Н. Джемисин - Каменные небеса [litres]

– Ты считаешь себя одним из этих… правдоговорителей? – спрашиваю я.

– Лористом. Последним ньесским лористом, если у меня есть на это право. – Ее улыбка резко гаснет, и впервые я понимаю, какую бездну усталости, тягот и печалей скрывает она. – Лористы были воинами, рассказчиками, знатью. Они рассказывали свою правду в книгах и песнях и передавали ее через свои художественные движители. Я просто… говорю. Но я ощущаю, что у меня есть некое право на их мантию. В конце концов, не все бойцы используют ножи . – В земноречи не может быть ничего, кроме правды, – и порой даже больше правды, чем кто-то хочет поведать. Я чувствую… что-то такое в ее печали. Мрачную решимость. Трепет страха, как соляная кислота на языке. Решимость защитить… что-то. Это уходит слабеющей вибрацией прежде, чем я успеваю понять больше.

Она делает глубокий вдох и снова улыбается. Как же мало из ее улыбок настоящие.

– Чтобы управлять ониксом, – продолжает она, – тебе нужно понять ньессов. Проводники не понимают, что он лучше всего отвечает на определенный эмоциональный резонанс. И все, что я говорю, должно помочь.

Затем, наконец, она ласково отодвигает меня в сторону, чтобы пройти. Вопрос надо задать сейчас.

– Так что случилось, – медленно говорю я, – с ньессами?

Она останавливается с коротким смешком, на сей раз искренним.

– Завтра узнаешь, – говорит она. – Мы пойдем посмотреть на них.

Я сбит с толку.

– К их могилам?

– Жизнь в Сил Анагисте священна, – бросает она через плечо. Она проходит в дверь, она идет, не останавливаясь и не оборачиваясь. – Ты не знал?

Она ушла.

Я чувствую, что должен понять этот ответ, – но в каком-то смысле я все еще невежественен. Келенли добра. Она позволяет мне сохранить невежество до конца ночи.

Адресат: Альма Инноватор Дибарс

Отправитель: Ятр Инноватор Дибарс

Альма, комитет не может урезать мне финансирование! Смотри, это просто собранные мной даты инцидентов. Просто глянь на последние десять!

2729

2714–2719: Удушливая

2699

2613

2583

2562

2530

2501

2490

2470

2400

2322–2329: Кислотная

Седьмой вообще интересует факт, что наша популярная концепция о частоте событий уровня Зимы совершенно неверна? Они не случаются каждые двести-триста лет. Скорее всего, тридцать-сорок! Если бы не рогги, мы бы тысячу раз вымерли. При помощи этих данных и прочих, собранных мной, я пытаюсь создать прогностическую модель для более интенсивных Зим. Здесь виден цикл, ритм. Разве нам не нужно заранее знать, будет ли следующая Зима длиннее и в чем-то тяжелее? Как нам подготовиться к будущему, если мы не признаем прошлого?

ПУСТЫНИ ЗИМОЙ ХУЖЕ ПРОЧИХ МЕСТ. Тонки дает знать Юкке, что воду будет добывать легче – инноваторы Кастримы уже собрали несколько устройств, которые называют уловителями росы. Солнце тоже не помеха, благодаря облакам пепла – ты и не думала, что будешь им благодарна. Однако будет холодно, хотя днем не так сильно.

Возможно, даже будет снег.

Нет, опасность пустыни Зимой в том, что почти все животные и насекомые впадают в спячку глубоко под песком, где еще тепло. Есть те, кто утверждает, что нашли верный способ выкапывать спящих ящериц и прочее, но, как правило, все это вранье; те немногие общины, что живут по краям пустыни, ревниво хранят такие секреты. Растения на поверхности уже высохли или съедены тварями, готовящимися к спячке, так что наверху ничего не осталось, кроме песка и пепла. Совет Предания камня по поводу пустыни Зимой весьма прост: не ходи туда. Если ты не намерен сдохнуть с голоду.

Община два дня стоит лагерем на краю пустыни Мерц, готовясь к походу, хотя истина в том – как тебе доверилась Юкка, пока ты вместе с ней докуривала последнюю мелло, – сколько ни готовься, путешествие легче не станет. Люди будут умирать. Тебя среди таковых не будет – любопытно сознавать, что Хоа вмиг унесет тебя в Сердечник, если возникнет какая-то реальная опасность. Возможно, это шулерство. Только это не так. Ты собираешься помогать как можешь – и поскольку ты не умрешь, ты увидишь страдания многих других людей. Это меньшее, что ты можешь сделать сейчас, посвятив себя делу Кастримы. Выносить это зрелище и биться как огнь земной, чтобы не дать смерти взять больше ее законной доли.

А пока люди у костров трудятся в две смены, жаря насекомых, высушивая клубни, выпекая из последнего зерна галеты и засаливая мясо. Достаточно подкормившись, выжившие люди Матчиша оказались особенно полезными в смысле добывания еды, поскольку некоторые из них местные и помнят, где могут быть заброшенные фермы или не обчищенные до конца развалины после Разлома. Скорость будет иметь значение: выжить – значит, выиграть гонку между простором Мерца и припасами Кастримы. Из-за этого Тонки – которая все больше выступает как спикер от Инноваторов, что ей ужасно не нравится, – наблюдает за быстрой и грязной разборкой фуражных повозок и переделкой их в новые, более легкие и более устойчивые к тряске, которые будет легче тянуть по пустынным пескам. Стойкости и Селекты перераспределяют оставшиеся припасы, чтобы потеря любой повозки, если ее придется бросить, не привела к какому-нибудь катастрофическому дефициту.

Последнюю ночь перед пустыней ты сидишь, ссутулившись, перед одним из кухонных костров, по-прежнему неуклюже пытаясь есть одной рукой, когда рядом с тобой кто-то садится. Это немного пугает тебя, и ты вздрагиваешь, роняя с тарелки кукурузный хлеб. Рука, поднимающая его, широкая, бронзовая и покрытая боевыми шрамами, с лоскутком желтого муарового шелка на запястье – теперь грязного и обтрепанного, но все же узнаваемого. Данель.

– Спасибо, – говоришь ты, надеясь, что она не воспользуется возможностью начать разговор.

– Говорят, что когда-то ты была в Эпицентре, – говорит она, подавая тебе хлеб. Значит, не повезло.

Тебя не должно удивлять, что люди Кастримы шепчутся о тебе. Ты решаешь не обращать внимания, подбирая хлебом очередную порцию похлебки. Сегодня она особенно хороша, приправлена для густоты кукурузной мукой, в ней много нежного соленого мяса, которого после каменного леса было много. Всем нужно поднабрать жирку по максимуму, чтобы подготовиться к пустыне. Ты не думаешь о мясе.

– Была, – говоришь ты, предостерегающе, как ты надеешься.

– И сколько колец?

Ты кривишься от отвращения, думая о том, как бы объяснить «неофициальные» кольца, данные тебе Алебастром, о том, насколько ты опередила даже эти, думая, как бы быть поскромнее… и, наконец, решаешь быть точной.

– Десять. – Иссун Десятиколечница, звали бы тебя теперь в Эпицентре, если бы старшие снизошли до признания твоего нынешнего имени и если бы Эпицентр еще существовал, если это имеет значение.