Кэролайн О’Донохью - Все наши скрытые таланты

– Ага.

Мы сворачиваем к берегу реки. Здесь тихо. Небо становится темно-лиловым. Я скучаю по солнцу. И иду по снегу. Это уже не чисто белые сахарные кучки, которые были утром. Сотни школьников и пешеходов превратили его в серую жижу.

Ро гораздо больше похож на ирландца, чем я. Кудрявые волосы. Толстые плечи. Угловатая фигура. Слегка румяная кожа, высокие скулы, розовые уши. Как на картинке с изображением какого-то древнего кельтского воина.

– Как будто я металлический шарик, который носится по всей этой здоровенной штуковине, сталкивается с рычагами, бамперами и механическими частями. Только эти бамперы называются вроде «платья», «голые женщины» и «Киану Ривз». И каждый раз, как я ударяюсь, это доказательство того или другого.

Он улыбается, явно довольный собой за то, что придумал такую метафору.

– Как если бы, если в один день я ударяю по тому, что должно нравится парням, и я думаю: «О, сторона парня победила». Но иногда побеждает девчоночья сторона, и ощущения странные, но мне это тоже нравится. Мои слова вообще имеют смысл?

– Нет, – говорю я, смущенная тем, что у кого-то бывают настолько подробные мысли о своем поле. – То есть, извини, да, конечно имеют. Просто меня настолько впечатлило, что ты так… думаешь о том, что для меня…

– Само собой разумеющееся?

– Да.

– Наверное, для тебя это кажется естественным. Я завидую, – отвечает он и замолкает, размышляя. – Хотя, наверное, нет. Не думаю, что завидую. Но чем больше я позволяю себе просто существовать , тем веселее становится. Так что я стараюсь не сомневаться в себе и не навешивать ярлыков. Стараюсь рассматривать все вокруг как… обсуждабельное.

– Обсуждабельное.

– Ага. Обсуждабельное .

Мы нервно смеемся, на разные лады обыгрывая странное слово. Потом наш смех угасает, и я слышу только всплеск воды оттуда, где волны встречаются с каменной стеной.

Я смотрю на Ро в восхищении за то, что он может так много знать о себе, и за то, что он, несмотря на все это, чувствует себя комфортно, даже если многого не знает.

Он смотрит на меня в ответ.

Я решаю на этот раз не прерывать зрительный контакт. Не менять тему. Доказать ему, что я могу понять его или, по крайней мере, сделать вид, что понимаю. Я задерживаю взгляд на нем.

– А когда ты представляешь себе автомат для игры в пинбол, – медленно и тщательно подбираю я слова, – то где в ней я, Ро?

– В каком смысле?

– На какой я стороне? Я бампер? Рычаг?

Я все же отвожу взгляд, а он смотрит на меня в замешательстве.

– Ладно, проехали, – говорю я, уверенная в том, что неправильно поняла метафору.

– Мэйв, ты не на машине, – говорит он, шагая ближе ко мне. – В последнее время…

Он слегка наклоняет голову, и я вижу кожу в промежутке между его воротником и школьной рубашкой. Вижу кусочек кожаного шнурка, на котором до сих пор висит мой розовый кварц.

– В последнее время ты «строго на двенадцать».

И целует меня. Слегка. Его губы холодные и полные, как свежая ежевика в чашке с белой эмалью.

Я не шевелюсь. Часть меня убеждена, что это лишь одна из его шуток. Что до тех пор, пока его губы плотно не прижаты к моим, он в любой момент может отойти и оставить меня задыхаться в недоумении.

Он отводит голову, словно проверяет, нет ли на моем лице… чего? Отвращения? Недовольства? Несогласия? В его взгляде вспыхивает беспокойство.

Я пододвигаюсь ближе к нему и нежно провожу пальцем по школьной куртке, по воротнику, по мягкой и теплой коже его бледной шеи. И все так же одним пальцем я поддеваю шнурок и вытягиваю розовый кварц, теплый как сердце.

– Я только что вспомнила, – бормочу я. – Только что вспомнила, что это должно означать.

Я тяну за шнурок, и Ро откликается. Его губы прижимаются к моим, его ладони обхватывают мое лицо. Я крепко держу камень в кулаке.

Я довольна, несмотря на то, что должна еще узнать про Ро О’Каллахана тысячи вещей, прежде чем понять, что он имеет в виду под автоматом для игры в пинбол.

Как и все идеальные моменты, этот тоже разрушают посторонние люди.

Парни, поедающие картошку фри у «Дизиз», начинают громко свистеть нам вслед. Ро обхватывает меня за плечи и оборачивается к ним. Я погружаю лицо в его шею, покрывая поцелуями теплую кожу и тая от восторга, что мне наконец-то можно так делать.

– Отвяньте! – кричит он.

– Не обращай внимания, – говорю я. – А то начнут еще картошкой кидаться.

Крики усиливаются.

– А мы думали, ты заднеприводный, Рори!

Он закатывает глаза.

– Да, давай пойдем отсюда.

Все дороги неминуемо ведут к подземному переходу. Ро держит меня за руку, время от времени поднося мою ладонь к своим губам.

– В субботу мы выступаем в «Кипарисе». Приходи.

– А удостоверение требуется?

Как-то я воспользовалась студенческим удостоверением старшей сестры Нив, чтобы попасть на концерт одного мальчика, который нравился Нив. Он играл каверы Эда Ширана и Джорджа Эзры в пабе, который был почти полностью заполнен отмечавшими Рождество бухгалтерами, и это был скучнейший вечер в моей жизни. Я прикусываю губу. Теперь никакой возможности взять удостоверение сестры Нив у меня нет, а Джоан и просить бесполезно.

– Нет, это для всех возрастов. Типа кабаре-вечер. Благотворительный, сбор средств для ЛГБТ-бездомных.

– Круто.

– Да, мы запланировали выступление несколько месяцев назад, но из-за Лили и всего остального совсем вылетело из головы. Вчера Мил написал, собираюсь ли я все еще идти.

– А ты собираешься?

– Честно говоря, в обычных обстоятельствах я бы отдал свою правую ногу за возможность выступить там. Но из-за всех этих дел дома я бы отдал и две ноги. Просто необходимо как-то отвлечься, проветриться.

Я киваю, и он улыбается.

– Хотя прямо сейчас меня и здесь кое-кто неплохо отвлекает.

– Да ты что.

Я целую его снова и снова, сама удивляясь своей новообретенной настойчивости. Прижимаю его спиной к каменной стене перехода и погружаю пальцы в его шевелюру. Мы стоим так несколько минут, ощущая, как вечер становится холоднее, как морозец начинает покусывать наши руки и лица, но в тех местах, где наши тела соприкасаются и словно приклеены друг к другу, по-прежнему тепло.

– Я провожу тебя, – говорю я.

– Не обязательно провожать.

– Нет, я хочу. Ты же всегда провожаешь меня.

– Все нормально, – говорит он, снова целуя меня в лоб.

Я внимательно вглядываюсь в него и различаю искру беспокойства в его улыбке.

– Тебе нужно домой.

– Ты не хочешь, чтобы меня увидели твои родители, да?

– Что? Нет, дело не в этом.

Я скептически гляжу на него, подняв брови.

– Ну ладно, отчасти в этом.

– Они… до сих пор винят меня?

– Конечно, они тебя не винят, Мэйв. Но они как бы… не слишком рвутся увидеться с тобой.