в гробнице Тёмного Короля, однако не сумел устоять пред силой ошейника. Засим взял палач пилу, и некому было остановить его… Так он получил реликвию.

Уилла снова окатило ужасом тех далёких дней. Госпожа победила древнего врага, и его армии отступили. А потом последовала целая волна смертей… Скольких слуг приказал убить Тёмный Король? Юноша отчётливо представил коридоры дворца и палача, который обирал тела мёртвых, как ворон-падальщик на поле брани.

Неужели и теперь их ждало такое будущее: земля, усеянная трупами на много миль вокруг?

– Раторн сбежал вместе с ошейником и спрятал его от всех. Такова семейная тайна. Мы передаём реликвию потомкам из поколения в поколение. Я – последний. Саймон выследил меня… Он отчаянно желает получить волшебный предмет… Даже убил моего сына. Думал, что я уже передал ошейник. Я бы и так и поступил – мне лишь нужно было немного времени. Ещё немного времени с реликвией…

Руки Готье инстинктивно сжались. Тёмный предмет выпил его досуха, оставив пустую оболочку. Уилл подумал о палаче, который жил много веков назад. Похищенная реликвия отравила его семью, иссушил его потомков, и теперь остался лишь этот жалкий старик в опустевшем доме. Раторн, вероятно, считал ошейник сокровищем, но в действительности тот был проклятием. Неужели и сам палач закончил свои дни так же, как Готье: одинокий, полубезумный, хватающийся за реликвию в ревностной попытке защитить?

И всё же кое-что в этой старой истории не сходилось.

– Джеймс тогда был на пике своей силы. Как он позволил Раторну пленить его?

Уилл испытующе посмотрел на Готье, силясь разглядеть в нём хоть какие-то отголоски предка – могучего воина, который победил величайшего военачальника Тёмного Короля. Но старик просто слепо таращился на собеседника.

– Пленить его? Не было никакого пленения. Ты не понимаешь. Такова была воля Тёмного Короля, и потому Джеймс сам преклонил колени и принял удар, – голос Готье наполнился соблазном и тёмным обещанием. – Я ведь говорил – надень на Предателя реликвию, и он исполнит всё, что ты прикажешь.

Перерождённый. Военачальник Тёмного Короля. Абсолютное оружие, которое теперь могут использовать горстка выживших воинов света.

Уилл посмотрел на Вайолет и Киприана. Их лица отражали те же мрачные эмоции, которые испытывал он сам.

– Дайте мне ошейник, – велел он.

Когда Уилл вошёл, Джеймс вскинул голову и посмотрел на него.

Вайолет приковала пленника цепью к чугунной плите в маленькой пустой кухне с разбитым окном, которая располагалась достаточно далеко, чтобы не позволить подслушать, о чём они говорили. Джеймс сидел в той же позе, как и сам Уилл, когда его пленили Хранители – спиной к стене, выжидающе глядя на дверь. В этом конце дома они были одни, далеко от остальных.

При виде ошейника в руках посетителя Джеймс напрягся, изменился в лице, после чего подался вперёд и насмешливо поинтересовался:

– Что прикажешь? Кормить тебя с рук виноградом? Пресмыкаться у ног? Или просто пошлёшь меня обратно с повелением убить всех, кого я знаю?

– Именно так вы и поступили с Маркусом, если не ошибаюсь, – медленно произнёс Уилл, а затем отодвинул край одеяла, обнажая золотой обруч, но при этом стараясь держать его сквозь ткань, не касаясь голыми руками. – Ты чувствуешь его, правда? – Джеймс одарил собеседника таким взглядом, что утвердительного ответа не требовалось. – Каково это? Больно?

– Не больно, нет. Это… – Пленник осёкся и посмотрел на Уилла ещё более уничижительно, сказав этим всё.

«Ты ведь желаешь его. Желаешь его так же сильно, как он желает тебя…» – говорил Готье.

Джеймс тяжело дышал. Его щёки раскраснелись, а всё внимание было сосредоточено на ошейнике.

– Значит, ты действительно жаждешь надеть его, – проговорил Уилл и приблизился к пленнику, переступая через сухие листья и грязь на полу кухни.

– Нет! – выкрикнул тот.

– Готье сказал, в прошлой жизни его предок отпилил тебе голову после казни, чтобы заполучить реликвию. Это правда?

– Я не знаю, – Джеймс повторил то, что уже говорил прежде.

«Я не помню ту жизнь». Сейчас он сказал это зло, раздражённо, словно очень хотел бы вспомнить, но не мог.

– Но ты узнал ошейник. И понимал, для чего он предназначен. Откуда? – Джеймс не ответил, лишь тяжело дышал. Уилл продолжил: – Палач отпилил тебе голову, потому что реликвия не снималась. Ты знал об этом?