Клиффорд Саймак - Братство талисмана [сборник litres]

Вдруг щупальца Уха обвисли, а Тук со Смитом разом обмякли. Было очевидно, что их постигла неудача.

– Нам не хватает энергии, – посетовал Ух. – Вот если мы все вместе попробуем, то, возможно, тогда…

– Все вместе? – переспросил я. – Боюсь, от меня в данном случае будет мало пользы. Что вы, кстати, пытаетесь сделать?

– Мы направляем нашу энергию на дверь, чтобы открыть ее, – объяснил Ух.

– Она еще там, – объявил Джордж. – Я чувствую ее края.

– Мы можем попытаться. Нельзя упускать такой шанс. – Сара села на корточки рядом с Ухом и уточнила: – Что конкретно от нас требуется?

– Постарайтесь представить дверь, – сказал Тук.

– А потом потяните ее на себя, – добавил Ух.

– Интересно, каким образом? – спросил я.

– Силой мысли, капитан. Это тот самый случай, когда грубость и мускулы бесполезны, – съязвил Тук.

– Брат Тук, ваше замечание неуместно, – холодно промолвила Сара.

– Отчего же? С тех пор как мы сели на корабль, этот тип только и делает, что орет, хамит и постоянно нас шпыняет.

– Тук, – возразил я, – если ты и впрямь так считаешь, то, как только мы отсюда выберемся…

– Замолчите оба! – перебила меня Сара и похлопала ладонью по песку. – Капитан, прошу вас.

И я, чувствуя себя конченым идиотом, тоже присел на корточки. За всю свою жизнь я ни разу не сталкивался с таким откровенным проявлением тупости. О, никто не сомневается, что где-то на просторах Галактики существует раса, представители которой, используя свои ментальные способности, могут творить чудеса. Но мы-то простые люди (в данном случае все, за исключением одного), а наши соплеменники никогда ни в чем таком замечены не были. Хотя от уникумов, вроде Тука с Джорджем, всего можно ожидать.

– А теперь давайте предельно сосредоточимся и все вместе ясно увидим дверь, – скомандовал Ух.

Его щупальца стремительно, чуть ли не со щелчком, вылетели вперед и замерли, подрагивая от напряжения.

Видит бог, я старался сконцентрироваться. Я всячески пытался увидеть дверь и… я и впрямь увидел ее, честное слово! Это была призрачная дверь с очень тоненькой полоской света по периметру. Едва узрев картинку, я сразу же попытался потянуть дверь на себя, вот только ухватиться было решительно не за что, а потому затея моя была обречена на провал. Но я все равно не оставлял попыток. Я почти чувствовал, как «пальцы» моего мозга стараются уцепиться за гладкую поверхность и всякий раз соскальзывают.

«Мы никогда не сможем этого сделать. Да, дверь вроде бы начала приоткрываться: полоска света стала чуть шире. Но процесс занимает слишком много времени. У нас просто не хватит сил на то, чтобы распахнуть ее» – приблизительно так я тогда думал.

Лично я выкладывался по полной: и ментально, и физически. Устал как собака. Остальные, уверен, чувствовали себя не лучше. Я знал, что мы не оставим попыток, будем снова и снова пробовать открыть эту дверь, но силы наши станут постепенно иссякать, так что с каждым разом шансы на благополучный исход все уменьшаются. Поэтому надо торопиться: я поднапрягся и даже вроде бы смог уцепиться за поверхность. Я тянул изо всех сил и чувствовал, что другие делают то же самое. И вот наконец дверь, качнувшись на невидимых петлях, приоткрылась настолько, что, казалось, в появившуюся щель уже можно просунуть руку. Но я знал – несмотря даже на то, что вспотел от прикладываемых усилий, – эта дверь не существует в физическом мире и человек никогда не сможет к ней прикоснуться.

И вот, когда дверь начала приоткрываться, силы нас покинули. Причем всех сразу одновременно. А как только пропала энергия, исчезла и дверь. Остался только уходящий к небу бархан.

У нас за спиной послышался какой-то скрип. Я вскочил на ноги и резко развернулся. Оказалось, что колесо подкатило совсем близко и теперь остановилось. Из центра серебристой паутины свисал какой-то комок. Он не был пауком, хотя по очертаниям и по манере двигаться вполне мог за него сойти. Вот только паук по сравнению с этим существом любому показался бы милым созданием, которое так и хочется погладить. Этот подрагивающий комок, снабженный дюжиной конечностей, был воплощением мерзости. Он источал какую-то гадкую слизь, а та часть его туловища, которая могла быть мордой, вызывала чувство гадливости и одновременно внушала ужас. Казалось, один вид этой нечисти способен осквернить и плоть, и разум увидевшего его, и потому единственным желанием было поскорее дистанцироваться от этой твари, чтобы она случайно к тебе не прикоснулась.

Спускаясь из центра паутины, отвратительный комок издавал какие-то звуки, которые становились все громче и громче. Поскольку у странного существа не имелось того, что можно было бы назвать головой или мордой, у него, соответственно, не было рта или пасти, из которой могли исходить эти звуки, однако душераздирающая какофония накрывала нас волной. Скрежет разгрызающих кости зубов, урчание падальщика, жадно пожирающего разлагающийся труп, и какое-то непонятное клацанье все тех же зубов – все эти звуки слышались (или ощущались?) одновременно. Возможно, если бы какого-нибудь человека принудили слушать их достаточно долго, он бы в результате смог вычленить из них что-то еще.

Мерзкий комок добрался до обода колеса, спрыгнул на песок и встал, расставив в стороны свои многочисленные конечности. Он стоял, возвышаясь над нами, а из его туловища сочилась, капала и впитывалась в песок тошнотворная слизь.

Это существо застыло там, изрыгая на нас свой гнев. Его рык наполнял собой всю пустыню и эхом улетал к усыпанному звездами небосклону.

И где-то в этом жутком звуке притаилось слово. В конце концов я не то чтобы услышал, а скорее почувствовал его.

– Прочь! – орало это гадкое создание. – Прочь! Прочь! Прочь!

Неожиданно налетел ветер – или некая сила, которая действовала здесь, как ветер: вот только она не потревожила песок на барханах, а также не гудела и не свистела. Это было как внезапный удар кулаком в грудь, отчего нас едва не сбило с ног. Мы все разом попятились назад.

Я почувствовал, что песок у меня под ногами сменила какая-то твердая поверхность, а отвратительное существо все еще стояло на бархане и рычало нам вслед.

А потом вдруг бархан исчез, а на его месте возникла стена, как будто кто-то захлопнул дверь прямо у нас перед носом. И когда эта невидимая дверь закрылась, рев паукообразной твари заглох и наступила тишина.

Но это длилось недолго. Смит начал вопить, как слабоумный, и о тишине пришлось забыть.

– Он вернулся! Мой друг вернулся! Он снова у меня в голове!

– Заткнись! – рявкнул я. – Хватит уже скулить!

Смит убавил звук и перешел на бормотание. Он сидел на заднице, вытянув перед собой широко расставленные ноги, с уже знакомым мне выражением идиотического восторга на дряблой физиономии.