Ник Перумов - Северная Ведьма [litres]

«Нет! Нет! Ах ты, тварь!..» – Крысолюд аж завизжал. Только что он наслаждался победой, он не ждал атаки. Проклятые клинки пронзили не только тело орки – но и самого божка, и пили его теперь, как выпили стройного бога-воителя и огненную богиню.

«Нет! Нет!.. Ты, ты!..»

«Я же говорила, не спеши», – губы уже не шевелились.

Крысолюд визжал и сыпал проклятиями, всё слабее и слабее. Зато змея подползла ближе, в сгустившейся тьме ярко горели золотые глаза. Она остановилась, поводила головой, примериваясь к прыжку, – и прыгнула. Только, вместо того чтобы ещё раз вонзить зубы, просто ударила умирающую орку головой в лицо.

И Шаарта ар-Шурран умерла.

И они вывалились в реальность.

Это было всё равно что вынырнуть из тёмного, затягивающего, душного омута. Орка лежала на снегу, ловя ртом холодный воздух и ничего перед собой не видя. Жива! Жива!.. Всё-таки жива! В ушах ещё звучал последний вопль крысолюдского божка – имя его для орки оказалось совершенно непроизносимым, – и воплем этим было проклятие, длинное, изощрённое, звучавшее почти как заклинание.

Но самого крысюка уже не существовало. Он исчез, выпитый до дна древними злыми клинками.

Сполох озарил Шаарту – золотисто-оранжевый, яростный – и угас. Послышались удар, треск, ругань. Орка подняла голову: Публий Маррон укрылся в крипте и оттуда метал в противников клубы алхимического пламени – больше, видимо, у него никакого оружия не оставалось. А противников прибыло – вернулась полурыба-полулягушка на коротких ножках, явился снежный великан, державшийся пока в отдалении, тёмное молнийное облако кружилось вокруг них, да и огненная дева, оказывается, ещё не полностью лишилась сил. Один угол крипты обвалился, и мраморные сколы ярко белели в наступающей ночи, по другой стене стекало что-то тёмное, источавшее кислый резкий запах.

– Ах ты, пузырь ходячий! – Маг снова выпустил клуб весёлого оранжевого пламени, целясь в рыбу. Существо отскочило, но недостаточно проворно, пламя зацепилось за бок, и чешуя затлела. – Ага, работает!..

Шаарта вскочила на ноги. После всего пережитого мир казался каким-то другим, странным и непривычным… может, так оно и бывает после смерти? Ведь умирала-то она по-настоящему.

Руки сами нащупали эфесы Проклятых мечей, лунно-светящиеся клинки выпорхнули из ножен, вспороли темноту. Шаарта прыгнула вперёд – легко и далеко, очутившись прямо перед топчущейся на месте рыболягушкой, по боку которой всё ещё весело прыгали язычки пламени. Однако та оказалась вовсе не так уж неуклюжа: проворно обернулась и плюнула в орку чем-то чёрным и едким, Шаарта едва успела пригнуться. В следующий миг клинки одним движением вскрыли чешуйчатый бок от хвоста до головы, как некогда орочий нож вскрывал рыбин, пойманных в северных реках. Туша рухнула на снег, забилась, разбрызгивая ядовитую кровь; раздался нечеловеческий, полный смертной муки вопль, от которого заныли виски – зато мечи аж засияли, выпивая чужую душу, впитывая чужую силу; она клубилась вокруг клинков светлым бурлящим ореолом.

Снежный великан, чёрное облако и огненная дева отступили, но недалеко – будто чего-то ждали. Или кого-то. Не мешало бы хорошенько оглядеться…

Впрочем, приглядываться особенно и не пришлось. Шаарта умела видеть , а сейчас, после возвращения от самых врат небытия, она видела куда лучше.

Такие же, как убитая ею рыболягушка, как стройный воин-призрак – божки, духи, эфирные создания, – они спешили сюда со всех сторон. Разбуженные магическим штормом, привлечённые боем, круги от которого расходились далеко окрест в магических пластах мира, они текли сюда вереницами; они стремились к руинам Элмириуса, как пчёлы на запах нектара.

Но почему? Что им нужно?..

– Шаарта! – позвал хозяин, но как-то неуверенно. – Доблестная, это ты?

Мечи выпили свою жертву, и орка отступила к крипте.

– Я, хозяин. Могу я вопросить… что произошло? Я упала…

Публий щёлкнул огнивом, зажигая погасший факел. Поднял повыше, вглядываясь в лицо Шаарты со смесью недоверия и сочувствия.

– Это я должен вопрошать, что случилось, храбрая. Если это и впрямь ты.

– Но это я, – растерялась орка. Только сейчас она начала понимать, что не просто так видит мир иначе, что что-то непоправимо изменилось в ней самой – однако всё внутри восставало против этого понимания.

При свете факела она увидела свои руки: покрытые роговыми пластинами, точно у прыгучего ящера из сельвы Каамен, большие и грубые, когтистые. Не её, чужие руки. Ощупала лицо – те же наросты и пластины, выдающиеся надбровные дуги, мощные челюсти; клыки выпирали намного дальше, чем следовало. И – коса… где коса?!

Всё те же шишки и ороговевшие бляшки на голове.

Ноги – мускулистые, мощные и… и «коленками назад», точно у тех же ящеров; изогнутые когти прорвали сапожки из мягкой кожи и оставляли на снегу глубокие борозды. Так вот почему ей удалось так далеко прыгнуть!

Сзади что-то шевельнулось.

Хвост?!.

Шаарта застонала и упала в снег, закрывая лицо руками. Проклятые мечи полетели в стороны. Нет, нет, нет! Она не монстр, она – орка из клана Тёмного Коршуна!.. Может, и не красавица, но настоящая орка! С бронзовой кожей, с аккуратными клыками, с косой, гордостью всякой девушки! Не ящер в костяной броне! Это какой-то сон, наваждение!..

Маг ласково прикоснулся к её плечу:

– Шаарта… достойнейшая. Я вижу, что это ты. Мы обязательно разберёмся в том, что случилось, я… я клянусь тебе. Я помогу тебе, Шаарта. А теперь вставай. Вставай, воительница, я один с ними не справлюсь!

Шаарта отняла непривычно жёсткие ладони от лица. Хозяин прав. А она… а ей – не всё ли равно? Она умерла для клана, для своего народа. Ей уже никогда не смеяться с подругами в летних сумерках, не показывать удаль в играх Полных Лун, когда весь клан собирается вместе; не подносить своему мужчине вышитый пояс, знак любви, не кланяться богам в капище Мошшога. Она мертва. А мертвецу всё равно, на кого он похож. Он навеки покинул подлунный мир, он обитатель подземных чертогов Гарзонга, а уж могучий бог наверняка разберётся, кто есть кто.

Не важно даже, отчего она стала такой. Виной ли тому проклятие крысолюдьего бога или влияние Проклятых мечей, о котором предупреждал ещё Скьёльд: какая сейчас разница?

Вставай, Шаарта, вставай, воительница. Пора принимать бой.

Проклятые клинки теперь твои навеки.

Она поднялась – и сама поразилась, как могла сразу не заметить произошедшей с ней перемены. Ведь теперь она стала ещё выше, ещё шире в плечах!

Божки, и духи, и магические создания уже толпились вокруг крипты, однако нападать не спешили. Может быть, их отпугивал труп рыболягушки – точнее, оставшиеся от него неряшливые, словно обугленные, клочья; может, валявшиеся на чёрной земле лунно-светлые клинки, а может, и сама Шаарта, которая теперь легко справилась бы с любым из этих созданий. Но – только один на один.