Юлия Щербинина - Империя Инферно. Ад предателей

Было… Было больное сердце. А теперь уже не болит. Не заболит никогда. Потому что он мёртв. Его больше нет. Почему теперь так больно ей? Почему так свербит в груди? Ведь она знала, что он умрёт. К чему горевать, если исход был предрешён?

Со стороны океана дул холодный ветер. Веру трясло с ног до головы, и как она ни ёжилась, как ни обхватывала плечи, её душил и лишал рассудка этот могильный холод.

– Кто надоумил тебя сделать это?

– Никто… Я хотела как лучше.

– И снова как лучше… – Он отвернулся, и озябшую княжну ещё теснее обтянула гусиная кожа. В обычно равнодушном голосе она уловила усталость и плохо скрываемую злость. – Каждый раз рушатся все планы империи, стоит тебе захотеть как лучше!

– Я ведь и-исправила… свои ош-шибки, – заикаясь, протянула она, – и мы всё-таки добились…

– Чего?

Вера поражённо умолкла. Всё, чего они добились благодаря ей, теперь развеяно по ветру вместе с тем, что осталось от артефакта. И этого уже не исправить.

Император не думал её жалеть.

– Твоя новая привычка идти наперекор моему слову окончательно погубила нас. А Волхонский был нашим последним шансом. Артефакт признал его своим владельцем, и нам ничего не стоило войти к нему в доверие и попросить сделать то, что нам нужно.

Дрожь перестала колотить снаружи, но беспощадно затрясла изнутри.

– Как… – прошептала Вера.

– Волхонский надёжно хранил артефакт, добросовестно выполнял возложенные на него обязанности, и при грамотном к нему подходе был бы готов пойти с нами на контакт. Из него бы вышел лучший антихрист, чем ты.

Вера впала в зыбкий транс. В глазах поплыло.

– Вот, к чему привело твоё упрямство, – безжалостно продолжал император. – Ты начала лгать, дошла до предательства и закончила убийством невинного. До такого не опускался даже маркиз де Руссо.

– Но почему ты раньше мне это не рассказал? Его ведь можно было спасти!

– Из своей гордыни ты всё решила за всех нас.

– Я делала это для нашей семьи, и в частности ради тебя! – впервые откровенно призналась Вера и почувствовала, как кровь обжигает лицо, а в горле застревает ком.

Она смотрела в профиль отца и очень хотела его окликнуть. Хотела, но не могла. Это слово застревало, царапало горло, и всё больше казалось лишённым смысла.

Происхождение смертных тел не имеет никакого значения. Это всего лишь биологическая плоть – вот весь его аргумент перед неразрывными семейными узами. Пять лет она пыталась забыть эти слова или более гуманно толковать их значение. Но вчера, на примере собственного брата, пришлось взглянуть в глаза страшной правде – императору плевать на семейные узы.

– Почему ты не смотришь на меня? – уныло произнесла Вера. Император не издал ни звука. – Почему? Ты же злишься. Почему не сведёшь меня с ума от дьявольской головной боли? Ты ведь зол на меня… Папа?

И всё же произнесла это слово. С надеждой, мольбой о поддержке и неуверенностью в собственном праве его произносить.

Император откликнулся не скоро, лишь слегка повернулся так, чтобы она смогла увидеть его бледное лицо, будто вырезанное из холста картины старого дома, где стенает призрак умершего хозяина. И в этом лице, не выражающем по своему обыкновению ничего, она прочитала слишком многое. Осуждение, разочарование, усталость, отречение… Не то отречение, коим он наградил её брата, а безмолвная просьба. «Уйди, пожалуйста, сама. Не трать моё время на разъяснения. Я устал в вас разочаровываться».

– Мы оба совершили слишком серьёзную ошибку, – пустым голосом произнёс он и больше ничего не добавил.

Проглотив твёрдый ком, Вера вонзила ногти в ледяные ладони.

– Да… И очень давно. Как и те солдаты, я сделала неправильный выбор. Мне нужно было спрыгнуть с того моста.

Хотелось сказать многое, но больше не было сил.

Вдруг земля затряслась под ногами, а по флигелю дворца стремительно расползлись трещины. Каменные стены обрушились вместе с почвой и сокрытым в её недрах подземельем, столпы дыма и пыли, и волны разъярённого океана окатили набережную и дрогнувший дворец. Земля едва не поменялась местами с хмурым небом.

Взрыв был мощным.

Рофокаль выглянул из согнутых перед лицом локтей и обиженно воскликнул:

– Господа! Мы же и так опоздали на завтрак!

Командор уже не улыбался.

Ярослав самодовольно оценил возникшую у дворца суету и хохотнул.

– Бах ‒ и нету тела. Ну как тебе огонёк?

Спустив капюшон, бывший граф смотрел на то, что осталось от его темницы.

– Что там случилось?

– Молчи, Волхонский, и валим отсюда!

Ярослав помчался вниз с горы, в противоположную сторону от дворца.

– Оглох что ли?! Быстрее!

Руслан не шелохнулся. Глянул ему вслед и занял исходную позицию. Всего лишь великий князь в нелепом шмотье… Убежал и ладно.

После пробуждения под судорожный танец по грудной клетке, боль, нехватку воздуха и чьи-то яростные приказы жить, разум до сих пор витал ещё где-то далеко. Процесс дыхания, слуховое и зрительное восприятие, ходьба и вялый контакт с единственным проводником к миру – пока что это всё, на что было способно изрядно ослабленное тело. Почти покинувшая его душа была поймана и насильно утрамбована – а по-другому и не скажешь – обратно, в привычный сосуд, но всё ещё находилась в пространственной эйфории, чувствуя только покой и невесомость.

Позади шаги, неторопливые, но твёрдые.

– Я никуда не иду.

– Ха. А вот так?

Знакомый мелодичный звон, звук чего-то тяжёлого, скользящего по чистому серебру. Руслан почти ощутил шевеление на своей шее, такое привычное и невыносимое.

Обеими руками Ярослав натягивал на пальцах серебряную цепь с каменным крестом.

– Что ты собрался с этим делать? – безразлично спросил Руслан.

– Пойдём, узнаешь.

Он понаблюдал за тем, как покачивается, словно лист на ветру, вещь, что перевернула его жизнь, за лицом с чего-то оторопевшего князя и опять отвернулся к городу. По дворцовой площади шныряли гвардейцы и высокопоставленные лица. Интересно, что они там собрались делать? И скоро ли вернётся новый знакомый? Не задело ли его там ненароком?

– Аллё, я не понял! – выпалил Ярослав над ухом. Послышались звонкие щелчки пальцами. Перед лицом вверх-вниз замахала здоровая ладонь. – Ты чё…

Руслан моргнул. Вообще-то, туда ему смотреть интереснее, чем на чью-то потную лапу. Там люди бегают, что-то происходит. А здесь он чего не видел?

Его опять шатнуло, но он лишь шире расставил ноги, и будто бы не заметил. А когда перед глазами перестало плыть, придирчиво рассмотрел Ярослава с ног до головы.

– Что это? – сквозь гул в голове бросил он и ковырнул пальцем металлическую наклёпку на куртке князя. Потом дёрнул цепь на его бедре. Ярослав едва не шарахнулся в сторону. – Не дворец, так кузница… А магнитов не боишься? – Улыбка лениво растянула резиновое лицо, но на душе почему-то стало очень грустно. – До смерти ж облепят. А-а… вы ж неубиваемые.