Клиффорд Саймак - Братство талисмана [сборник litres]

– И кто же это? – полюбопытствовал я.

– Это я, – подал голос Ух.

– И как ты проделываешь подобное? – заинтересовался я. – У тебя детектор лжи вживлен или что?

– Не спрашивай, я все равно не смогу тебе объяснить, – ответил он. – Просто одна из моих скромных способностей. Поверь, недостатков у меня хватает, но свои немногочисленные достоинства я отлично умею использовать. Сей персонаж знает об этом и потому в моем присутствии говорил только правду, хотя и не полностью.

Гном все это время не отрывал от меня умоляющий взгляд.

– Именно в такие моменты, как этот, – сказал он, – мы, гуманоиды, должны держаться друг друга. Мы связаны…

– Нечего равнять себя со мной! – возмутился я. – Говори уже!

– Вы слишком давите на него, капитан, – заметила Сара.

– Мисс Фостер, это пока что цветочки, то ли еще будет. Хватит уже тянуть кота за хвост, давно пора изложить нам суть дела.

– Но что, если у него есть уважительная причина…

– Да какое там! Есть у тебя причины не отвечать мне, паршивец ты эдакий?

Карлик пару секунд молча смотрел на меня, потом покачал головой, тяжело вздохнул и начал рассказ:

– Моя гордость уязвлена. Память моих предков поругана. Видите ли, притворство длилось так долго, что мы порой и сами уже начинали верить в то, что это мы возвели сей прекрасный город. И если бы только меня оставили в покое, если бы вы не заявились сюда, я бы на закате своих дней умер с этой верой и она согревала бы меня до самого конца. А потом… потом было бы уже не важно, кто был архитектором этого города, потому что я – последний представитель своей расы, после меня правда уже никого бы не волновала. Мои обязанности унаследуют лошадки, а когда придет время, они тоже найдут себе преемников. Ибо всегда должен быть кто-то, кто будет предупреждать об опасности и спасать жизни чужаков, которые прибывают на нашу планету.

Я посмотрел на Доббина:

– Не мог бы ты объяснить мне, что все это значит?

Но мерзкая кляча заартачилась:

– Я ничего не стану говорить вам, сэр. Вы несправедливы к нам. Мы спасли вам жизнь, переместив в другой мир. А вы после этого обижаете нас недоверием, заявляете, что мы якобы и не собирались возвращать вас оттуда. Вы разгневались, увидев, как ваш благодетель всего лишь удовлетворяет свое любопытство, разглядывая вещи. А потом и вовсе раскомандовались: дали ему на размышление пять секунд, принялись размахивать оружием. Как можно быть таким неблагодарным и…

Тут уж я не выдержал:

– А ну-ка заткнись! Я не намерен выслушивать нотации от какого-то отстойного робота!

– Мы не роботы, – строго, как учитель ученика, поправил меня Доббин. – Я уже говорил вам и повторю еще раз: мы настоящие кони.

Ну вот, снова-здорово: эта странная упертость и неуместная гордость. Не будь я так зол на эту теплую компанию, я бы, ей-богу, рассмеялся. Но в тот момент мне надо было выжать из них как можно больше информации.

Я наклонился, схватил гнома за край просторной мантии и поднял его в воздух. Коротышка задергался и начал судорожно перебирать тощими ножками, как будто пытался убежать.

– С меня хватит! – гаркнул я ему в лицо. – Никак в толк не возьму, о чем ты лепечешь, да и плевать мне на ваши секреты. Но ты дашь нам все, что нужно. А вздумаешь хитрить – шею сверну.

– Берегитесь! – вдруг крикнула Сара.

Резко обернувшись, я увидел, что лошадки перешли в наступление. Они надвигались на нас на задних полозьях, угрожающе выставив передние.

Я отшвырнул гнома в сторону, даже не посмотрев, куда он приземлился, и навел на лошадок винтовку. Однако тут же с ужасом вспомнил, что лазерный луч моего оружия не оставил на посадочном поле ни единой царапинки. Если лошадки были сделаны из того же материала, что и покрытие поля, а выглядели они именно так, то палить в них абсолютно бесполезно – с тем же успехом можно просто кидаться камнями.

Но только я поднял винтовку, вперед проворно выбежал Ух и вдруг весь… засверкал. Не самое удачное определение, но другое слово на ум просто не приходит. Так вот, Ух, цокая по полу маленькими ножками, выскочил вперед, остановился, задрожал мелкой дрожью, и его тело вдруг заволокло голубой дымкой, как забарахливший электротрансформатор. Воздух завибрировал, и все предметы вокруг исполнили что-то вроде трехсекундной джиги, а потом все вновь стало как прежде. За исключением лошадок: они кучей громоздились в дальнем углу склада, беспомощно размахивая своими полозьями. Я не видел, как они туда переместились. Похоже, они вообще не перемещались в пространстве: просто только что агрессивно надвигались на нас, а уже в следующую секунду оказались вверх ногами в противоположном конце помещения.

– С ними все будет хорошо, – словно оправдываясь, сказал Ух. – Лошадки не пострадали, просто испытывают некоторую стесненность в движениях, но вскоре снова смогут приносить пользу. Прошу простить за внезапность, однако действовать надо было быстро.

Гном с трудом выбрался из груды бочек, ящиков и корзин; одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: желание сопротивляться у него начисто испарилось. Как, впрочем, и у лошадок.

Этот город был словно тиски. Его стены сжимали со всех сторон и поднимались ввысь, а там, где они заканчивались (хотя у человека, который стоял у их основания, возникало ощущение, что они тянутся вверх до бесконечности), виднелась только голубая полоска неба, но она была так далеко, что поблекла и стала почти такой же белой, как все здесь. Узкая улица не была прямой: она изгибалась во все стороны и петляла туда-сюда, словно ручеек, убегающий вдаль между огромными валунами (то есть зданиями). Все строения тут практически не отличались друг от друга. Если у этого города и был архитектор, то, проектируя дома, он использовал лишь два приема: прямые линии и монументальность.

Все вокруг было белым, даже мостовая; ее, кстати, сделали не из брусчатки: повсюду один сплошной камень, который словно бы служил продолжением зданий, и казалось, что эта улица, как и сам город, никогда не закончится.

Сара шла рядом со мной.

– Капитан, – сказала она, – я не уверена в том, что одобряю ваши методы руководства.

Отвечать ей не имело смысла. С той минуты, как мы сели на корабль, и вплоть до прибытия на эту планету Сара была мною недовольна, и ей вечно не терпелось это высказать. Так что не было ничего неожиданного в том, что она вновь решила меня отчитать, и, как бы я в данном случае ни отреагировал, это абсолютно ничего не меняло.

Я глянул через плечо. Смит и Тук ехали верхом, за ними трусили остальные лошадки, нагруженные нашими пожитками и канистрами с запасом воды. В арьергарде двигался Ух. Он бежал за табуном, словно пастушья овчарка за отарой овец, и даже порой, как собака, отбегал на обочину. Его крепкое объемное туловище было снабжено двумя дюжинами коротких крепких конечностей, ну прямо как у многоножки. Можно было не сомневаться: пока Ух на страже, лошадки не рискнут выкинуть какой-нибудь фортель. Они боялись его до смерти.