А. К Ларквуд - Неназываемый [litres]

Шутмили очнулась далеко не сразу.

– Ксорве? – пробормотала она. – Что ты здесь делаешь?

– Хотела поговорить с тобой, – сказала Ксорве, внезапно смутившись. План заключался в том, что Шутмили довольно быстро примет ее сторону, но она не придумала, что именно скажет.

– Ты все еще здесь, – сказала Шутмили, потирая глаза. – Я рада. Думала, ты уже сошла.

– Меня не пускали, – объяснила Ксорве, игнорируя искру тепла, которая вспыхнула внутри при мысли, что Шутмили рада ее видеть. – У нас есть два часа до того, как сменится охрана. Следующий караульный, скорее всего, заглянет убедиться, что с тобой все в порядке. К этому времени нас уже не должно здесь быть.

– О чем ты? – спросила Шутмили. Она села в кровати, обернувшись простыней.

– Мы украдем челнок c верхней палубы, – продолжала Ксорве. – Я знаю, как туда попасть, не привлекая внимания охраны…

– Ты что, просишь меня сбежать с тобой? – недоверчиво, с ноткой веселья спросила Шутмили. Затем она посерьезнела. – Это из-за слияния.

– Да, – подтвердила Ксорве. – Ты ведь понимаешь, что это значит? Ты все это время знала?

– Да, – сказала Шутмили.

– Но ты говорила, что с детства мечтала об этом. Ты старалась ради этого. Я видела, как ты училась – но ты умрешь.

– Я не умру, – сказала Шутмили. – Это не одно и то же.

– Но ты не сможешь думать за себя, – запротестовала Ксорве, стараясь не повышать голос. Если охранник услышит их, все будет напрасно.

– Собственный разум – это переоцененная роскошь, – сказала Шутмили. – Когда я стану частью квинкурии Лучников, мне никто не причинит вреда, и я никому не смогу случайно навредить.

– Этого недостаточно… – сказала Ксорве.

– Достаточно, более чем, – терпеливо возразила Шутмили. – Я не хочу провести остаток жизни, беспокоясь о скверне и о том, как бы органы не отказали. Каждый случай использования магии сокращает жизнь. Если я не присоединюсь к Квинкуриату, то самое большее проживу до сорока, и моя смерть будет окончательной. Я не заслужу покой у Очага Мары. Предыдущий Пятый Лучник мирно скончался в девяносто пять лет.

– Это даст тебе семьдесят с лишним лет на… – сказала Ксорве. Она вспомнила рассказ Шутмили о Лучниках, и звучало это неутешительно. – На устрашение.

– Семьдесят с лишним лет на защиту Империи, – поправила ее Шутмили. – На предотвращение войн. На то, чтобы миллионы людей продолжали жить в безопасности в Карсаже. Это важно.

Но звучало это не очень убедительно.

– За пределами Карсажа лежит целый мир, – сказала Ксорве. – Существуют другие вещи. Другие места. Ты можешь заниматься чем-то другим.

Столько миров, столько путей, а она никак не могла придумать что-то, что могло заинтересовать Шутмили. Много лет назад Сетенаю не пришлось произносить долгие речи, чтобы убедить ее. Она вообще едва помнила, что он говорил. Наверное, она просто была трусихой.

– Неужели мой выбор так трудно понять? – спросила Шутмили. – Быть частью чего-то большего. Не сомневаться в себе все время. Всегда знать, где твое место и что тебе нужно делать.

– Это потому, что у тебя не будет выбора.

– У меня и сейчас его нет, – сказала Шутмили как нечто само собой разумеющееся. – Жизнь адепта – это жизнь адепта, за ее пределами для меня ничего нет. Моя семья отдала меня Церкви еще ребенком. По чистой случайности я знаю тетю Жиури, а своих родителей не помню совсем. Я никогда не выйду замуж и не смогу заняться другим делом. Я принадлежу Церкви. Где я живу, когда сплю, что ношу, что ем, что говорю, что думаю, – ничто из этого не является моим выбором.

– Но если ты присоединишься к Квинкуриату, ты никогда не узнаешь, чего бы ты могла хотеть, – сказала Ксорве.

– Да, именно, – подхватила Шутмили. – Я буду там, где мне суждено быть, и где меня впервые в жизни ждут. Я никогда не буду несчастна, мне никогда не будет одиноко.

– Ну, – сказала Ксорве, отчаявшись, – боюсь, такого тебе никто больше не пообещает. Но все же мне жаль.

Ей не хватало слов, чтобы выразить, насколько ей будет жаль.

Шутмили снова потерла глаза, как будто надеялась, что это сон. Когда она заговорила, вся ее прежняя уверенность исчезла. Ее голос звучал так, будто она блуждала в тумане.

– Все, что я говорила, – я всегда в это верила. Я все еще в это верю, – сказала она. – Но вот что странно – когда я решила, что поддалась скверне, что больше не подхожу для Квинкуриата, я задумалась…

– Да? – вставила Ксорве, скрывая волнение.

– Я подумала: ну что же, я просто вернусь к исследованиям, для этого не нужно слияние, и от меня все еще будет польза. И все это под моим собственным именем. Мне почти понравилась эта идея, пусть даже это означало мой провал.

Она грустно помолчала, теребя заусенец. Затем продолжила, избегая взгляда Ксорве.

– И мне понравилось гулять по Тлаантоту с тобой. Было интересно увидеть что-то новое. После слияния я не увижу практически ничего нового.

Она опустила взгляд, словно погрузившись в свои мысли, и Ксорве поняла, что ей стыдно.

– Не знаю, – сказала Шутмили. – Просто не знаю. Возможно, я слабее, чем думала.

– Нет, – запротестовала Ксорве. – Я не знаю, кто ты, но ты не такая. – Она оглянулась на дверь, где сквозь резное окошко тускло просвечивал силуэт головы охранника.

– Даже если бы я хотела передумать, – сказала Шутмили, – просто представим, что я передумала. Неужели мы сможем уйти? Просто встать и уйти?

– Да, – сказала Ксорве. – Легко.

Это было даже слишком легко. Шутмили позвала стража. Когда он вошел в комнату, Ксорве выскочила из-за двери, зажала ему рот рукой, натянула на голову наволочку, связала и запихнула на койку.

– Боже мой, – сказала Шутмили, – надеюсь, с ним все будет в порядке. – Она прикусила губу, но не стала задерживаться в каюте.

Они крались по коридору к транспортному отсеку, следуя намеченному Ксорве маршруту. Возможно, мерзкая богиня-дракон Шутмили все-таки присматривала за ними: их никто не заметил. Ксорве показала на ближайший челнок и открыла двери в отсек.

– Мы просто так возьмем его? – спросила Шутмили, но без колебаний забралась на борт.

– Разве в школе магов тебя не научили, как украсть корабль? – спросила Ксорве.

На борту «Созерцания в спокойствии» никто даже не поднял тревогу – не было ни малейших признаков преследования. Ксорве запрыгнула в челнок вслед за Шутмили, потянула за спусковой рычаг, и они ринулись в небо, словно лист, несущийся по поверхности ручья.

Канва Жиури редко позволяла себе какие-то удовольствия. Чем их меньше, тем они слаще, думала она, а предвкушение лишь заставляет сосредоточиться. По такому случаю она разрешила себе бокал вина – а именно, абрикосового вина семнадцатилетней выдержки из ее собственного поместья за пределами Карадуна. Вино было цвета расплавленного топаза и на вкус напоминало слезы божества.