Девин Мэдсон - Мы оседлаем бурю [litres]

– В Рисяне? Это же так далеко на юге! А что насчет сражения, которое вы планировали с генералом Дзикуко?

Кин покачал головой, не поднимая ее с подушки.

– Одним сражением не покончить с войной. Имея в своем распоряжении всего пару батальонов, Дзикуко может в лучшем случае рассчитывать на один прорыв. Нам нужны Бахайны, прежде чем чилтейцы успеют проникнуть в глубь страны. Симай слаб и наверняка капитулирует. Мейлян старый и вялый. Генеральное сражение будет в Рисяне, и на наших условиях.

– А разве вы не можете приказать светлейшему Бахайну привести восточные батальоны к…

– Я приказал. И вернул ему сына, выполнив свою часть сделки. Но он все равно может отказаться выполнить свою.

– Но вы же император. Он должен за вас сражаться.

– Выброси из головы эти фантазии, девочка, – засмеялся Кин. – Люди сражаются, когда это в их интересах, когда предводители предлагают им золото и привилегии. А иногда дерутся потому, что такова их работа, или потому, что иначе погибнут. Светлейший Бахайн – второй по влиятельности человек в Кисии, и он хочет наказать меня за то, что я удерживал его сына и не начал войну с чилтейцами первым. – Он стиснул мою руку до боли и на несколько долгих секунд закрыл глаз. Я не смела нарушить молчание. Постепенно его учащенное дыхание успокоилось, но, когда он снова открыл глаз, тот увлажнился. – Похоже, у меня хватило упорства только для того, чтобы добраться сюда, а больше ни на что уже не осталось сил.

– Акио поможет…

– Нет, Мико, мое время на исходе. Слушай внимательно. В последние несколько дней ты показала себя лучшей дочерью, чем я ожидал или заслужил. Твой поступок в Кое спас мне жизнь, но я не отдам тебе трон. Кисия не готова, чтобы ей правила императрица, страна не может рисковать, усадив на престол очередного Отако. Со всем их упрямством и эгоистичным напором. – Он попытался сесть, но со стоном упал обратно на подушку. – Как твоя мать и твой…

– Тогда кому вы его отдадите?

– Моему сыну и наследнику, рожденному от госпожи Эмико Оямады одиннадцать лет назад.

Сыну. Слово отдалось в моей голове раскатами гонга. Одиннадцать лет назад он стал отцом. А матушка даже не знала.

– Он еще слишком юн, – сказал император, и в хриплом голосе слышалась гордость. – Но если его дед и светлейший Батита станут регентами, у него будет время научиться. Он станет…

Я стиснула зубы. И ладони. И даже пальцы ног.

– Ребенок на троне? Когда чилтейцы жгут наши города? Нам нужен лидер, а не мальчишка! У вас был наследник. Если бы вы только признали его, приняли под свое крыло и научили всему, что он должен знать, объяснили бы, что значит быть императором, Танака мог бы…

– Я скорее предпочел бы, чтобы спалили всю Кисию, чем отдал бы трон Танаке Отако, – выплюнул он, извиваясь, чтобы приподняться с подушки, словно запутавшаяся в простынях змея. – Ты… – с дрожащим от гнева голосом он ткнул в меня пальцем. – Ты меня удивила, но он во всем напоминал вашего отца, вашего деда и мог бы зайти даже дальше. Он совершил все те же ошибки. Я с радостью обрек его на смерть. Я знал, чем занималась твоя мать. Знал, что в него запустил коготки лорд Рой. Знал, что сын Катаси ни за что не будет сидеть сложа руки, просто ждать, пока его убьют или заменят, когда до трона рукой подать. Его трона – не заблуждайся, он не стал бы делиться с тобой властью, что бы ни говорил.

Мне не хватало слов. Ярость смешивалась с отвращением, я сжала губы и смогла только покачать головой.

– Вы говорили, что у вас не было выбора, – наконец сумела выдавить я. – Говорили, что вы нам не враг.

– И я не солгал. Правда куда сложнее, чем любое высказывание.

– Ненавижу вас.

– И это тоже не вся правда.

Я боялась и презирала этого человека. Но уважала его. И жалела. Я защитила его от материнской ярости и начала ему доверять. И все же он сделал все возможное для того, чтобы убить моего брата, а я так и не отомстила. Я хотела, чтобы он выжил. Он был нужен мне живым.

Сжав кулаки, я подняла взгляд на закопченные потолочные балки и сдавленно взревела от разочарования, мне пришлось сдерживать гнев из страха, что император услышит, но от этого ярость лишь сильнее разгоралась.

– Если раньше я и сочувствовала вам, сейчас от этого не осталось и следа, – прорычала я, выпрямив спину, хотя ноги мои дрожали, а ладони до сих пор сжимались в кулаки. – Вы такого высокого о себе мнения. Считаете себя таким мудрым, но вы всего лишь трус с огромным мечом. Вы подсылали убийц к детям, только чтобы причинить боль женщине, которая родила детей от другого мужчины. Вы вложили больше сил в борьбу с ней, чем с врагами. И не обманывайтесь, вы убили ее сына лишь потому, что моего отца она любила больше, чем вас. Акио!

Дверь отъехала в сторону, и на пороге застыл лекарь со сгорбленными плечами. Он отвел взгляд в сторону, словно боялся, что его ударят.

– Ваше высочество?

– Постарайтесь изо всех сил, господин Акио. Его величество нужен империи.

– Конечно, ваше высочество, но…

– Никаких «но». Он нужен мне живым.

Кин засмеялся со своей циновки.

– Твоя мать когда-то произнесла те же слова.

– И, несомненно, позже о них пожалела. А теперь прошу меня простить.

– Мико…

– Нет. – Я повернулась к нему, и, как бы ни старалась сдерживаться, по щекам хлынули слезы. – Нет. Вы все сказали. Выплеснули свою ненависть. Свершили свою жалкую месть. Вы убили моего брата, и я должна была бы желать вам смерти, но не могу. Не могу. – Я повернулась обратно к Акио. – Либо он будет жить, либо вы умрете.

– Д-да, ваше высочество.

Я шагнула к двери.

– И докладывайте мне почаще о его состоянии, – велела я.

– Слушаюсь, ваше высочество.

– И пока я не вернусь вместе с Мансином, императору нужен покой.

– Слушаюсь, ваше высочество.

– А если вы еще раз произнесете «слушаюсь, ваше высочество», я скормлю ваши яйца тиграм.

За моей спиной установилась тишина, прерываемая только моими всхлипами и сухим смехом Кина.

Я сообщила совету, что Кин занемог от усталости, и стала дожидаться прибытия Мансина. Поскольку военный совет не мог полноценно работать без командующего кисианской армией, за ним уже послали гонца, а мне осталось только ходить взад-вперед и размышлять.

Сын. Сын. Одиннадцатилетний бастард, пустое место, и все потому, что моя мать отказалась дать ему другого наследника. А меня отодвинут в сторону, выдадут замуж или убьют, причем, скорее всего, последнее, если только светлейшему Батите представится возможность на это повлиять. Я встречалась с кузеном императора лишь дважды, но даже ребенком почувствовала полыхающий огонь его ненависти. Если ему выпадет шанс, он казнит всех придворных, которые когда-либо поддерживали Отако, включая министра Мансина, которого я сейчас дожидалась, и поставит на все должности преданных ему лордов-южан, зависимых от семьи Ц’ай.