Терри Пратчетт - Платье цвета полуночи [litres]

– Кидай, мальчик мой!

Мальчишка вытаращился на неё как на сумасшедшую.

– Я сказала, кидай, мальчик, или хуже будет.

Решив, что и впрямь имеет дело с сумасшедшей, мальчишка кинул камень, а витрина тут же поймала его и отбросила обратно, сбив озорника с ног. Тиффани всё своими глазами видела. Видела, как из витрины высунулась стеклянная рука и схватила камень. И швырнула им в мальчишку. Госпожа Пруст наклонилась над обидчиком – приятель его уже дал дёру – и промолвила:

– Хммм… всё заживёт. А вот если я увижу тебя здесь ещё раз, то не надейся. – Она обернулась к Тиффани. – Непроста жизнь мелкого лавочника! – промолвила она. – Пойдём, нам сюда.

Тиффани слегка занервничала. Не зная, как продолжить беседу, она сделала выбор в пользу безобидной реплики вроде:

– А я и не знала, что в городе есть настоящие ведьмы.

– О, нас тут несколько, – отвечала госпожа Пруст. – Вносим свою скромную лепту, помогаем людям, чем можем. Вот как, например, этому пареньку: теперь он научится не лезть в чужие дела, и у меня прямо на душе теплеет при мысли о том, что я, возможно, на всю жизнь излечила его от вандализма и неуважения к чужой собственности, которые, помяни моё слово, со временем обеспечили бы ему новёхонький пеньковый воротник за счёт палача.

– А я и не знала, что в городе вообще бывают ведьмы, – призналась Тиффани. – Мне когда-то рассказывали, что ведьмой можно стать только на твёрдом камне, а все говорят, будто город построен на слякоти и липкой грязи.

– И на каменной кладке, – весело добавила госпожа Пруст. – На граните, и мраморе, на кремневом сланце и разнообразных осадочных породах, дорогая моя Тиффани. На скалах, что скакали, и прыгали, и текли, когда мир рождался в огне. А видишь булыжную мостовую? На каждый из этих камней когда-то пролилась кровь. Повсюду, куда ни глянь, скала и камень! Повсюду, куда ни проникает взгляд, – камень и скала! Представляешь себе, каково это – всеми костями ощутить внизу, под тобою, живые камни? И что же мы делаем из этого камня? Дворцы, замки, и мавзолеи, и надгробия, и роскошные особняки, и городские стены, да мало ли что! И не только в этом городе. Город возводится на себе же самом и на всех городах, что были до него. Ты можешь вообразить, каково это – прилечь на древние плиты и ощутить, как мощь скалы поднимает тебя и удерживает на плаву, сколько бы ни тащил к себе мир? И сила эта – моя, я вольна ею воспользоваться, всею, до последней капли, каждым камешком, тут-то и начинается колдовство. Эти камни живут своей жизнью, и я – её часть.

– Да, – кивнула Тиффани, – я знаю.

Внезапно лицо госпожи Пруст придвинулось к ней совсем близко, страшный крючковатый нос едва не касался её собственного, тёмные глаза пылали огнём. Матушка Ветровоск умела внушать страх, но, по крайней мере, матушка Ветровоск была по-своему красива. А вот госпожа Пруст – ни дать ни взять злая ведьма из волшебных сказок: лицо словно проклятье, голос – лязг железной печной заслонки, захлопнувшейся за ребёнком. Все заполняющие мир ночные страхи, вместе взятые.

– Ах, ты знаешь, юная ведьмочка в миленьком платьице, вот, значит, как? И что же ты такое знаешь? Что ты знаешь на самом деле? – Госпожа Пруст отступила на шаг и моргнула. – Выходит, больше, чем я ожидала, – проговорила она, смягчаясь. – Земля под волной. В самом сердце мела – кремень. Да, верно.

Тиффани в жизни не встречала в Меловых холмах ни одного гнома, а вот в горах они попадались на каждом шагу, обычно – с тачкой. Они покупали и продавали, а для ведьм мастерили мётлы. Очень дорогие мётлы. С другой стороны, ведьмы покупали их крайне редко. Мётлы передавались по наследству, через поколения, от ведьмы к ведьме; иногда требовалось заменить рукоять или поставить новые прутья, но всё равно это была та же, прежняя метла.

Тиффани получила свою от госпожи Вероломны. Метла была неудобная, небыстрая, а под дождём иногда норовила полететь задом наперёд. При виде неё гном, начальник в лязгающей, гулкой мастерской, покачал головой и со всхлипом втянул воздух сквозь зубы, словно один вид этой штуки непоправимо испортил ему день и бедняге, того гляди, придётся уйти и хорошенько выплакаться.

– Так это ж вяз, – возвестил гном равнодушному миру. – Низинное дерево, этот ваш вяз, тяжёлое, неповоротливое, а тут ещё эти жуки-древоточцы, как же без них. Этот ваш вяз, он древоточцам ужас до чего подвержен. Молния ударила, значит? Кто б удивился, это ж вяз! Вяз их, молнии, вроде как притягивает. И сов тоже, если на то пошло.

Тиффани кивала, усиленно делая вид, что и сама не лыком шита. Удар молнии она придумала, потому что правда, пусть и ценная штука сама по себе, звучала слишком уж глупо, постыдно и невероятно.

Рядом со своим коллегой материализовался ещё один гном, похожий на первого как две капли воды.

– Надо было ясень брать.

– Точно, – мрачно отозвался первый гном. – С ясенем не прогадаешь. – Он ткнул в злополучную метлу пальцем и снова вздохнул.

– Похоже, в основании гриб-трутовик завёлся, – предположил второй гном.

– Вот уж не удивлюсь – от этого вашего вяза чего угодно ждать можно, – подтвердил первый.

– Послушайте, вы можете её просто подлатать на скорую руку, чтобы я смогла добраться до дома? – воззвала Тиффани.

– Мы ничего не «латаем», – высокомерно заявил первый из гномов (ну то есть вышину мерки следовало воспринимать в метафорическом смысле). – Мы работаем по индивидуальным заказам.

– Да мне только несколько новых прутьев поставить, – в отчаянии воскликнула Тиффани и, напрочь позабыв о том, что собиралась утаить правду, взмолилась: – Ну, пожалуйста! Я же не виновата, что Фигли подожгли метлу!

Вплоть до этого момента на заднем плане в гномьей мастерской было достаточно шумно: несколько десятков гномов трудились за своими верстаками, к разговору особенно не прислушиваясь. Но внезапно повисла тишина, и в тишине этой на пол с грохотом упал один-единственный молот.

– Когда вы говорите «Фигли», вы ведь имеете в виду не Нак-мак-Фиглей, госпожа? – уточнил первый гном.

– Именно их.

– Этих, безбашенных?.. а говорят ли они… «раскудрыть»? – медленно переспросил он.

– Да практически через слово, – подтвердила Тиффани. И, подумав, что надо бы внести в разговор чуть больше ясности, добавила: – Они мои друзья.

– Ах, вот как? – отозвался гном. – А сейчас кто-нибудь из ваших маленьких друзей здесь присутствует?

– Ну, вообще-то я велела им пойти отыскать одного моего знакомого молодого человека, – объяснила Тиффани. – Но думаю, сейчас они в пабе. А в городе много пабов?

Двое гномов переглянулись.

– Ну, сотни три, наверное, – промолвил второй гном.

– Так много? – удивилась Тиффани. – Тогда, думаю, они явятся за мной никак не раньше, чем через полчаса.