Ник Перумов - Северная Ведьма [litres]

– Благодарю, хозяин. Могу я ещё вопросить?.. Те, кто напал на нас наверху, – откуда они? Что им нужно?

– Эти создания, скорее всего, пробудились из-за шторма, как и каменный голем. Быть может, сработали какие-нибудь древние сторожевые чары… мне трудно судить, храбрая. Без магии, без заклятий я будто лишён разом всех чувств. Быть может, они как-то чувствуют Печать или из неё истекает сила – а сила всегда для них привлекательна. К тому же сейчас они слабы и голодны после долгих веков сна…

Вот и знакомая площадка, вот неровно, словно второпях выложенная стена, вот и Печать. Только сейчас площадка завалена мелкими камнями, а напротив Печати – изрядная дыра, откуда не так давно выломался голем. Шаарта посветила в неё – дыра заканчивалась округлым тупиком; больше отсюда, кажется, никто не вылезет.

Все пробирки и амулеты, которые Каэссениус Маррон бросил здесь, по-прежнему валялись у стены, засыпанные пылью.

– Поспеши, хозяин. – Орка прислушалась. Далеко наверху она улавливала лёгкое движение – призраки и духи проникли в крипту и кружили вокруг лестницы, но пока не решались ринуться вниз. Когда решатся – торопиться уже будет поздно, они-то спускаются быстрее быстрого.

Публий молча принялся за дело. Подземная тишина сгустилась, как воск, залепила уши. Только сердце колотилось в груди да маг шуршал, ставя на стене очередную отметку или примеряя к ней бронзовый амулет в виде раковинки. Интересно, подумала Шаарта, а сердце у меня осталось прежнее или тоже изменилось?

Не очень-то хотелось проверять…

– Поспеши, хозяин.

– Как могу, храбрая.

Духи скопились в крипте, столпились вокруг лестницы. Орка кожей ощущала их немой голод, их жадные взгляды, почти слышала их безумные шепотки – они спали столько лет и вдруг пробудились, слабые, злобные и жаждущие хоть какой-нибудь силы.

Хотя бы той, что дремлет в крови любого живого существа. Той, что преосуществляется в магии крови.

– Они идут, хозяин. Пора.

Маг кивнул, он был мрачно-серьёзен. Пыльную стену вокруг Печати пятнали отметины от его рук и кисточки, прилепленные к кирпичу бронзовые фигурки, крошечные руны и пентаграммы, начертанные мелом тут и там.

– Когда скажу – падай, орка. Падай и молись всем своим богам. Я постараюсь поставить для нас защиту, но с нынешней моей магией – не знаю, что получится.

Шаарта встала у прохода, скрестив перед собой мечи. Что ж, не так уж всё и плохо, снова подумалось ей; у неё есть оружие, разящее духов, она видит во тьме куда лучше прежнего, да и силы прибавилось. А красота… ну что красота! В подземельях у Гарзонга все одинаковы.

Она не смотрела, что там хозяин делает с Печатью. Первый нападающий вывернул из-за плавного лестничного поворота очень скоро – трепещущее полотнище тьмы, усыпанное голубоватыми призрачными искрами. Самый голодный, самый нетерпеливый из духов.

Остановиться он не успел или не пожелал, и мечи мгновенно рассекли его на несколько трепещущих лоскутков: раз, и другой, и третий. Шаарта уловила неслышимый вопль боли и ужаса, прежде чем они истаяли над усыпанным щебнем полом. Один за другим духи возникали перед ней: бесформенные клубы дыма, полосы тумана, искристые полотнища, белёсые призраки с чёрными провалами глазниц и распахнутыми в вечном крике ртами.

И всех их рвали и кромсали лунно-сияющие, поющие победную песнь клинки.

От воплей духов ныли кости, но Шаарта двигалась всё быстрее и быстрее, стараясь перебить всех; сердце бешено колотилось в горле, руки уставали, но она не давала себе и мига передышки. Скорее, скорее, пока обезумевшие от голода духи не задавили её числом, пока не навели никакого морока! Бить, резать, сечь!

Клинки со свистом взлетали и падали, светлые росчерки висели в воздухе, но духи всё прибывали и прибывали; голод гнал их вниз, а может быть, и что-то ещё, чего пока ни Шаарта, ни Публий Маррон не почуяли. И не почуют никогда, если она сейчас остановится.

Сверху неслись смутный грохот и удары – это пробивались те, кто имел подобие тел, как рыболягушка или огненная дева. Они спускались медленнее, расширяя проход. «Сумеем ли мы потом выбраться наружу? Впрочем, для начала хотя бы выжить…»

Пришёл миг, когда Шаарта, начав задыхаться, на миг опустила клинки – и один из духов рванулся мимо неё к магу. Пришлось отпрыгнуть следом за ним, открывая вход в пещеру, – и духи мигом заполнили всё пространство от пола до потолка, теснясь и толкаясь. Теперь Публий и Шаарта стояли спина к спине, и единственной защитой от голодного сонмища были Проклятые клинки.

– Поспеши, хозяин!

Нет ответа.

Шаарта собрала последние силы – даже сейчас, в этом мощном теле, они были не беспредельны. Мечи разили – точно, стремительно, неостановимо, но всё медленнее и медленнее. Всё ближе подступали из темноты трепещущие, перетекающие бестелесные формы, всё жаднее распахивались туманные пасти. А с лестницы уже напирали вполне телесные противники: ворочался кто-то змееподобный, скакал некто зубастый и мохнатый, склоняла голову рогатая женщина без лица…

Шаарта начала задыхаться.

– Поспеши!..

И спустя томительное мгновение Публий рявкнул:

– Ложись!..

Шаарта в единый миг вогнала мечи в ножны, повернулась и рухнула на пол, закрыв собой мага.

И сразу скала под ними содрогнулась в короткой и глубокой судороге.

Неснимаемую Печать снять нельзя – но можно уничтожить. Вместе со всем, что её окружает, и скорее всего с тем, что она закрывает.

Мир вокруг с ужасающим треском рассыпался на части. На спину Шаарте посыпались камни, больно придавливая, но ещё спустя мгновение сквозь прижмуренные веки полыхнуло, по спине лизнул язык раскалённого пламени, пронёсся ветер, размётывая завал, вокруг завыло, застонало; Шаарта чувствовала горячее дыхание разбушевавшейся силы, и в громе и грохоте катаклизма тонули предсмертные вопли скопившихся вокруг сущностей. Сила бушевала, словно в первый день творения; одежда, кажется, уже сгорела, а костяная броня, покрывавшая спину, начала не то плавиться, не то обугливаться, причиняя страдания. Пальцы жгло, будто они попали в костёр. Орка застонала, но не сдвинулась: она должна защитить хозяина, прежде всего – хозяина!

Тот лежал недвижно, словно лишился чувств.

И вот, когда, кажется, терпеть стало уже невмочь, всё закончилось. Обжигающий пламень завыл, точно самый обычный огонь в печи, и отступил; сверху с шелестом сыпалось что-то лёгкое. Шаарта заворочалась и с трудом сумела приподняться.

Поначалу она ничего не могла разглядеть – в подземелье царила тьма, а в глазах всё ещё плавали цветные пятна. Потом зрение привыкло к слабому, падавшему сбоку мерцающему свету; каверну выжгло дотла, потолок терялся в высоте. Разрушился и лестничный ход, и сама лестница исчезла – орка и маг оказались в глубоком каменном мешке. Проклятые мечи, по-прежнему неярко светясь, валялись на полу; ножны полностью сгорели, но ни на лезвиях, ни на эфесах не видно и пятнышка копоти. Шаарта подобрала оружие, гадая, куда б его девать. Ни одежды, ни поклажи у неё не осталось.