Холли Рейс - Полночные близнецы [litres]

– Но вы никогда бы не заставили их делать то, чего вам хочется, если бы обладали Иммралом, сэр, – возражает Олли.

– Возможно, и нет, мистер Кинг, – отвечает лорд Элленби. – Но мне как-то раз показалось – я знаю, что именно лучше для всех, а потом выяснилось, что я ошибся. Наверное, если бы это произошло тогда, когда я был молод, я мог бы теперь иметь другие взгляды.

Я показываю на коробку-головоломку, невинно стоящую на столе лорда Элленби.

– Как вам кажется, зачем ему эта штука?

Лорд Элленби хмурится:

– Трудно сказать. Может, для него это просто способ оттачивать свое воображение. Но я бы удивился, если бы он не извлекал из этой вещи еще какую-то пользу.

– Ну и что нам теперь делать? – спрашивает Самсон.

– Прежде всего я извещу другие сообщества танов, – говорит лорд Элленби. – Потом мы подготовимся к ответной реакции. Мидраут придет в ярость из-за того, что вы украли эту штуку. Вы прорвались сквозь защиту, которую он считал непреодолимой для чужих. Он, возможно, пока еще не осознал, что вы двое обладаете Иммралом, но очень скоро он это поймет.

Лорд Элленби не продолжает свою мысль, но я чувствую страх, который волной охватывает меня всю, от пальцев на ногах до затылка. Коробка не просто рассказала нам, чего желает добиться Мидраут в будущем в Итхре и Аннуне, – она дала нам понять, что он собой представляет как человек и чего именно человеческого в нем нет. Он не из тех, кто станет делиться. Он желает всемогущества. Он вовсе не отнесется снисходительно к нашему с Олли существованию, и я могу с точностью вообразить, что он сделает.

Когда я просыпаюсь, головная боль от событий прошедшей ночи куда хуже прежнего; она даже сильнее, чем в ту ночь, когда я взлетала над Темзой. Я вообще не помню, как добралась до школы. Первое, что я осознала, – я сижу за своим столом на уроке биологии, а Лотти Мидраут хлопает меня по плечу и сочувственно говорит мне своим певучим голоском, чтобы я вытерла сгусток крови, что выполз из моего носа, как огромный красный слизняк.

И это самое милое из всего, что происходит со мной весь день. Много месяцев подряд люди обходили меня стороной в метро, но теперь отлив на море сменился приливом. В Аннуне мифические монстры, что обычно бродили по лондонским улицам, быстро уступили место кошмарам, не слишком отличным от моих: это люди, которые не следуют за толпой, которые не вписываются в нее. В Аннуне сновидцы бегут от них, но в Итхре они прикрывают свой страх ненавистью. Они таращатся на меня с открытой враждебностью, вместо того чтобы избегать моего взгляда. Я привыкла к тому, что люди отступают, когда я прохожу мимо них, но теперь кое-кто намеренно подходит поближе, зная, что нарушение моего личного пространства пугает меня. Зная, что, если я попытаюсь как-то сопротивляться, они смогут перейти к чему-то более вещественному.

К тому моменту, когда в конце дня звенит звонок, я уже на пределе в большей степени, чем когда-либо бывала в колледже Святого Стефана. Нападки Дженни были открытыми. А здесь все хитрее, коварнее. Отчаянно нуждаясь в воздухе, я решаю пойти домой пешком, так я, по крайней мере, смогу избежать тех, кто готов затеять драку. Когда я стою на крыльце перед входом в колледж Боско, натягивая на голову капюшон, Лотти и ее компания проскакивают мимо меня, направляясь по домам.

– Мальчики, не надо, пожалуйста, – говорит Лотти.

– Мы просто хотим поддержать отца нашего друга, – насмешливо отвечает кто-то из них.

– Это же всего лишь речь. Там будет ужасно скучно…

Мысль о том, что Мидраут спокойно обеспечивает себе поддержку, одурачивая щенков вроде приятелей Лотти, вызывает во мне ярость, какой я не испытывала уже давно. Придя домой, я заглядываю на его страницу в Интернете и вижу, что он на следующей неделе будет выступать на Трафальгарской площади. Ночью я говорю об этом Самсону, и тот кивает.

– Нам лучше быть наготове, может случиться всплеск кошмаров.

Самсон с ходу получил назад свой плащ капитана рыцарей и командира бедеверов. Я думала, что Эмори и Райф могут быть недовольны понижением в должности, но они искренне рады его возвращению. Он улыбается своим друзьям, он отдает приказы своему полку, он ободряет своих сквайров. Он именно такой, каким должен быть капитан рыцарей. Впрочем, иногда я замечаю, как он смотрит на огонь камина в рыцарском зале, и понимаю, что он, должно быть, думает о том, что видел в крепости Мидраута и в коробке-головоломке. Мне в такие моменты хочется сказать ему что-нибудь утешающее, но, несмотря на то, через что мы прошли вместе, это не кажется допустимым. Теперь, когда мы снова в Тинтагеле, я просто сквайр, а он – мой командир.

Сообщества танов по всей стране тоже бросили все свои силы на охоту за Мидраутом. Группа из Кардиффа обнаружила, что он перенес свою крепость из Королевского арсенала ближе к центру, в Музей мадам Тюссо. Музей восковых фигур, наверное, мог бы показаться странным выбором для военной базы, если не вспомнить, кто именно его выбрал. Гигантское помещение, набитое пустыми человеческими сосудами? Ряд за рядом стоящие молчаливые манекены, ожидающие приказа, чтобы ожить? Да, это действительно подходящее для Мидраута место. До меня доходили слухи, что рыцари из Йоркшира и Белфаста пытались проникнуть в эту новую цитадель, но все через несколько дней вернулись в свои замки без языков, глаз и ушей, а на груди у каждого были вырезаны слова «Плохо стараетесь», и вырезаны так глубоко, что аптекари просто не могли их залечить. Мидраут не допустил бы в свои ряды еще одного шпиона.

Возможно, именно ощущение бессилия заставило меня сделать то, что я сделала; я просто должна была совершить хоть что-то . Кто-то из рееви попросил меня передать какой-то пергамент на сторожевой пост по дороге в конюшни. Я уже стучала в дверь поста, когда обратила внимание на восковую печать, скреплявшую пергаментный рулончик. На печати красуется эмблема танов.

Я без слов передаю пергамент дежурному харкеру, тут же разворачиваюсь и бегом несусь обратно в замок, по галерее, мимо входа в рыцарский зал. Я стучу в дверь кабинета лорда Элленби и даже не дожидаюсь, пока он крикнет: «Войдите!»

– Сэр, – начинаю я, с трудом переводя дыхание, – та записка от моей мамы – та, из-за которой вы меня приняли в таны…

– А, ну да. – Он грустно улыбается. – Я частенько думаю, что было бы, если бы леди Андраста не передала мне ее.

– Сэр, печать на ней… Это была печать танов?

Лорд Элленби хмурится, потом открывает верхний ящик своего письменного стола и достает записку. Он внимательно изучает сломанную печать, и тут его глаза расширяются – он понимает.