Владимир Корн - Путь на острова

Такого я и выбрал: седого дедка, сидевшего на облучке обшарпанной двухколесной колымаги, вероятно, во времена Древних носившей гордое имя «пролетка».

— Вези меня, отец, в корчму «Опситалетский трибун». Знаешь же, где такая находится? — с тяжелым вздохом изрек я, взбираясь на заштопанное кожаное сидение.

Что за нелепое название у корчмы? Впрочем, все здесь такое, как я и сам.

— Отчего же не знаю, отлично знаю. Мигом довезем! — лихо уверил меня дед, но лошадь стронул с места с явной осторожностью. И то верно — его кобыла выглядела ничуть не младше пролетки.

Кучер взглянул на меня искоса раз, другой, но благоразумно промолчал. И правильно — еще утешать примешься, или того хуже, учить жизни. Никогда не понимал тех людей, что начинают учить, даже если сами в жизни абсолютно ничего не добились. Считают, что только одни прожитые годы дают им на это право? Хотя, возможно, ничего такого кучер и не замышлял, просто желал перекинуться словом. Но в любом случае, настроения поговорить по душам, у меня нет.

Проехали недолго. Где-то подо мной громко треснуло, сиденье опасно накренилось и мы встали.

— Ось сломалась, — сообщил мне дед. — Что за жизнь? — в сердцах, чуть не плача, пожаловался он. — Почему в последнее время так не везет?

«Судя по всему, тебя и раньше жизнь не слишком-то баловала. Да и сам я этим похвастать не могу».

— Вам, господин, лучше вернуться, — указал он рукой на дом Кнофта, от которого далеко отъехать нам не удалось, тяжело при этом вздохнув. Как же, возможность подзаработать улетела прямо из-под носа: кто в своем уме заплатит только за часть пути?

— Держи, отец, тут недалеко, пешком прогуляюсь, — протянул я ему руку с монетой, и только тогда обнаружил, что на ладони лежит не серебряный геллер, полновесный золотой нобль. Спутал, размером они одинаковы, а мысли заняты совершенно другим. Судя по взгляду старика-извозчика, ему пришла та же мысль, и потому он не торопился ее забрать.

— Держи-держи, — я сам вложил нобль ему в руку, — на починку точно хватит. — Подумав при этом: «А то и приобрести тарантас посвежее. Пусть хоть кто-нибудь сегодня почувствует себя счастливым».

Слова благодарности я услышал уже в спину.

Наверное, удача в ту ночь позабыла обо мне окончательно, потому что по дороге в корчму я умудрился заблудиться. Казалось, всего-то необходимо было пересечь две улицы, идущие параллельные той, на которой и проживал господин Гаруэл Кнофт. Затем, выйдя на главную авеню Опситалета, повернуть налево, миновать центральную площадь города, и все, конец пути.

Столько лет навигатором проработал: разбуди меня посреди ночи, спроси, в какой стороне находится север, и я, еще сонный, сразу укажу рукой. А тут как будто затмение нашло.

Мне бы пройти в ту сторону, куда мы и ехали, а уже затем повернуть, в общем, повторить тот путь, которым мы с Дэйвидом Клайтуром к дому Кнофта и добрались. Так нет же, решил пройти дворами.

Сначала я обходил дом, показывающийся мне бесконечным, затем долго шел вдоль какого-то высокого каменного забора, слыша за ним жаркое дыхание собак. А потом и вовсе на пути попалась какая-то вонючая речушка, и мне все никак не удавалось найти через нее мост.

Наверное, следовало вернуться, но слишком уж долго я шел. Да и вот он, высокий шпиль городской ратуши, отчетливо видимый после того, как из-за облаков показалась полная луна. А там, в двух шагах от нее и находится проклятая корчма.

В итоге я оказался среди лачуг, на которых не так давно любовался с мостика «Небесного странника». Пришлось ускорить шаг до быстрого, не любят в таких местах чужаков. Да и местным, судя по всему, не слишком-то нравятся ночные прогулки: ни одного человека еще не встретил, чтобы узнать короткую дорогу.

Вероятно, две преследующие меня тени, я обнаружил не сразу: тут не до того, чтобы оглядываться назад, разглядеть бы что под ногами, и не удариться головой в этом сплошном лабиринте собранных из чего попадет в руки хибар.

Убедившись, что тени не отстают, понял — они по мою душу. Когда, наконец, впереди начали проглядываться просвет в краю этих лачуг, кажущимся бесконечным, эти двое начали стремительно приближаться.

«Бежать? — соображал я, стараясь не показывать поведением, что мне удалось их обнаружить. — Но впереди пустырь, на нем не скрыться, а бегать на палубе корабля негде, так что в этом я точно им уступаю. Свернуть направо, снова в этот лабиринт? Но забежишь в какой-нибудь тупик, и тогда наша встреча станет неизбежной. Лучше попробовать затаиться. Они потеряют меня из виду, некоторое время будут безрезультатно искать, потом плюнут на свою затею, и все».

С этим мне повезло — укромное местечко нашлось почти сразу. По недавнему примеру Байли, я спрятался за большим кустом, росшим у глухой стены дома, и встал, затаив дыхание. Дом этот, каменный и двухэтажный, оказался здесь явно каким-то чудом и, вероятно, служил границей между трущобами и нормальными застройками.

Складной, острый как бритва нож, подаренный мне Энди Ансельмом, я держал в руке, еще на ходу накинув петлю на запястье. Открыть его плевое дело, одно движение большим пальцем. Это часть науки, преподанной мне Энди — мастером боя на ножах — на замахе открываешь лезвие, и сразу порез. Да не куда-нибудь, а так, чтобы уж сразу. Но я жалел о том, что в руке у меня нож, не меч, тот, обращению с которым меня обучал Аделард. Насколько меньше проблем сразу бы стало, будь со мной именно он.

Случай, что оба преследующих меня человека, остановились возле самого куста. Сквозь густые ветки они едва проглядывались, но слова, произнесенные шепотом, доносились отлично.

— Как сквозь землю провалился, — произнес один из них, на что другой ему ответил:

— Некуда ему здесь деваться, только за дом спрятаться, а там дороги нет, в забор упрется. А если бы он двинул налево, к центру, мы бы его точно увидели. Давай так: ты с одной стороны, я с другой. Увидишь, на рожон не лезь, меня дожидайся, вместе прижмем. Ну а если вдруг внезапно наткнешься — вали его сразу, без всяких соплей. Орать начнет — могут услышать, не дай бог стража прибежит. Хотя откуда ей тут взяться, но мало ли. Только постарайся одежонку кровью не попортить, она тоже денег стоит. А вообще жирный гусь попался, осталось только ощипать.

И ночной тать, назвавший меня гусем, довольно хмыкнул.

— Ну все, пошли. Только смотри не нарвись. Ведет он себя как последний фраер, но береженного бог бережет.

После того, как их негромкие шаги стихли, я еще какое-то время выжидал. Путь мой теперь лежал туда, через пустырь, где, как сказал один из них, меня непременно увидят.

«Съесть, что ли куири? — покатал я в кармане пальцами орешек. — Он дает очень многое, только смогу ли я видеть в темноте лучше, вот в чем вопрос? Нет, лучше приберечь. Да и жалко его, ужас, у меня их всего два и осталось. И вообще, пора».