Роберт Асприн - МИФЫ. МИФОнебылицы [сборник litres]

– Это как понимать? Мне казалось, вы желаете объединить наши страны в одну, под единоличным правлением.

– В некотором роде, со временем…

– А чего тянуть-то? – Корду довольно потер руки и огляделся по сторонам. – Для начала, как мне кажется, надо убрать отсюда всю эту мишуру, и чем скорее, тем лучшее. Жуткая безвкусица.

Он сделал знак остальным. Корреш обвел тронный зал придирчивым взглядом, высматривая, что можно снять или убрать, не причиняя помещению особого вреда. По обе стороны прохода, ведущего к трону, стояли ряды позолоченных стульев – на них обычно сидели почетные гости. Сегодня был занят всего один. Значит, с остальными девяноста девятью можно разыграть неплохой спектакль.

– Ррр!

Корреш с грозным рыком налетел на ровные, выстроенные словно по ниточке ряды. Десяток стульев тотчас наехал на другие, сдвигая их с места. Придворные словно по команде бросились врассыпную. Некоторые укрылись, сжавшись в комок, за троном Тью-Хана. Корреш выбрал стул, который уже был заметно расшатан, и словно то был не стул, а жареная курица, выломал ножки.

Хрясь!

– Дешевка!

– Прекратите! – взмолилась Тью-Хана. – Боже, остановите его!

– Гвардия! – взревел Тью-Хан. – Схватить его!

К Коррешу с копьями наперевес бросились несколько гвардейцев в латах.

Корреш одной рукой схватил стул и поднес его к груди. После чего, сделав три шага, запустил золоченым обломком через весь зал. С грохотом упав на пол, стул покатился дальше. Гвардейцы, махая руками, кинулись врассыпную, но «метательный снаряд» все равно задел четверых из них, и они полетели в разные стороны. Однако двое гвардейцев продолжали подбираться к Коррешу.

– Одного маловато! – заявил Корреш и потянулся за очередным стулом. – Ну-ка, держите! – с этими словами он покатил его на двоих гвардейцев, но те поспешили прижаться к стенке. Стул же разбился о противоположную стену. – Черт!

– Стулья предназначены для тех, кто ждет аудиенции! – смешался Тью-Хан.

– Обойдетесь и без них! – заявил Корду. – У меня найдется кое-что получше. Внесите!

Шеф протокола, который вел за собой свиту Корду, поднял руку, и огромные двойные двери распахнулись. И хотя ширина их равнялась двойной длине копья от притолоки до притолоки, даже этого оказалось тесновато для гигантских вьючных животных, которых загнала внутрь пара погонщиков. К ним тотчас подскочили гвардейцы Воль Грюна, чтобы помочь снять огромных размеров свертки, притороченные к спинам животных. Свертки эти оказались не чем иным, как двумя огромными диванами двенадцати футов в длину. Эти предметы мебели чем-то ужасно напоминали гигантских тараканов и были обтянуты зеленой и золотой парчой; по периметру каждой толстой, до отказа набитой подушки тянулся шнур, который переходил в пышную декоративную кисть. Подушки эти были до того безобразны, что ими побрезговала бы даже моль. Подушки были набросаны вокруг треугольного столика, чья поверхность сияла ярко-оранжевым лаком. Рядом притулился медный торшер с безвкусным розовым абажуром, украшенным перьями марабу. Тананда приглядела этот кошмарный гарнитур, когда вся компания, по пути из столицы Воль Грюна, проходила мимо блошиного рынка. Владелец гарнитура, который достался ему от богатой тетушки, как раз собрался везти мебельного монстра на свалку. Немного поторговавшись, Тананда приобрела эту уродину менее чем за один золотой, после чего герцог и сопровождавшие его лица сделались обладателями смелого образчика непревзойденной безвкусицы. И вот теперь люди Корду расставили оба дивана, стол и торшер, примерно ярдах в пяти напротив трона и зажгли лампу.

– Я решил сделать вам приятное, – произнес Корду и улегся во весь рост на диван. – Мне не хотелось, чтобы мой переезд сюда стал причиной неудобств, вот я и решил захватить с собой собственную мебель. Ну как, нравится?

Казалось, Тью-Хана вот-вот упадет в обморок, но ее супруг нашел в себе силы улыбнуться.

– Несколько экстравагантно, но со временем как-нибудь привыкнем.

Было видно, что он еще не настолько взбешен, чтобы выставить «дорогих гостей» за порог. Корреш дал Крансу знак, чтобы тот приступил ко второй части операции.

Джинн тотчас кинулся к личному винному бару короля, который неусыпно охраняли дворецкий и сомелье. Эти двое отчаянно пытались преградить ему путь, но Кранс одним магическим движением отшвырнул их в сторону.

– Эй, Корду! – крикнул он, беря в руки бутылку. – «Шато Пандинг» четвертого года. Что скажешь насчет рюмашки?

– Четвертый год – не то. Вот если бы третий. Выливай эту бормотуху.

– Сей момент! – И джинн запустил бутылкой в воздух. Пробка выскочила, и на бесценный, ручной работы ковер вылилась струя бордовой жидкости. Двое слуг бросились было положить конец этому безобразию, но Кранс пустил бутылку плясать вокруг всей комнаты. Когда на пол пролились последние капли, он позволил бутылке упасть, а сам схватил другую.

– Как насчет этой?

Корду только махнул рукой.

– Кислятина! Сущий уксус. Выливай!

– Это любимое вино его светлости! – вскричал несчастный дворецкий, пытаясь остановить его.

Кранс заставил бутылку взлететь в воздух, где дворецкому было до нее уже не дотянуться. Дворецкий подпрыгнул, но, увы, напрасно.

– Ага! – крикнул Кранс, доставая при помощи магии керамический кувшин. – Да это же бренди Финиффан!

– Что ж, от бренди не откажусь, – произнес Корду.

Кранс бросил ему дорогой хрустальный стакан. Корду в самый последний момент поймал его на лету у самого пола. Сомелье рухнул без чувств.

Кентавр Биркли, приятного вида юноша с длинной светлой гривой и бородой, галопом проскакал вокруг зала, хватая женщин и закидывая их себе на спины.

– Скажи, Корду, какую мне себе взять? Эту или вон ту?

– Бери всех подряд! – крикнул в ответ наследник трона.

Женщины завизжали и попытались отбиваться, но кентавр схватил их за запястья.

Вместо того чтобы прийти на спасение дамам, Тью-Хан смотрел на творящееся безобразие, открыв рот. Корреш видимо решил, что этого мало, и с ревом принялся срывать со стен дорогие гобелены.

– Что-то мне не по нутру цветовая гамма, – ревел он, одно за другим срывая бесценные тканые полотнища. Они свалились ему на голову, но Корреш, не церемонясь, проделал в них дыру, чтобы просунуть голову, после чего нетвердой походкой направился в сторону стены, вдоль которой выстроились вазы и скульптуры. Тью-Хана бросилась за ним вслед с мольбами.

– Умоляю, только пощадите хрусталь моей бабушки!

В последний момент Корреш повернул прочь от стены, направившись вместо этого к рыцарским доспехам. Он пинал их, он молотил по ним пудовыми кулачищами до тех пор, пока доспехи не развалились на отдельные куски и не разлетелись во все стороны по дорогому ковру.