Виктор Попов - Мельница времени

Каждый раз, когда вешали очередную игрушку, елка слегка покалывала пальцы своими упругими иголочками. Как нежными коготками шаловливый котенок, который радуется, что ему уделяют внимание. В довершение кое-где на пушистые лапы уложили кусочки ваты, будто это был снежный покров. Конечно, можно было купить современные аэрозоли, замечательно имитирующие снежную порошу. Но сделали, как встарь, как любила бабушка.

Наконец, все было закончено. Убрав коробки, коробочки, пакеты и пакетики, бабушка с внучкой выключили верхний свет, зажгли гирлянду и уселись на диван. Разноцветные пятна накладывались одно на другое, смешивались и причудливо дробились на всех поверхностях: на стенах, на потолке, на полу. Преломлялись в фацетных стеклах буфета, искрились в морозных узорах окон. В доме воцарилась зимняя сказка.

Посидев еще немного, бабушка предложила:

– Может, давай укладываться потихоньку? А то поздно уже.

Катя согласно кивнула. После дня, проведенного на свежем воздухе, в тепле комнаты она разомлела и буквально клевала носом.

– Бабуль, – едва шевеля языком, сказала девочка, – а можно я сегодня здесь спать буду? На диване. Тут с елочкой так уютно!

– Я завтра рано встану, по воду пойду, – покачала головой бабушка. – Не разбужу тебя ненароком?

– Нет, что ты! – воскликнула Катя. – Хоть из пушки пали, не разбудишь!

– Ну, что ж, оставайся, коли так, – согласилась бабушка. – Сейчас твою постель принесу и ложись.

Когда она вернулась, девочка, как была в спортивном костюме, уже безмятежно спала. Подложив ей под голову подушку и укрыв одеялом, бабушка удалилась в свою спальню, выходившую сюда же. Лишь только она скрылась за дверью, на елке возникло оживление. Игрушки завозились, зашевелились и уставились на висевший под вершинкой желтый пузатый будильник. Его нарисованные стрелки традиционно показывали без пяти двенадцать.

– Ну, ты чего там? – обиженно надув губки, спросила за всех картонная танцовщица в яркой пышной юбочке.

– Да не знаю, не получается, – расстроено ответил тот.

– Это что же, – танцовщица была готова расплакаться, – и Святок не будет, и Нового года? Раньше ты за ночь на минутку стрелку вперед передвигал, и мы знали, праздники приближаются. А сейчас-то что?

– Ума не приложу, – вздохнул будильник. – Бьюсь, бьюсь, а она не движется. Будто мешает кто.

– Ну, ладно, ладно, – начала успокаивать его куколка, – не переживай. Отдохни, с силами соберись. А мы подождем, потерпим.

Игрушки дружно закивали, от чего ветви качнулись, а потом замерли в терпеливом ожидании.

Ближе к утру в спальне едва слышно скрипнули половицы, одна створка дверей приоткрылась. Залу, стараясь не потревожить внучку, на цыпочках пересекла бабушка и вышла в кухню. Оттуда через неплотно прикрытые дверные полотна в комнату принялся втекать неяркий свет. Когда он коснулся сомкнутых век, ресницы девочки дрогнули. Все еще находясь в полудреме, она подумала:

«И не лень же бабушке каждый год ни свет, ни заря по первую воду ходить. Да до дома ее нести в полном молчании. Считает, что замешанный на такой воде праздничный пирог чудодейственной силой обладает».

Девочка была готова вновь провалиться в сон, как уловила, что по комнате поползли шепотки. Более того, они сопровождались каким-то странным постукиванием и позвякиванием. Она приоткрыла глаза и пришла в замешательство. Игрушки поскакали со своих мест и сгрудились под самой макушкой так плотно, что та даже слегка накренилась.

– Давай тяни! Наваливайся сильнее! Аккуратнее, стрелку не сломай! Сзади колесико покрути! Да не в ту сторону! – раздавались приглушенные голоса.

Маленькая плюшевая лошадка в золотистых блестках накинула уздечку на часовую стрелку будильника и старательно потянула ее к цифре двенадцать. Рыжеволосый клоун с улыбающимся от уха до уха ртом попытался провернуть дутое стеклянное колесико на задней стенке. Остальные возбужденно жестикулировали и помогали советами. Сам будильник отчаянно пыхтел, сопел, пыжил и без того раздутые бока и тужился изо всех сил. Ничего не помогало.

Катя толком не успела осознать происходящее, как то, что предстало следом, заставило ее оторопеть. Причиной тому были стоявшие рядом с буфетом огромные напольные часы. Старинные, выпущенные к первой годовщине победы в Отечественной войне тысяча восемьсот двенадцатого года. Их никогда не заводили, потому что они так шумно вздыхали и шелестели шестеренками, что находиться в комнате было совершенно невозможно. Не говоря уже о громком бое, от которого каждые четверть часа стены ходили ходуном. Так они и молчали годами. Хотя иногда, когда наступала полная тишина, Кате чудилось едва уловимое журчание, будто сквозь них что-то протекало.

Их массивный без прикрас темный деревянный короб вдруг зашелся крупной дрожью. Затем зашевелились тяжелые гири, которые начали попеременно подниматься вверх и опускаться вниз, как резвящиеся на качелях мальчишки. И, наконец, пришли в движение стрелки. Они двинулись и начали с каждым оборотом увеличивать скорость. Когда их мелькание слилось в единый поток, на простом, местами облупившемся циферблате стал проступать суровый лик. Он глянул из стороны в сторону, строго обозрев залу. И при этом как-то необычно изменился. При повороте вправо напомнил профилем растущую луну, влево – стареющую. А когда посмотрел прямо – солнечный диск. Хотя лицо было довольно хорошо различимо, его черты виделись не четко. Точно по ним что-то струилось или текло. То ли вода, то ли время. Наконец, лик изучающе воззрился на Катю. Та, чтобы сгладить неловкую паузу, слегка запнувшись, спросила:

– А ты …, а вы кто?!

Густые брови на циферблате удивленно поползли вверх, надменный подбородок шевельнулся. Из щели, приоткрывшейся между бородой и горизонтально торчащими усами, точь-в-точь похожими на часовые стрелки, застывшие на без пятнадцати три, раскатисто прозвучало:

– Я?! Я – Числобог, Повелитель Времени!

– Ой! – радостно воскликнула девочка. – Вы явились, чтобы им помочь праздник приблизить?! Как здорово! А то у них самих никак не получается, – и кивнула в сторону игрушек.

Те продолжали находиться на том же месте, где замерли в почтении и даже в некотором страхе. Числобог оборотился в их направлении и снова явил ликом убывающую луну. Чуть нахмурившись, он едва слышно, будто про себя произнес:

– Та-ак, и тут попытки задержать время проявляться начали.

А потом добавил:

– Это мы враз исправим.

Появившаяся из короба рука слегка щелкнула пальцами, и гурьба тут же отозвалась восторженными возгласами. Будильник облегченно вздохнул и радостно засиял упругими боками. Клоун изловчился и выполнил потешный кувырок на самом краю ветки. Лошадка то счастливо гарцевала, то взбрыкивала задними ногами. А танцовщица исполняла грациозные па и посылала в сторону циферблата нежные воздушные поцелуи.