Ксения Литвинова - Синий маяк

Основательно поразмыслив, я решаю двигаться по главной улице. В надежде, что на другом её конце есть ворота. Если идти прямо, вряд ли я заблужусь. Заодно буду искать Эйку.

Если она рыскает среди развалин, то днём должна прятаться. Поэтому днём я обхожу дома – сперва опасливо, потом монотонно.

А по ночам Эйка охотится. Ночью я вынужден спать и прятаться от волков. Но я регулярно поднимаюсь на крыши и выглядываю на улицу: не мелькнёт ли в чёрных небесах чёрная тень? Пока не мелькает.

В пасмурную погоду высовываться из окон ещё терпимо. К кровожадным стаям на улицах я притерпелся. Они всё так же воют и бесятся, и оставляют следы крови на мостовой и на стенах. Но ни разу не просились в гости.

Но в ясные ночи город страшит иным, неведомым образом. При лунном свете становятся видны чёткие тени домов. Не развалин, а стройных высоких зданий со шпилями, балкончиками и флажками. В окнах этих зданий брезжит неверный свет, а иногда мелькают человеческие фигуры. Даже в том проёме, у которого я стою. Это нагоняет дрожь – словно жители до сих здесь, навеки вписаны в этот город, которому я не знаю названия. Я понимаю, что это магия, а не повод сходить с ума. Но всё равно жутко. Если задержать дыхание, я слышу, как переговариваются те фигуры в окнах. Или это снова звенит песок? Или листья… Запах здесь такой же, как в лесу – холода и горькой гнили. Пропади оно всё.

Не следует ночью подходить к окнам. А тем более шататься по лесу. Ночью надо спать в своей постели, вот что. Я убеждаюсь в этом через пару недель скитаний. Когда нахожу на одной из стен свой же знак, нарисованный белой краской. Я помечал деревья, а не дома, но какая разница? Выходит, что улица вовсе не ведёт на другой конец города. Она вообще непонятно, куда ведёт.

Это меня удручает, но я ведь не задавался целью пересечь город! Найду Эйку, и можно возвращаться! Запасов мне хватает, в домах сухо и…

И тут, пока я сижу под белой закорючкой и думаю, как вырваться из лабиринта, мне в горло упирается клинок. Поразительное дело! Я понятия не имею, откуда взялась новая напасть. Я просто поднимаю голову и вижу маленькую фигурку, до ушей замотанную в тряпье того же оттенка, что и стены. Даже ресницы у этого явления присыпаны пылью, а глаза очень светлые, почти прозрачные. И чрезвычайно настороженные.

– Ты – человек, – выдыхаю я потрясённо.

Обалдеть! Они существуют. Я бы меньше удивился дракону.

– Ты – идиот? – подозрительно уточняет фигурка, и клинок больно царапает кожу.

По-моему, это даже не меч – больше похоже на шампур, такие штуки, на которых жарят мясо. Но всё равно лезвие колется, и я осторожно проталкиваю ладонь между остриём и своей шеей.

– Не пускай здесь кровь, – предостерегаю я. – Мало ли, кого приманишь.

Этот резон действует. Лезвие немного отодвигается и застывает, чуть подрагивая, на уровне моих глаз.

– Что ты такое? – спрашивает суровый незнакомец. – Я давно иду по твоим знакам, имей в виду.

И что тут иметь в виду? Отдельные слова я разбираю, но суть ускользает. У незнакомца какой-то странный выговор. У него – у неё. Мне кажется, это ребёнок. Но здесь в упор не различишь, что кажется, а что есть.

– Я живу на маяке, – отвечаю я как можно яснее. – Я впервые ушёл с берега. Знаки рисовал, чтобы не заблудиться.

Фигурка – наверное, это всё-таки девочка – прячет шампур в ножны у себя за спиной и делает шаг назад.

– Маяков не осталось, – говорит она убеждённо.

– Один остался, – уверяю я. – Он стоит на самом краю песчаной косы.

– Там только сухая сосна, – бросает незнакомка.

Что? А!

– Это он и есть, – объясняю я. И заодно сам это понимаю.

Незнакомка подозрительно щурится.

– Ты волшебник?

– Конечно, – подтверждаю я, косясь на шампур. – А то как бы я зажигал маяк?

Трудно угадать намерения по её замотанному лицу. Мне кажется, она пребывает в смешанных чувствах, но в итоге кивает.

– Если хочешь, идём со мной. Повидаешься с другими… людьми, – неохотно предлагает она. – Или будешь здесь сидеть, пока песком не занесёт?

Не худший, кстати, вариант. Но я поднимаюсь, отряхивая плащ. Мне не терпится разузнать про Эйку, но как бы ни обострить этим отношения. Надеюсь, удастся выведать о ней там, куда мы пойдём. Не то чтобы этот городской житель вызывал большое доверие, но я так мечтал встретить людей! В конце концов, что они мне сделают? Не покусают же! Убить могут, но с этим не угадаешь.

– Зачем вам волшебник? – спрашиваю я, сворачивая в боковой переулок – следом за моим проводником.

Сам я ни разу не отклонялся с главной дороги, боялся заблудиться. Улицы такие узкие, что неба не видно, а дверные проёмы попадаются редко. Но мой спутник легко находит уцелевшие мосты и хитрые проходы под каменными арками, до половины засыпанными песком.

– Я не станут отвечать, чтобы не наболтать лишнего, – разделывается он сразу со всеми вопросами. И ныряет в очередную щель.

Ещё бы мне туда протиснуться с моим мешком! Ребёнок ждёт с неодобрительным сопением, а потом проводит меня сразу сквозь несколько домов. Пока мы движемся по длинному гулкому коридору, я пытаюсь наладить диалог, но, видимо, Эйка права – мне не дано. Поводырь упрямо молчит – кажется, это всё-таки мальчик.

Я ступаю следом за ним в огромный, насквозь продуваемый зал и мысленно пересчитываю варианты. Убежать от него – не убежишь. А если убежишь, всё равно он про меня расскажет кому-нибудь, и те уже выследят. Ну что – убить его? Связать и таскать с собой в надежде, что никому больше не попадёшься? Тогда уже точно отступать будет некуда.

– Темнеет, – предупреждаю я, глянув на низкие тучи в оконном проёме. – Если нам ещё далеко, стоит подняться повыше и заночевать здесь. Оборотни всё равно не дадут идти ночью.

Он смотрит на меня с недоумением, и меня посещает тревожное сомнение, что один из нас не в себе.

– Чёрные волки, – уточняю я на всякий случай. – Или тебе не приходилось их видеть?

– Разумеется, приходилось, – отвечает он с ещё большим недоумением. – Глаза у меня на месте! Поэтому мы начнём бежать от этого окна. Иначе не успеем. А ты точно волшебник? – судя по тону, я вызываю у него серьёзные сомнения.

– А ты? – спрашиваю я в ответ.

Он медленно качает головой – нет. Надо понимать, ему в этом мире ещё веселее, чем мне.

– Есть хочешь? – интересуюсь я.

Он равнодушно пожимает плечами:

– Все хотят.

– Джем будешь?

Про джем он тоже не знает. Но я достаю одну банку, потом другую – с крольчатиной, не ведаю, что за зверь. И убеждаю своим примером, что содержимое можно кушать. Мальчик не убеждается. Действительно, что подходит для одних, для других – отрава. Но всё-таки он решается взять на кончик ножа немного оранжевой кашицы и, наконец, убирает от лица тряпку. Наверное, всё-таки девочка.