Роберт Янг - Анабасис во времени

В роще Биллингс некоторое время плутал среди деревьев, силясь отыскать в полумраке спасительные сани, и вскоре наткнулся на них. Сани больше смахивали на тобоган с хромированной приборной панелью перед вздернутым носом и подбитым поролоном креслом пилота, служившим по совместительству ящиком с инструментами и продовольствием. Биллингса мало заботил внешний вид транспортного средства. Главное, оно на месте. Поднявшись на борт, он устроил пленницу в кресле, сел рядом, медвежьей хваткой стиснул ее плечи и, отогнав собак, свободной рукой перевел межэпохальный автопилот в режим свободного полета 2–5.

Компактное суденышко взмыло вверх, ловко минуя кроны пальм, и замерло в двадцати пяти метрах над землей.

Внезапно девушка замолкла, перестала лягаться и, повернувшись, устремила на Биллингса взгляд своих поистине удивительных глаз.

— О господин, почему ты не сказал, что явился забрать меня из этого злополучного места? — воскликнула она голосом, струящимся, словно жидкое золото. — Почему сразу не поведал, что ты — тот самый спаситель, о котором я так давно молила Аллаха? Тогда бы я последовала за тобой с превеликой охотой и радостью.

Биллингс понятия не имел, о чем идет речь, но счел за лучшее промолчать. Туфля девушки соскользнула с ноги и запуталась в полах его халата. Биллингс высвободил ее и протянул спутнице, ощутив обволакивающий аромат амбры, мускуса и алоэ. Пахло неддом — в девятом веке он пользовался такой же популярностью, как в современности «Весенний каприз номер пять». Не обращая внимания на доносившиеся снизу вопли и ругательства, Биллингс исподлобья разглядывал успевшую обуться добычу. Всадник с Востока еще не успел набросить свой аркан, но света уже хватало, чтобы рассмотреть ее как следует. По меркам двадцать второго столетия она была полновата, а свободная джубба и мешковатые шальвары лишь усиливали это впечатление. Однако полнота ее не портила, внешностью знаменитая сказительница могла посоперничать с главными красавицами двадцать второго и двадцать первого столетия вместе взятыми; собственно, по красоте она не уступала представительницам любой из эпох. Черные как смоль волосы спускались чуть ниже плеч, тщательно завязанный тюрбан придавал ей слегка небрежный вид — возможно, виной всему размотавшаяся полоска ткани, свисавшая до спины. Изящные, маленькие ступни, аккуратные ладошки, на указательном пальце правой руки массивное кольцо-печатка.

Девушка повернулась, явив круглощекое личико в форме сердечка и ярко-фиолетовые, вопреки всем законам генетики, глаза. Широко посаженные, огромные, в сочетании с точеным носиком и маленьким ртом, они лишь подчеркивали округлость щек. Золотые серьги с крохотными подвесками украшали нежно-розовые — помоги, Господь! — словно лепесток розы уши. Полы халата скреплялись двумя блестящими заколками и были распахнуты до груди, едва прикрытой поясом шальвар, которые сидели многим выше, нежели принято в современном мире, но все равно оставляли немало простора для воображения.

Такое прелестное создание Биллингс видел впервые. Вылитая кукла! Слабо верилось, что султан сохранил ей жизнь только ради сомнительного удовольствия еженощно слушать арабские сказки. С другой стороны, легенда гласила — а историки впоследствии подтвердили это, — что Шахразада обрывала рассказ на самом интересном месте, вынуждая султана сгорать от любопытства и с нетерпением ждать следующей ночи.

— Ты ведь Шахразада, верно? — спросил Биллингс.

Она моргнула, словно вопрос нанес ей смертельное оскорбление, и прежде чем ответить, посмотрела Биллингсу прямо в глаза.

— Да, господин, мое имя Шахразада. — Она вдруг замялась и с опаской добавила: — А ты… разве ты не тот спаситель, о каком я молила Аллаха? Разве ты не принц, прибывший из далекой страны, чтобы освободить меня из заточения и увезти на ковре-самолете в свой дворец?

Биллингс наконец сообразил, в чем дело. Для нее он воплощал арабский аналог рыцаря в сияющих доспехах, молодого Лохинвара из западных земель, а на чем же еще преодолеть Границу, как не на волшебном ковре. Бедную девочку можно понять: такая юная, а вынуждена жить с престарелой Синей Бородой. Биллингс охотно забрал бы ее насовсем, но правила есть правила. Впрочем, ее подростковый романтизм ему только на руку.

— Ты права. Я и впрямь явился спасти тебя, — заверил Биллингс, набирая на межэпохальном автопилоте команду «НАСТОЯЩЕЕ».

Едва он добрался до буквы «А», как травмированная лодыжка вдруг напомнила о себе. Реакция Биллингса была молниеносной и оттого сокрушительной. Инстинктивно вытянув ногу в попытке облегчить боль, он случайно задел коаксиальный кабель, соединявший автопилот с блоком питания в носовой части судна, и вырвал его с корнем. Последовал сильный рывок, крен, на мгновение все погрузилось во мрак; вскоре вспыхнул свет, озаряя диковинный пейзаж.

Сквозь пелену боли Биллингс затравленно огляделся. Открывшаяся картина явно не принадлежала к девятому столетию.

Равно как и к двадцать второму.

Биллингс вообще сомневался, что он на Земле.

Внизу, где буквально мгновение назад стояла финиковая роща, теперь располагался оазис. Биллингсу еще не доводилось видеть ничего подобного. Идеально круглый островок зелени на девяносто процентов состоял из пальм, растущих идеально ровными кругами, один в другом, а в центре внутреннего круга на манер майского шеста высилась пальма, размерами превосходившая остальные.

Повсюду, куда ни глянь, простиралась испещренная островками оазисов пустыня. Впереди поблескивало бирюзовое озерцо, за ним раскинулся город, окруженный крепостной стеной. Несмотря на ярко пылающее солнце, город, за исключением высокой башни в восточной части, был погружен во мрак. Местами сквозь грязно-бурую завесу различались блочные постройки с многочисленными окнами. Крепостная стена была угольно-черной, а здания и башня, казалось, были выполнены из меди.

За городом возвышалась громадная сфера, отлитая из аналогичного сплава. На гладкой поверхности, в «экваториальной» зоне, виднелся круглый проем, от него вниз тянулась длинная рампа.

И нигде ни одной живой души.

Биллингс покосился на Шахразаду, узнать, какое впечатление произвела на нее столь резкая смена декораций. Девушка как завороженная смотрела на город, ее фиалковые глаза лучились восторгом. На личике не отразилось ни малейшего следа тревоги — напротив, она радовалась как ребенок, случайно угодивший в арабскую версию Страны Оз.

Биллингс всецело сосредоточился на кабеле, оценивая нанесенный урон. Два провода по-прежнему примыкали к блоку питания, зато остальные болтались кое-как. Чтобы подсоединить их обратно, требовалось недюжинное мастерство и профессионализм, какие начисто отсутствовали у Биллингса. А если не починить тобоган, с двадцать вторым столетием можно распрощаться.