Клиффорд Саймак - Братство талисмана [сборник litres]

– И возможно, в одном из этих миров…

Сара тряхнула головой:

– Ты недооцениваешь тех, кто построил белый город и посадил все эти деревья. Они знали, что делают. Наверняка все эти миры изолированы так же надежно, как и сама планета. Иначе это просто не имеет смысла…

– А тебе не приходило в голову, что в одном из миров живут те, кто создал город?

– Ну, даже если и так. Толку-то! Они раздавят тебя как букашку.

– И что нам делать? – спросил я.

– Я могу вернуться в долину. Я не видела того, что видел ты, и думаю, что для меня картинка останется прежней.

– Если ты мечтаешь о такой жизни, то да.

– И что тут плохого? Для меня та жизнь будет настоящей. Чем она отличается от нашего теперешнего существования? Откуда нам знать, что это не одна и та же жизнь? По каким критериям можно определить, что реальность, а что иллюзия?

Ответов на вопросы Сары у меня, естественно, не было. Лоуренс Арлен Найт выбрал псевдосуществование в долине, он поселился в мире иллюзий, однако в его воображении эта жизнь была прекрасной и вполне реальной. И он не одинок, в долине имеются и другие обитатели, которые пребывают в счастливом неведении. Интересно, что нафантазировал Странник, чтобы оправдать наше внезапное бегство? Наверняка придумал нечто убедительное и правдоподобное, такое, что не могло даже на секунду потревожить блаженный сон, в котором он пребывал.

– Пожалуй, тебе этот вариант подходит, – признал я. – Но сам я вернуться туда никак не могу.

Мы сидели у костра и молчали. Спорить с Сарой мне представлялось абсолютно бессмысленным. Я был уверен в том, что она говорит это не серьезно. Утром все забудется, здравый смысл восторжествует, и мы снова двинемся в путь. Вот только куда?

– Майк, – после долгой паузы сказала Сара.

– Что?

– А знаешь, если бы мы остались на Земле, у нас с тобой все могло бы получиться. Мы оба очень похожи.

Я глянул на Сару в упор. Ее лицо в свете костра показалось мне удивительно нежным и женственным.

– Даже не надейся, – строго произнес я. – У меня железное правило: никаких шашней с работодателями.

Я приготовился выслушать в ответ пару ласковых, но она даже не поморщилась.

– Ты же знаешь, что я не это имею в виду. Я говорю о другом. Но экспедиция все перечеркнула. Мы слишком хорошо узнали друг друга. Все недостатки разглядели как на ладони. Мне жаль, Майк, что так вышло.

– Мне тоже.

А утром Сара исчезла.

Я накинулся на Уха:

– Ты же не спал! И видел, как она уходила! Ты должен был меня разбудить!

– Зачем? – спросил он. – Какой в этом смысл? Ты бы все равно не остановил Сару.

– Я бы вбил в ее упрямую голову немного ума-разума.

– Ты бы все равно ее не остановил, – упрямо повторил Ух. – Нельзя вмешиваться в чужую жизнь. У каждого своя судьба: у Джорджа, у Тука, у Сары… И у меня тоже своя судьба.

– К черту судьбу! – заорал я. – Посмотри, чем это для них закончилось! Джордж и Тук исчезли, а теперь мне придется возвращаться и вытаскивать Сару…

– Нет! – возмущенно прогудел Ух. – Ты не должен этого делать. Понимаю, ты очень огорчен. Но, Майк, это не твое дело, и вмешиваться нельзя.

– Она сбежала от нас.

– Ничего подобного. Сара сказала мне, куда направляется. Она взяла с собой Пэйнта, но обещала, что лошадка вернется. Кстати, она оставила винтовку и то, что ты называешь боеприпасами: сказала, что тебе это понадобится. Объяснила, что не хочет тебя будить, потому что прощаться тяжело. Сара плакала, когда уходила.

– Она сбежала от нас, – повторил я.

– Тогда и Джордж с Туком тоже сбежали.

– Джордж с Туком не в счет. А Сара бросила меня на произвол судьбы.

– О друг, я скорблю и плачу вместе с тобой.

– Оставь свои дурацкие сантименты! Не хватало нам тут еще рыдать на пару!

– Но, Майк, тебе ведь и впрямь плохо?

– Да уж, хуже некуда.

Ух тяжело вздохнул и сказал:

– Вообще-то, я надеялся еще какое-то время подождать…

– Какой смысл ждать Сару? – не понял я. – Она все равно добровольно не вернется. И что бы ты там ни говорил, я немедленно отправляюсь в…

– Не Сару. Себя. Я надеялся еще немного подождать, но, к сожалению, больше не могу.

– Да перестань уже говорить загадками. Что происходит?

– Я покидаю тебя, друг. Не могу больше оставаться. Я слишком долго находился в своем втором «я», и теперь пришло время перехода в третье.

– Слушай, ты талдычишь об этих своих пронумерованных «я» с самой первой нашей встречи. Объясни толком, в чем там суть.

– Три фазы существования, которые последовательно сменяют друг друга, – с достоинством заявил Ух.

– Постой-ка, это же как у бабочки: сначала гусеница, потом куколка, а в конце концов…

– Я ничего не знаю о бабочках, впервые о них слышу.

– Но ты в своей жизни успеваешь побыть тремя различными существами, так?

– Во втором можно было остаться дольше, если бы не пришлось на секунду перейти в третье, чтобы увидеть, каков на самом деле этот ваш Лоуренс Арлен Найт.

– Ух, мне очень жаль, что так вышло.

– Жалеть не надо. Третье «я» – это радость. Оно самое желанное из всех. Ожидание встречи с ним переполняет меня счастьем.

– Что ж, тогда ладно. Если так, вали в свое третье «я». Я не возражаю.

– Третье «я» – это необратимый уход, – пояснил Ух, – оно не здесь. Оно где-то в другом месте. Не знаю, как объяснить. Я печалюсь о тебе, Майк. Я печалюсь о себе. Меня так огорчает наше расставание. Ты ведь делился со мной жизнью. И я тоже делился с тобой жизнью. Мы стали очень близки. Прошли вместе трудный путь. Мы понимаем друг друга даже без слов. Я бы с радостью разделил с тобой третью жизнь, но это невозможно.

Я шагнул к Уху, опустился перед ним на колени и протянул к нему руки, он взял их щупальцами и крепко сжал. В это мгновение я как бы стал с моим другом одним целым. И словно бы окинул взглядом огромную мозаику, увидев абсолютно все: темные и сияющие стороны личности Уха и его предназначение (хотя и не уверен, что смог это правильно истолковать), непостижимую структуру его общества и удивительные инопланетные обычаи; я впитал все его знания и воспоминания, негативный и позитивный опыт, планы и надежды. В общем, все это – информация, ощущения, эмоции – стремительным потоком заполнило мое сознание.

Ну а потом все вдруг разом исчезло. Исчез и сам Ух. Я по-прежнему стоял на коленях и протягивал руки, но передо мной ничего не было. Мой разум сковал холод, на лбу выступила испарина, я был близок к абсолютной пустоте и все еще оставался человеком. Я знал, что жив, и чувствовал это так остро, как никогда прежде. Не думаю, что сумел бы что-то вспомнить: мой мозг был просто не в состоянии хоть как-то рассортировать и систематизировать все полученные сведения, а потому, во избежание перегрузки, включил защитный режим и попросту уничтожил их.