Н. Джемисин - Каменные небеса [litres]

– Очень хорошо, – говорит Сталь, внезапно возникающий перед ними с одной стороны этой штуки.

Нэссун слишком выжата, чтобы вздрогнуть, хотя и приходит в себя. Руки Шаффы инстинктивно твердеют на ее плечах, затем расслабляются. Сталь игнорирует их обоих. Одна рука камнееда поднимается в сторону этой странной парящей штуки, как если бы горделивый художник показывал на свое последнее творение. Он говорит:

– Ты дала системе даже больше энергии, чем необходимо. Этот избыток, как ты видишь, ушел в освещение и прочие системы, вроде системы контроля окружающей среды. Бесполезное дело, но, думаю, беды не будет. Через несколько месяцев они ее выберут, поскольку источника дополнительной энергии нет.

Голос Шаффы очень тих и холоден.

– Это могло бы убить ее.

Сталь по-прежнему улыбается. Нэссун, в конце концов, начинает подозревать, что это попытка Стали пародировать улыбку Стражей.

– Да, не используй она обелиск. – В его тоне нет ни нотки сожаления. – Когда кто-то пытается зарядить систему, дело обычно кончается смертью. Орогены, способные проводить магию, могут, однако, это пережить – как и Стражи, которые, как правило, могут черпать из внешнего ресурса.

Магию? – в мимолетном смятении думает Нэссун.

Но Шаффа цепенеет. Нэссун поначалу смущена его яростью, а затем понимает: обычные Стражи, не оскверненные, тянут серебро из земли и передают в лозы. Стражи вроде Умбры и Ниды, возможно, тоже могут это делать, хотя лишь если служат интересам Отца-Земли. Но Шаффа, несмотря на сердечник в голове, не может полагаться на серебро Земли и больше не может его брать по желанию. Если лоза и угрожала Нэссун, то лишь из-за неадекватности Шаффы. Или это имеет в виду Сталь. Нэссун недоверчиво смотрит на него, затем снова поворачивается к Шаффе. Она уже отчасти восстановила силы.

– Я знала, что могу, – говорит она. Шаффа по-прежнему в гневе смотрит на Сталь. Нэссун зажимает в кулаках его рубашку и заставляет посмотреть на нее. Он моргает и удивленно повинуется. – Я знала! И я не позволила бы тебе накачать лозы, Шаффа. Это из-за меня…

Голос ее прерывается, горло перехватывают слезы. Отчасти это просто нервы и утомление. Но все же прежде всего это чувство вины, которое таилось в ней и росло долгие месяцы и лишь теперь выплеснулось наружу, поскольку она слишком устала сдерживать его. Это она виновата в том, что Шаффа потерял все: Найденную Луну, детей, которых опекал, компанию друзей-Стражей, надежную силу, которая должна была исходить из его сердечника, даже спокойный сон по ночам. Из-за нее он здесь, среди праха мертвого города, и вот почему они должны довериться машинерии даже более древней, чем Санзе и, наверное, все Спокойствие, и пойти в невозможное место, чтобы сделать невозможное дело.

Шаффа тут же все это понимает со своим долгим опытом охранителя детей. Он перестает хмуриться, качает головой и садится, чтобы быть лицом к лицу с ней.

– Нет, – говорит он. – Ты ни в чем не виновата, моя Нэссун. Чего бы это ни стоило мне и что бы ни пришлось заплатить в дальнейшем, всегда помни, что я… Что я…

Его лицо вздрагивает. На какое-то мгновение на нем возникает это размытое, ужасное смятение, угрожающее уничтожить даже тот момент, в который он хочет объявить ей о своей стойкости. Нэссун затаивает дыхание, сосредотачивается на нем в серебре и скалится, видя, что сердечник в нем снова ожил, злобно дергая его нервы и паучьими лапами щупая его мозг, даже сейчас пытаясь пришпорить его. Нет , с внезапной яростью думает она. Она хватает его за плечи и встряхивает. Ей приходится делать это всем телом, поскольку он такой большой, но это заставляет его моргнуть и сфокусировать взгляд.

– Ты Шаффа, – говорит она. – Ты есть! И ты… ты выбрал . – Потому, что это важно. Именно таких деяний от людей вроде них боится мир. – Ты больше не мой Страж, ты… – она наконец осмеливается сказать это вслух. – Ты мой новый отец. Хорошо? И з… значит, что мы семья, и… и мы должны действовать вместе. Ведь так поступает семья, верно? Позволь мне иногда защищать тебя .

Шаффа неотрывно смотрит на нее, затем вздыхает и наклоняется поцеловать ее в лоб. Он не отстраняется после поцелуя, прижавшись носом к ее волосам; Нэссун с огромным усилием удерживается от слез. Когда он наконец заговаривает, эта ужасная размытость блекнет, как и болезненные складки вокруг его глаз.

– Хорошо, Нэссун. Иногда ты можешь защищать меня.

Уладив дело, она шмыгает носом и вытирает его рукавом, затем поворачивается к Стали. Он не изменил положения, так что она подходит к нему и останавливается прямо перед ним. Его взгляд следует за ней, лениво-медленно.

– Не делай так больше. – Она почти ожидает, что он скажет, слишком заумным тоном – Не делать чего?

Вместо этого он говорит:

– Зря мы взяли его с собой.

Холод охватывает Нэссун, затем жар. Это угроза или предупреждение? В любом случае ей это не по нраву. Она так стискивает челюсти, что чуть не прикусывает язык, пытаясь заговорить.

– Мне плевать на твое мнение.

В ответ – молчание. Капитуляция? Согласие? Отказ спорить? Нэссун не знает. Ей хочется заорать на него: Скажи, что ты больше не причинишь боли Шаффе! Хотя кричать на взрослого неправильно. Но за последние полтора года ты узнала, что взрослые тоже люди, и иногда они ошибаются, и порой кому-то надо накричать на них. Но Нэссун устала, так что она возвращается к Шаффе, крепко берет его за руку и гневно смотрит на Сталь, ожидая, что он еще что-то скажет. Но он молчит. Хорошо.

Огромная зеленая штука вроде как идет волнами, и все они поворачиваются к ней. Что-то – Нэссун вздрагивает, одновременно от отвращения и восхищения. Что-то вырастает из странных модулей на поверхности этой штуки. Каждое длиной в несколько футов, узкое, похожее на перо, истончающееся к кончику. Вмиг их становится несколько десятков, они качаются и сгибаются на неощутимом ветру. Жгутики , внезапно думает Нэссун, вспоминая картинку в старинной биоместрической книжке в яслях. Конечно. Почему бы людям, которые делали дома из растений, не сделать и повозки, выглядящие как бактерии?

Некоторые из жгутиков дрожат быстрее остальных, собираясь вместе на миг в точке на боку штуковины. Затем перышки втягиваются, распластываются по перламутровой поверхности, открывая мягкий квадрат двери. За ней Нэссун видит мягкий свет и удивительно уютные кресла, стоящие рядами. Они с комфортом поедут на ту сторону света.

Нэссун поднимает взгляд на Шаффу. Он кивает в ответ, играя желваками. Она не смотрит на Сталь, который не двигается и не пытается присоединиться к ним.

Затем они забираются внутрь, и жгутики заплетают дверь у них за спиной. Когда они садятся, большая повозка издает низкий раскатистый гудок и начинает движение.