Александр Пономарёв - Основной компонент [litres]

Я помотал головой:

– Не отодвинули, а заменили на более опытного в таких делах человека. Я ученый, Фридрих, а не хозяйственник. Я могу ковыряться в трупах, изучать препараты, исследовать свойства измененных тканей, но я не способен управлять махиной завода. Ты понимаешь меня?

Мейнер кивнул, зажал сцепленные в замок ладони между колен и низко опустил голову. С минуту он молчал, о чем-то думая, а потом заговорил, не отрывая глаз от пола:

– А что будет со мной, с вами, с остальными сотрудниками?

– Я буду работать на фабрике в отделе новых разработок, остальные могут делать все, что захотят, если вас не отправят на фронт. – Я встал из-за стола, с противным скрежетом сдвигая стул по полу. – Ладно, Фридрих, принеси мне ключи от кабинета.

Ассистент посмотрел на меня взглядом побитой собаки. Кивнул, тяжело поднялся со скрипнувшего под ним стула и пошаркал к пустующим клеткам. В метре от крайней камеры из стены выпирала дверка с ребристым верньером. Фридрих набрал код, повернул ручку и так же медленно вернулся со связкой ключей.

В углу за железным шкафом для документов находился вход в кабинет Валленштайна. Мейнер загремел ключами, толкнул дверь и отступил в сторону. Я первым вошел в темноту узкой каморки. Под ногами захрустело битое стекло.

Фридрих щелкнул выключателем. Яркий свет потолочного светильника залил все помещение. На полу засверкали осколки лабораторной посуды. Повсюду темнели следы от высохших лужиц, валялись растрепанные книги и листки исписанной бумаги. На стенах косо висели на одном гвозде металлические полки. Светлые горизонтальные полосы на крашенной бежевой краской штукатурке указывали на их прежнее расположение. В углу, рядом с перевернутым столом, лежал опрокинутый набок сейф, с торчащей из темного нутра сорванной с петель дверцей.

– Что здесь произошло?

– Господин барон, на той неделе заходила ваша жена, просила отдать ей артефакт. – Ошеломленный Фридрих растерянно смотрел на беспорядок.

– Зачем?

– Не знаю. – Он пожал плечами и развел руки в стороны. – Я сказал, что не могу это сделать без вашего ведома, и она ушла.

Давя каблуками осколки, я прошел к растерзанному сейфу, заглянул внутрь. Там, кроме скомканных листов бумаги, ничего не было. Рядом в куче мусора лежали два маленьких шприц-тюбика со свастикой в венке из волчьих следов на одном боку и готической надписью Werwolf на другом. Я присел, словно что-то хотел разглядеть в этом хаосе, незаметно сгреб пухлые тюбики из мягкого металла в ладонь и спрятал в рукаве шинели.

– Как часто ты приходил в лабораторию? – спросил я, медленно выпрямляясь.

– Я был здесь каждый день с утра и до позднего вечера.

– И что – ты ничего не заметил? – строго посмотрел я на Фридриха.

– Никак нет, господин барон, – потупил взор Мейнер. – Все было в порядке, а в ваш кабинет я не заглядывал.

– Понятно. Ладно, прибери здесь. – Хрустя битым стеклом под ногами, я двинулся к двери. Замер на пороге на несколько секунд, словно что-то обдумывая, и бросил через плечо: – Хотя нет, оставь, как есть. Ты свободен.

Перед отъездом в горы к партизанам я решил освежить в памяти кое-какие записи барона. Особенно меня интересовали уязвимые места оборотней. Валленштайн тщательно изучал созданных им монстров и записывал любые, даже незначительные, на первый взгляд, детали. Я наткнулся в его тетрадях на описание критических для жизни тварей нервных узлов с подробным указанием их местоположения, но, поскольку в тот момент плохо соображал из-за хронического недосыпа, почти ничего не запомнил.

Кригеру удалось сделать вервольфов практически не убиваемыми, но я полагал, что «конструктивные недостатки» остались неизменными и у модернизированных зверушек. Во время штурма фабрики могло произойти все что угодно, и я не имел права сбрасывать со счетов возможное столкновение с оборотнями. А раз так, мне следовало быть во всеоружии. Врага нужно хорошо изучить, но делать это лучше в спокойной обстановке, а не во время горячечной лихорадки боя. Просто так будет больше шансов на победу и выше вероятность выйти из схватки живым.

В особняке барона меня ждал сюрприз: в кабинете Валленштайна был такой же разгром, как и в лаборатории. Вся мебель оказалась перевернута, выдернутые из стола ящики лежали на полу, тетради валялись в камине. Вернее, не сами тетради, а обожженные кусочки коленкоровых обложек. Хорошо хоть, записная книжка барона уцелела: я положил ее в карман шинели, перед тем как отправиться к Кригеру.

Я тупо посмотрел на груду бумажного пепла. Планы узнать больше об уязвимостях оборотней растаяли, как дым над рекой. Не зря отец говорил: надо все делать вовремя. Вот не поленился бы тогда, пересилил себя, выписал нужные сведения и не хлопал бы сейчас глазами с глупым выражением лица.

Рыча от бессильной злобы, я резким взмахом руки снес канделябры с каминной полки. Бронзовые гетеры звонко брякнулись на пол, при этом у одной из них погнулась рука, а у другой отвалилась круглая подставка. Неровно виляя, она покатилась к журнальному столику, завернула за его ножку, обо что-то мелодично звякнула и упала.

Я проследовал по ее маршруту. На полу, рядом с подставкой, лежал голубоватый кристалл в виде черепа. Я подобрал находку, внимательно осмотрел со всех сторон. На плохо отшлифованном основании остались следы клея, тонкие едва различимые царапинки по краям указывали на места крепления к оправе. В памяти мгновенно вспыхнул столик в «Тевтонском рыцаре» и поправляющая галстук рука оберфюрера с перстнем на безымянном пальце.

Неужели это Шпеер устроил погром в лаборатории и особняке и сжег записи? Но зачем? Вывод напрашивался сам собой: он знал о приказе Гитлера и о том, что ждет Валленштайна в случае провала. Уничтожая результаты многолетней работы барона, Шпеер приближал его конец.

Я догадывался о давней вражде между ними, но не знал, из-за чего она возникла. Может, Валленштайн когда-то перешел ему дорогу, и с тех пор Шпеер ждал подходящей возможности отомстить ему и наконец-то дождался? По большому счету, меня не волновало противостояние барона и оберфюрера, но оно могло стать серьезной помехой. Вот как сейчас, например. Хотел освежить в памяти необходимые сведения, да не вышло.

Ладно, с вервольфами я как-нибудь разберусь. Не факт, что мне с ними вообще придется иметь дело. В крайнем случае, буду бить в голову. Какая бы мощная регенерация у них ни была, а перемолотый в кашу мозг даже ей восстановить не под силу. Главное, чтобы Шпеер потом не вставлял мне палки в колеса. Конечно, хочется верить, что никакого потом не будет, но мне почему-то казалось, что это не так.

Я еще раз посмотрел на кристалл, бросил его в камин и покинул кабинет.