Кэролайн О’Донохью - Все наши скрытые таланты

– Нет, момент не подходящий. Я и без того себя ненавижу.

– Ро .

– Не хочешь быть… моей девушкой?

Я решаю потянуть время. Так, для смеха.

– Ну, понимаешь. «Девушка» – странное слово. Бинарное такое. Не обязательно навязывать гендерные стереотипы. «Любимый человек»? «Пара»? О боже, представь, что я этого не говорила. А то мне снова придется заколоть себя ножом.

Я смеюсь.

– Только учти, Ро, что обычно мы не шутим про ножи.

Пауза.

– И это правило, которое я тебе сообщаю как твоя девушка.

– Согласен, – улыбается он.

Через пару дней меня выписывают из больницы. Забрать меня приезжает мама и привозит заодно Пэта.

– Я склеил твой плеер Walkman, – говорит он, обнимая меня. – Это так теперь подростки развлекаются? Пару лет назад в моде был винил, а теперь кассеты?

– Нет, – отвечаю я, вспоминая Хэвен. – Если честно, мне кажется, я переросла все эти увлечения.

Я так и не захожу в палату к Лили, несмотря на то, что пытаюсь уговорить маму провести меня туда. Она даже не разрешает мне попрощаться с Ро.

– Увидишься с ним через несколько дней, – говорит она. – Сейчас время для родственников.

– Ну да. И ты же не хочешь, чтобы он сейчас слишком возбуждался. В его-то состоянии!

– Пэт! – неодобрительно восклицает мама.

– Мам, мы же все про это подумали, – протестует он.

Переход к обычной жизни, на мой взгляд, занимает целую вечность. Приезжает Силлиан, и теперь, когда мне многое известно, очень странно наблюдать, как он деловито расхаживает по всему дому со своим ноутбуком. Мой брат, родившийся в то самое лето Харриет. Трудная беременность. В тот год, когда убежали кошки. Он определенно самый задумчивый из нас пятерых и единственный ребенок с темными волосами, помимо меня. Может, ему тоже что-то передалось особенное, как будто на его ДНК каким-то образом повлияла Домохозяйка? Как и на меня.

Мама разрешает мне пойти в школу только в пятницу. Тогда до выходных останется лишь один день, и это не будет таким «шоком для системы», по ее выражению. Встретившись с Фионой, я обнимаю ее. Мне немного неловко. В последние дни ее текстовые сообщения были какими-то уж слишком формальными, но я ее не виню. Во время обеденного перерыва мы идем в класс для рисования.

– Ну как? – спрашивает она, держась чуть поодаль от меня. – Как настроение?

– Ну так. Окей. Не такое уж плохое. Только швы немного чешутся и немного неприятно.

– А. Ну, классно.

– Фиона. Мне так жаль. Прости меня.

– Нужно было рассказать мне, Мэйв.

– Но ты же понимаешь, что я не могла. Да я и сама не знала точно, что собираюсь сделать.

– Да ты, блин, могла погибнуть! Даже планировала это.

– Ничего я не планировала.

И поскольку мне ничего больше не приходит в голову, я повторяю:

– Я просто… хотела сделать, что будет нужно.

Она ничего не говорит, просто разминает пальцами кусок клеящегося пластилина.

– Мне тогда показалось, что это единственный способ ее вернуть. И покончить со всем этим… ужасом. Мою сестру и ее подругу побили, выступление Ро закончилось дракой, Аарон на всех влияет… такое было чувство, что все движется в одном направлении. Мне нужно было стать… пробкой в бутылке, что ли.

– Чушь какая-то.

– Ну да, отчасти да.

– Нет, я хочу сказать, теория-то интересная, но только ничего это не остановило, да?

– В каком смысле?

– На этой неделе «ДБ» проводят свое сборище в Дублине.

– Чего ?

– Ага. Правда, они не называют это сборищем. «Городской фестиваль ирландско-католического наследия». Но там уже выступают крайне правые и все такое.

Кровь отливает от моего лица.

– О боже. Надо было потом тебе сказать, не сейчас.

– Значит… ничего не изменилось? Аарон все так и…

– Ну, я бы не сказала, что совсем ничего. Лили вернулась.

– Но, – я тру веки. Нет, не так должно было все это закончиться. – Так мы не договаривались!

– С кем договаривались? Ты что, с кем-то договаривалась?

– Нет, – уклончиво отвечаю я.

– Мэйв… Ты же не надеялась … – Фиона прикусывает нижнюю губу, подбирая слова. – Ты же не надеялась положить конец всему насилию, убив себя?

– Ну да, и ты сама знаешь , что не все так просто, – ожесточенно отвечаю я. – Но Аарон – он тоже медиум. Медиум, манипулирующий другими людьми. «ДБ» стали популярными благодаря ему. Город был проклят , Фиона.

– Ну да, я согласна. Возможно, город был проклят, – рассуждает Фиона. – Но… ты же на самом деле не думала, что один лишь Аарон пробуждает в людях ненависть, а сами они до этого были такими белыми и пушистыми?

– Что ты хочешь сказать?

– Мэйв, когда мне было двенадцать, один взрослый мужик крикнул мне из окна машины: «Цыпленок с кисло-сладким соусом!»

– Боже. Мне так жаль.

– Ну да. И это было задолго до Домохозяйки и до появления Аарона в городе.

Я начинаю грызть пальцы.

– Ну да, он как бы полил почву с семенами, организовал кое-каких людей… но многое и без него уже было. Семена уже были посеяны, Мэйв. Они существовали уже тогда.

– Наверное, ты думаешь, я такая тупая.

– Я думаю, что… когда ты ищешь что-то неправильное, выделяющееся, то находишь то… что и так уже было, – говорит она тихо.

Я не знаю, что сказать. Я никогда не ощущала себя настолько глупой или незначительной. Но я смотрю на Фиону, на потрясающую подругу, которая сделала кровоостанавливающий жгут из атласа и перевязала мою рану, и сердце у меня разрывается на тысячи крохотных кусочков. От бесчисленных мелких обид, которые ей пришлось претерпеть за всю жизнь, от оскорблений в ее адрес и в адрес ее матери-иммигрантки, от того, что ее презирают за стипендию, за ее красоту, за оригинальность. За все то, о чем она мне не говорила, но что было все это время.

– Извини, – говорю я.

– За что?

– За то, что думала… – я теряюсь. – За то, что не замечала.

– Проехали, – говорит она и вдруг начинает смеяться. – Ты не первая, кто думает, что все вокруг оскорбляют только ее. Аарон просто усилил все это дерьмо. К счастью, у нас есть секретное оружие.

– Что?

– Ты. Да, ты, идиотка. Ты же тоже медиум. Добрая волшебница Глинда.

– Но я не настолько сильная, как он.

– А, ну ладно. Наверное, какая-то другая девочка победила бессмертный дух и спасла свою подругу. Надо бы поискать, кто это.

Я смеюсь, но по спине у меня все равно бегут мурашки. Пусть Лили и вернулась, но «ДБ» все равно сейчас сильны, как никогда. Я начинаю машинально теребить бинты на руке.

Скоро будет интересно. Если ты выживешь .

– Все нормально? – Фиона беспокойно смотрит на мою руку. – Так часто бывает. У тебя, наверное, кожа зудит, потому что получает недостаточно воздуха.

Я подцепляю пальцем кусочки пластыря, удерживающие вату над раной. Как-то странно они прилеплены. Я не могу пролезть под ними ногтем.