Девин Мэдсон - Мы оседлаем бурю [litres]

– Да, но чилтейцы не отпустят меня, да и остальных тоже. – Он нахмурился, глядя на грязь под ногами, когда мы подошли к загонам. – Хотя, по правде говоря, я думаю, что дело не в них. Он сам не возьмет нас назад, пока есть вероятность, что чилтейцы поедут выслеживать других изгнанных воинов.

– Других?

Тор пожал плечами.

– Вероятно, уже появились другие, стоят лагерем на том каменистом побережье. Только этим утром Гидеон пытался уговорить легата Андруса выслать за ними отряд.

Я остановился. Вокруг нас крики игроков в хойю мешались с фырканьем и ржанием лошадей, но все это заглушали звенящие слова. На лице мальчишки было написано отвращение, губы кривились, но чем дольше я смотрел на него, тем отчетливее проявлялась какая-то извращенная радость.

– Он не сказал тебе? – спросил он. – Не сказал, что выслеживать левантийцев, брать в плен и заставлять сражаться – это в первую очередь его идея?

Я не мог ответить, не мог произнести ни слова. Оставив Тора у загонов, я пошел, а потом побежал обратно тем же путем, подгоняемый больше гневом, чем рассудком, и отчаянной необходимостью наконец все разъяснить.

– Гидеон! – крикнул я, шагая к его шатру, тому самому, шелковому, который он использовал в старом лагере по другую сторону границы.

Чилтейский способ ведения войны, похоже, включал в себя непрерывный поток телег, пуповиной соединявший их с домом, и вместо того, чтобы двигаться налегке, они таскали за собой целый лагерь, снимая и ставя его каждый день, как старая черепаха, боящаяся солнца.

– Гидеон!

Ткань шлепнула меня по лицу, когда я протолкнулся внутрь. Гидеон сидел за столом перед развернутой картой, придерживаемой двумя тяжелыми мисками с фруктами.

– Погоди минутку, Рах, – сказал он, подняв одну руку, а другой показывая на карту. – Вот это место, Сян.

Напротив него всматривался в указанное место Сетт.

– И сколько кораблей? – тихо спросил Сетт.

– Она сказала, два десятка, но, может быть, и больше. Их язык странно обращается с числами.

– А людей?

– Треть кисианской армии.

Сетт присвистнул.

– Я поговорю с мальчишкой.

– Хорошо. И возьми вот это. – Гидеон протянул ему тавро Торинов. – Сомневаюсь, что оно снова понадобится в ближайшее время.

Одним ловким движением Сетт взял тавро, поднял кулаки в прощальном жесте и ушел, впустив солнечный луч и вонь лошадиного дерьма перед тем, как за ним опустился полог шатра. Вокруг кусочка ладана, лежавшего на маленьком столике, кружила муха.

Гидеон вернулся к карте и провел рукой по хрустящему пергаменту, будто гладил возлюбленную. Один уголок был оторван, в карте зияли дыры, но он шевелил губами, пока рука танцевала от города к городу.

Подавленный гнев будто перекрыл мне горло, и даже когда Гидеон опустил руку и обратил все внимание ко мне, слова не шли. Гидеон поднял брови.

– Ну?

– Это ты послал их за нами.

Его взгляд метнулся ко входу в шатер, будто он ожидал увидеть там Тора, и мне не требовалось иного подтверждения вины.

– Ты знал, что и других Клинков изгоняют, как вас, и вместо того, чтобы позволить им прожить здесь положенные циклы и вернуться, отправил чилтейцев схватить их. Схватить нас.

Я запнулся, вспомнив Оруна, Хаматета, Гема и всех остальных, кого мы потеряли из-за жестокости чилтейцев.

Гидеон откинулся назад и скрестил руки на груди.

– Ты говоришь, будто я спровоцировал все происходящее, и я догадываюсь, кто внушил тебе эту мысль. Но чилтейцы уже подбирали изгнанных Клинков точно так же, как подобрали нас, я просто отдал им несколько способных седельных мальчишек, чтобы они могли лучше вести переговоры.

Логичный, выдержанный ответ, разве что слегка насмешливый, но его было недостаточно. Мне требовалась ярость. Гнев. Что угодно, кроме скуки, которой он меня дразнил. В словах седельного мальчишки звучали настоящие чувства, и, откровенно говоря, я хотел ему верить, ведь куда проще обвинить кого-то другого в несчастьях моих Клинков.

– Мы закончили? – Я не ответил, и Гидеон провел руками по лицу. – У меня много дел. Утром мы снова выступаем, хотя, пока половина чилтейской армии грабит Кой, ставить лагерь будет намного труднее.

Его слова дошли до меня сквозь туман пугающей мысли. Она проникла в каждый уголок моего разума ручейком ледяной паники, смешанной с возбуждением, которое я старался игнорировать.

– Рах?

Я наткнулся на взгляд человека, который знал, что его люди умрут, отказавшись сражаться, и промолчал, человека, который не дал нам освободить души мертвых, отягощал наши души ненужной жестокостью… человека, всегда бывшего мне отцом, братом и наставником, я любил и ценил его больше всех на свете.

Слова были где-то рядом, но я не мог их произнести. Страх сковал мой язык – такие слова не возьмешь назад, а если я брошу ему вызов, то проиграю в любом случае. Потеряю или свою должность, или Гидеона.

– Надо пойти проверить Джуту, – сказал я и сбежал обратно в лагерь, пока с моих губ не сорвался вызов.

Остаток дня Джута простоял на коленях без еды и воды. С приходом вечера он оказался в центре все увеличивавшегося облака насекомых, но сохранял неподвижность.

– А он молодец, – сказал Йитти, подходя ко мне. – Эти мухи свели бы меня с ума.

– Даже хуже, чем сидеть под дождем, – согласился я. – Ты помнишь, как это пришлось сделать Кишаве?

Как это часто бывало в наших разговорах, он ответил после секундного молчания.

– Да, я помню. Мемат говорит, ей пришлось пересидеть молнию.

– Да? А что еще говорит Мемат?

– Хорош, капитан, – сказал он, встретив мой понимающий взгляд. – Мне нравится проводить с ней время, вот и все, что ты об этом услышишь. А теперь дай мне осмотреть твои ступни.

– С ними все хорошо.

– Как скажешь, но моя работа – убедиться в этом. Знаешь, как стыдно будет, если мой капитан помрет из-за того, что я плохо его лечил?

– Кто помирает из-за ступней? О нет. Нет, только не надо перечислять все болезни ног, которые могут отправить человека к богам. Представь, какая великолепная будет похоронная песнь. «Он унесен от нас… гнилью мозолей».

Я засмеялся, но Йитти только склонил голову набок.

– Все хорошо, капитан?

– Да. Нет. Я не знаю. – Он не нарушал тишину, поглотившую мои мысли, пока я не сказал: – Я хочу верить Гидеону, но… кажется, он живет совсем в другом мире, где наши обычаи больше не важны. Где… где порядочность больше не важна. Я не хочу идти этим путем. Я… я едва не бросил ему вызов.

– Рах, ты хороший капитан, и ты не единственный, кто говорит эти слова, – сказал Йитти. – Но, если думаешь, что все твои Клинки безусловно верны тебе, ты ошибаешься. Многие просто злы и хотят драться либо считают, что Гидеон правильно понимает мир. Давай сюда свои ступни.