Владимир Корн - Путь на острова

Я метнулся к Тлисору, рванул его на себя, уронив на землю, и присев, застыл, вытянув перед собой саблю. Зверь смотрел на меня своими узкими, угольно-черными глазами, в которых не было видно ни единой искры разума, а только лишь желание нести смерть. Зверь не двигался, застыл и я, страшась спровоцировать его на атаку любым своим движением.

Услышав сзади звуки шагов, приободрился — кто-то пришел на помощь. Но когда мимо меня на удивление спокойно прошел Кемир, причем безоружный, и направился прямо к зверю, я даже не знал, что и подумать.

Кемир присел на корточки перед самым зверем, и равнодушно так спросил:

— Ну что, побираться пришел? Так у нас у самих ничего нет.

Затем он поднялся на ноги, повернулся к нему спиной, и спокойно сказал:

— Это тахир, капитан. Вот же дал ему Создатель внешность! Увидишь такого и сразу оторопь проберет. И при всем при том, очень безобидный зверек. Одно время у нас на «Иоахиме Габстеле» такой жил, ох и пройдоха! Все время возле камбуза околачивался. Но и пользы от него хватало: мы забыть забыли, как крысы выглядят, всех переловил.

Я с сомнением пожал плечами. Крысы на кораблях, пусть и летучих — настоящее бедствие, но с размерами это зверя много ли на них поохотишься.

— Со стороны казалось, что крысы сами ему в пасть бегут, — продолжил Кемир. — Вот бы этого с собой уманить, что-то развелось их на «Иоахиме Габстеле» не в меру.

Я посмотрел на тахира по-новому, и теперь его взгляд не казался мне уже таким злобным. Обычный взгляд, причем не самый умный, у собак они бывают значительно смышленее. Затем вспомнил, сколько мужества мне понадобилось, чтобы не броситься от него, когда я его только увидел. Вот смеху-то было бы!

Сейчас, наверное, все смогли бы от него удержаться, но потом, вспоминая…

— Держите, капитан, — протянул мне Тлисор только что срубленную лиану. Я посмотрел в его глаза, чтобы не увидеть в них ни тени насмешки. — Знаете, раньше на «Иоахиме» такой обычай был: каждого нового члена команды испытывали тахиром. Можно, я не буду рассказывать, что со мной произошло, когда я его увидел впервые?

— Да чего там, Тлисор, — Кемир улыбнулся, о чем-то вспомнив, — бывали случаи и хуже, когда некоторым и штаны приходилось застирывать.

«Ладно уж, — решил я, — Пусть все думают, что руки у меня подрагивают от усталости. По крайней мере, стирать мне точно ничего не придется».

Затем вынул из кармана узкую полоску вяленого мяса, одну-единственную — кто бы знал, сколько мужества мне понадобилось, чтобы не съесть еще в башне, а оставить на всякий случай. Зверь осторожно снял ее с моей ладони языком, а затем, видимо в знак благодарности, лизнул ее. Язык у него оказался самым обыкновенным — розовым, ничуть не похожим на раздвоенный змеиный, или какой-либо другой твари.

— Гляди-ка, отблагодарил! — улыбнулся Тлисор. — Теперь он точно от нас не отстанет. Попрошайка еще тот.

«С такой внешностью скорее требовать надо, чем просить. Хотя, если разобраться, не такой он уж и ужасный», — но погладить я все же не решился, слишком уж у него много игл.

— Я слышал легенду, что тахиров создали Древние, — неожиданно заговорил Габстел. — Они держали их как домашних животных.

«Странные у них были вкусы, — взглянул я на лежавшего недалеко от нас зверя. — Даже если очень долго к нему привыкать, все равно красивым его не назовешь никогда. И уж тем более, грациозным».

— Все, парни, подъем, до корабля осталось не так много, — и, подавая пример, я первым поднялся на ноги. — Надеюсь, всех нас на нем еще не сняли с довольствия, и потому не откажутся покормить.

Дорога пошла в гору совсем уж круто. Левее от нас местность намного ровнее, именно там мы и шли к башне, но, опасаясь засады, мы обходили наш прежний путь далеко стороной. К тому же увязавшийся за нами тахир, несколько раз глухо ворчал, глядя именно туда.

— Не убежит, возьмём с собой на корабль, — прохрипел идущий рядом со мной Кемир.

В гору носилки с Габстелом сзади мы несли с ним вдвоём, а спереди их держал Тлисор, как будто не ведающий усталости.

— Чтобы… крыс… ловил? — за три раза выговорил я.

— Ну и на удачу, — ответил он. — Прежний…

Тут Кемир застыл взглядом где-то там, впереди.

— Смотрите!

Над верхушками деревьев показались мачты «Иоахима Габстела». Но как же так? Можно поклясться чем угодно, что еще несколько мгновений назад их не было видно. Да и не должно и еще быть видно: мы не добрались до гребня горы. Мачты высовывались все больше, и тогда Кемир сказал то, что поняли мы все, кроме навигатора Габстела, лежавшего на наклоненных носилках затылком к кораблю:

— Он взлетает!

— Вперед! — прохрипел я, едва не подавшись глотком воздуха от волнения.

Да и как тут не заволнуешься, если корабль улетает на твоих глазах, а тебе до него еще шлепать и шлепать? И что делать потом, если он улетит, среди этих джунглей, успевших надоесть мне до тошноты, до нервной дрожи? В окружении враждебных чируков? Когда до ближайшего селения, где мы сможем встретить, наконец, нормальных людей, не меньше двух недель пути?

Команды и не потребовалось, мы рванулись вперед изо всех оставшихся сил, пытаясь как можно быстрее выбраться из джунглей и оказаться на пустоши, где нас смогут увидеть сверху.

А «Иоахим Габстел» на наших глазах поднимался все выше и выше. Вот мы оказались уже на гребне горы, но это не давало нам ничего: он настолько порос

густой растительностью, что среди нее невозможно разглядеть сверху ничего, как ни старайся, даже если знаешь, где именно искать.

Наконец, впереди, среди деревьев, показались просветы — пустошь близка.

И надо же было такому случиться: за кожаный ремешок висевшей у меня на шее подзорной трубы Древних, уцепился какой-то сучок. Миг, и я уже не чувствовал ее веса.

Чтобы не взвыть от отчаяния, мне пришлось сильно прикусить губу: из-за какой-то нелепой случайности, я лишился вещи, о которой так долго мечтал. Да еще и такой, что не купишь ни за какие деньги, настолько подобные ей редки.

И не остановишься, не бросишь носилки, сейчас, когда на твоих глазах все выше и выше поднимается в небо надежда на спасение. Надежда на горячий обед, на чистое белье, на мягкую постель, на спокойный сон, надежда на все.

Несущий вместе со мной носилки Обст выглядел бледным настолько, что кожа на его лице казалась пергаментом. И немудрено: он упорно нес сумку, ту самую, что досталось нам от убитых в башне чируков, доверху наполненную тем, что нашли они в башне. Я все ждал, когда же он, наконец, скинет ее с плеча, ведь тяжело же, но Обст упорно продолжал ее нести. И ведь не прикажешь, ладно бы носилки бросил, а так!.. Впереди нес носилки Тлисор. И, глядя на его заплетающиеся ноги, я понимал, что нет смысла отправлять его вперед одного. Потому что только носилки и держат его на ногах, и брось он их, сам свалится на землю от усталости. Абсурд, но на самом деле так все и было.