Вячеслав Антонцев - Одна капля в море жизни

Одноглазый стоял перед всё растущей толпой народа. Сложным и непередаваемым было выражение лица его, казалось, что он никого не замечал, целиком и полностью пребывая в своих размышлениях. Когда, наконец, все собрались, он собрался с духом, и молвил:

– Братья мои, боевые товарищи, сыны Империи! – со скрипом и скрежетом начал он обещавшую быть довольно пафосной речь. – Все мы уже много лет защищаем рубежи нашей родины здесь, за Великой Стеной. Однако истинно глаголю вам: как неразумному дитя приходит время выбираться из стен своей колыбели, познавать мир, так и нам придётся покинуть наши спокойные (тут на его лицо легла жутковатая ухмылка) стены, и отправиться в поход по суровым, опасным землям. (тут повисло тяжелое молчание с лёгкими оттенками недоумения, что очень хорошо читалось на лицах людей). Одноглазый откашлялся.

– Великий Император и Владыка едины в своём мнении: пора. Мы слишком долго ждали, мы слишком долго не высовывались. От чего мы скрываемся? Кого мы боимся, этой безмозглой гнили?! Надо выйти из застенок! Пришла пора пойти с мечом на царство умертвий, уничтожить последние их остатки. Великий Император приказывает нам собрать силы и выступить в поход, дабы сокрушить античеловеческие силы! И Победа будет за нами!

Сначала люди не поняли, что же всё это означает. А потом как поняли…

Одобрительный гул, состоящий сначала из невнятного мычания и шёпота, перерос в конце концов в самый настоящий воинский рык и приветствие. Народ ликовал! Наконец-то мы идём в поход! Да ещё в какой – самый что ни на есть победоносный, сокрушительный поход против исчадий тьмы, за всё хорошее против всего плохого, за себя, своих друзей, близких, за Императора!

Шквал эмоций, среди который было, естественно, не только ликование и готовность идти в бой и рубить с плеча (хоть они и терялись на фоне превалирующих), захлестнул воинов, и долго народ не мог хоть немного стихнуть, успокоиться. Наконец, Одноглазый, подождав достаточно долго, поднял ладонь вверх, и все достаточно быстро смолкли.

– Великий Император, властитель Людей, и Лорд Отертонский, Хранитель Севера, вместе со своим народом сокрушат эти гнилые, мерзостные останки орчьего проклятья. Мы победим! Но для победы нам нужны люди. Вы готовы идти в бой, сыны Империи?!

– Да! Ура! – прокричали изголодавшиеся по действу воины, готовые с головой броситься навстречу смертельной опасности, навстречу приключениям и захватывающим дух сражениям хоть сию секунду. А если всего этого не будет, то зачем тогда жить?

– Нам надо не только выступить в поход, но и не оставлять без прикрытия Великую Стену. Поэтому, приказываю: На Сторожевых Башнях останутся… – продолжил, переждав взрыв очередного ликования, Одноглазый. Теперь уже все слушали внимательно, жадно ловя каждое слово командира.

В страшной спешке и суматохе прошли два последующих дня. Часть воинов, как и было положено, осталась здесь, и дальше продолжила охранять от недругов вверенный им кусок границы, часть Великой Стены. Приблизительно шесть десятков вооружённых людей (то есть чуть больше половины) судорожно готовились к походу: запасались, по возможности, провизией, точили мечи, готовили одежды. Одноглазый, конечно же, не мог остаться сидеть в стороне, и возглавил их победоносный отряд, а ответственным за защиту границы временным заместителем назначил Терентия – спокойного, рассудительного воина в летах, что уже давно был правой рукой Одноглазого в разного рода организационных вопросах. Наконец, ранним утром, все шестьдесят воинов отправились в поход. Суждено было угодить в этот отряд и Ярославу.

Они выдвинулись до восхода Солнца, надеясь добраться до Камышграда ещё до заката. Прощание с немногими оставшимися, и с ещё более немногими свободными от дежурств товарищами проходило молча и быстро, а таинство ночи и спешка в выступлении придавало всему действу атмосферу некой таинственности, скрытности, собранности и сосредоточения, и потому всем было не до долгих прощаний. К тому же непоколебимая уверенность в скором и победоносном завершении их похода завладела умами всех людей, а потому никто и не думал, что в будущем возможны какие-то значительные потери и жертвы. Итак, как бы там не было, вышли они ранним утром, лишь пожав на прощание руки немногим провожавшим, и смело, не оглядываясь, двинулись строго на восток – к главной дороге. Конечно же, большинство были мечники, однако были среди них и хорошие лучники, и обладатели внушительных боевых секир, очень действенных в бою против нежити. Шли, естественно, пешими, а троих несчастных коней, имеющихся в распоряжении, нагрузили провизией под завязку.

Светало. Отряд, пробираясь на восток, всё удалялся от границы, от Великой Стены и самих Мглистых Болот, а потому всё меньше попадалось на их пути торфяников, мелких озёр и заросших прудов. Вскоре взошедшее солнце осветило перед ними бескрайние просторы Бурых равнин, не покрытые сейчас ничем, кроме прошлогодней, пожухлой травы, да едва приметных молодых росточков. Только-только растаявший снег долгое время не позволял прорасти вездесущей, всепобеждающей энергии жизни, а потому внушительные пространства выглядели сейчас весьма пустынно и безжизненно. Сдаётся, что тот, кто назвал эти вольные места именно Бурыми Равнинами, впервые вступил на эти земли с первым сошедшим снегом.

Солнце, осмелев и словно почувствовав всю свою силу и убедившись в ней, целиком выползло из-за горизонта, светя прямо в лицо воинам, словно бы их приветствуя. Однако довольно скоро они дошли до поворота на север, и вот уже солнечные лучики врезались в них с правой стороны.

Шли максимально быстро, руководствуясь весьма смутной, размытой и неуверенной дорогой, представлявшей из себя более сосредоточение слабо вытоптанной грязи среди грязи чуть менее вытоптанной. Иной раз и вовсе было невозможно сказать, где кончается и где начинается дорога, но в общем и в целом шли они верно. Несколько раз по левую и правую руки им попадались большие, прямо-таки огромные валуны размером с половину дома, которые торчали, словно зуб в носу, среди ровного до горизонта пространства. Откуда здесь целые обломки скал, кто их сюда притащил, кто поставил? Уж сколько людей задавались этим вопросом, а камни всё стоят и стоят, безразличные к чьему-либо недоумению, столетиями величаво покоясь на своём месте. Несколько раз им попадались какие-то безымянные деревушки с покосившимися деревянными домиками, разваленными кирпичными руинами просторных амбаров, с заросшими замшелыми булыжниками величественных дворцов прошлого. Они казались совсем пустыми, заброшенными, вымершими, хоть и приглядевшись, можно было вычислить, что совсем в запустении они не были.