Джей Кристофф - Предатель рода [litres]

Грозовые тигры кружили друг перед другом, окровавленные, настороженные. Кочевник присел, готовясь к прыжку. Он посмотрел за гребень крыльев Буруу, увидел Юкико на тросах и гайдзина, пробиравшегося за ней. Глаза его вспыхнули. Зрачки расширились. Он издал гортанный рык ярости.

Вторженцы. Дети обезьян. Мясо.

Он расправил крылья и взмыл ввысь, не сводя глаз с девушки.

НЕТ.

Буруу прыгнул в воздух, изо всех сил яростно хлопая сломанными крыльями, визжа заклепками и шарнирными соединениями. Он налетел на кочевника и, тесня его, рухнул вместе с ним на камни. Кочевник приземлился на спину, и дыхание с хрипом вырывалось из его легких. Он рычал, клекотал, щелкал когтями и бил крыльями. Арашиторы перекатывались по сланцу в куче искореженного металла и вырванных перьев.

Буруу почувствовал, как Юкико проходит последние несколько футов троса, обвивает ногами башню. Она повернулась, чтобы помочь гайдзину, зацепившись локтем за медную спираль и вытянув пальцы. Она схватила его за руки и притянула поближе, держась одной ногой за шпиль, когда они изо всех сил пытались отсоединить устройство, подключенное к тросам выше.

Яростный рев кочевника был оглушающим. Но под всем этим Буруу услышал, как Райдзин глубоко вдохнул, почувствовал небольшую наэлектризованность в воздухе и у себя на спине.

ЮКИКО, УХОДИ С БАШНИ.

Я пытаюсь, привязь…

ЮКИКО, УХОДИ СЕЙЧАС!

По облакам с треском пронеслась дуга невозможно голубого цвета и потянулась одним концом вниз. Юкико успела выкрикнуть предупреждение и оттолкнуть гайдзина. Затем отпрыгнула назад. Ее волосы развевались длинной мокрой лентой. Мир замер, застыл за долю секунды до удара, тихий и совершенный. Молния врезалась в медь с металлическим звуком – бам-м-м! – за которым последовало шипение перегретого пара. Юкико закрыла лицо руками, чтобы заглушить свет, который был ярче солнечного. Бросилась вниз, на черный камень, разбила голову о черное стекло.

Раздавшийся следом грохот высосал воздух из груди Буруу, опалил мех. Затрещали и его крылья, и крылья противника, и их клубок распался, плюясь брызгами дождя и крови.

Звуки мира после удара казались приглушенными, будто шторм забрался в старый ржавый звукобокс на другом конце темной комнаты. Юкико перекатилась на спину и заморгала, перед глазами у нее мелькали черные пятна, в голове звенело – одна-единственная высокая нота. Буруу отступил и встал между ней и кочевником, расправив крылья и расставив лапы, как подножия гор.

С ТОБОЙ ВСЕ В ПОРЯДКЕ?

Думаю, да…

ПОВЕЗЛО.

Кицунэ приглядывает за своими.

МАЛЬЧИК?

Юкико села и прищурилась в размытом мраке.

– Ильич?

– Юкико!

Крик был слабым, почти неслышным из-за грохота волн и ревущего шторма. Юкико сковало страхом. Она поняла, что удар молнии отбросил гайдзина, и тот рухнул в бушующую пучину океана.

– Ильич!

Юкико вскочила на ноги и побежала к башне. Касаясь меди, капли дождя шипели, как масло на сковороде. Юкико отступила, слишком напуганная, чтобы дотронуться до неё. Снова выкрикнув имя гайдзина, она увидела, как он на короткое мгновение заметался между вздымающимися бурунами и потянулся к ней. Океан обрушился на его дождевик, а летучая лиса, к которой он был пристегнут, потащила его вниз. Он цеплялся пальцами за поверхность воды, будто это могло хоть как-то помочь. Но тщетно.

Они вышли на улицу, на холодный осенний воздух, высокие, гордые, как лорды.

Джуру, закутанный в угольно-черный шелк, подпоясанный ярко-красным – цвета Торы – оби, на шее – новое нефритовое украшение. Йоши – весь в черном, в хакама и в шелковой куртке уваги безупречного кроя, длиной до бедер, волосы заплетены в тугие косы, змеями извивающиеся по спине. Парочка прогуливалась по бульвару, и Йоши приподнимал свою шляпу с разорванными полями, если кто-то поглядывал в их сторону.

Прекрасный день, чтобы чувствовать себя живым.

В верхней части города сегодня было куда более шумно, чем обычно – люди бегали взад-вперед, а между ними сновали бусимены. Джуру и не помнил, когда он видел их в таком количестве. Дворцовый путь заполнили грязные попрошайки и окутанные выхлопами моторикши.

Наняв обычного рикшу, они добрались до Доктауна. Йоши щедро расплатился с тощим водителем и вошел в помещение тату-салона. И там, раздевшись по пояс, они лежали в легкой прохладе, пока древний старичок Фушичо и его рябой сын готовили бамбуковые иглы и бутылки с данроанскими чернилами, чтобы причинить посетителям много боли и всё – во имя тщеславия.

Йоши хотел набить прекрасный портрет Бога Идзанаги, взбалтывающего острием копья бесформенный океан сотворения мира, который изливался из аппетитного изгиба его правой грудной мышцы к бедру. Джуру тоже добавил немного шика к своим клановым ирэдзуми, набив крупного красавца Тигра, который бродит по бицепсу, словно собираясь спрыгнуть с плоти юноши и разорвать мир в клочья.

С губ Джуру свисала трубка, и он нежно проводил языком по ее кончику, всасывая легкими прекрасный сине-черный дымок. Он знал, что ему не следовало сидеть на лотосе, знал, что на этот небольшой кайф ушли реки крови. Но уж слишком сильно у него зудело внутри последние несколько дней, хотя он вполне мог бы перетерпеть, если бы захотел. Он прислушивался к гулу на улице, к жужжанию лотосных мух в стропилах, и его накрывало тяжелым бархатом наркотического сна. Под знакомыми поцелуями лотоса все чувства притупились, язык стал толстым, неповоротливым. Он смотрел на своего любимого, который дрожал и дергался, когда иглы старика танцевали по его коже.

– Тебе нужно сделать Богиню Идзанами с другой стороны, – сказал он, указывая на грудь Йоши.

Старик резко поднял глаза и осенил себя знаком защиты от зла.

– Дым разъедает твой мозг, Принцесса. – Йоши дернулся, когда иглы старика возобновили свой танец. – Никогда не позволяй дракону управлять кораблем.

– Почему нет? – Джуру выдохнул в его сторону струю сладкого дыма.

– Какого черта я стал бы изображать Эндзингер на себе?

– Жизнь и смерть. Свет и тьма. – Он неопределенно махнул рукой в воздухе. – Симметрия, знаешь ли.

– Да ты безумнее шлюхи из Доктауна.

– Госпожа Идзанами не всегда была богиней смерти. – Джуру показалось, что рябой художник слишком сильно вонзал иглы, но его это не особо волновало. – Когда-то она была Матерью-Землей. Родила этот остров и еще семь. Не ее вина, что Бог Идзанаги не смог вытащить ее из Йоми. Не ее вина, что он бросил ее там в темноте.

– Ну тогда нарисуй ее на себе.

– Может, и нарисую.

– А я, может, найду себе мальчика, который не будет укуриваться, когда ему набивают тату.