Руслан Агишев - Диверсант Петра Великого [litres]

– Все, вороний корм, кончилось мое терпение. Не понимаете вы по-доброму. Не хотите, значит, по-хорошему, будет по-плохому. – Я, не поворачивая голову, крикнул: – Абрашка, давай сюда!

Здоровенный горбун, по-звериному чуявший, кто здесь главный, моментально выскочил из сарая, где обитал. Со всклокоченными волосами, в покрытой соломой шкуре, Абрашка уже стоял справа от меня.

– Вот этому, – равнодушно глядя на моментально трезвеющих солдат, я ткнул пальцем в первого попавшего, – дай пять палок по заднице. Сильно не бей, чтобы сидеть мог… Может, мозгов прибавится.

Не знаю, как мозгов, но дисциплины прибавилось однозначно! Солдаты мгновенно втянули животы и замерли, как статуи, пожирая меня глазами. У меня даже стала закрадываться мысль сделать такую экзекуцию регулярной.

– Теперь каждый отвечает за всех и все за каждого. Я вас научу родину любить… А теперь начнем сначала.

Следующие часы я нещадно гонял солдат по двору, выбивая из них с потом последствия вчерашней попойки. Они ползали по земле, ходили вприсядку, таскали друг друга на плечах, держали фузеи на вытянутых руках и многое-многое другое. Едва мои стрелки стали валиться без сил на землю, я дал им возможность напиться и чуть отдышаться.

Физические упражнения сменились стрелковыми. Мы вновь до дрожи в руках отрабатывали последовательность заряжания и стрельбы из фузей.

– …Куси патрон! Сыпь на затравку! Сыпь в ствол! Забей пулю!

Эти команды я повторял снова и снова, заставляя ненавидеть эти звуки. Они должны были выучить этот порядок как Отче наш. Каждое движение должно стать рефлексом, который бы выдавался телом без раздумий и без колебаний.

В какой-то момент солдаты взмолились. До суворовских чудо-богатырей им оказалось еще очень и очень далеко. Да и выглядели они в этот момент скорее оборванцами, вышедшими из леса на разбой. Некогда строгого кроя зеленые камзолы с широкими обшлагами превратились в рванину, покрытую множественными прорехами. Из десятков ровных пуговичных рядов в наличии были лишь единицы. Чулки сбились к ботинкам.

– Хороши, черт вас побери! Ладно, отбой, – махнул я рукой. – Сейчас подкрепимся. Мы разжились деньгами, и сейчас нас ждет густой мясной кулеш с салом и чесноком. Вы, братцы, такого еще не едали, а если и едали, то не такой. И так уж и быть, каждому по чарке налью. Ну, чудо-богатыри?! Подобрали слюни!

Те моментально разразились восторженными воплями. Мне даже стало любопытно, чему они обрадовались больше – еде или выпивке.

– А после у меня будет для вас сюрприз, – добавил я с многообещающей улыбкой. – Ну и что ждем?

Больше упрашивать их не пришлось. Как были в пыли и поту, они со всех ног ринулись к странному механизму – телеге с установленным на ней пятиведерным котлом, источавшим умопомрачительный аромат. Этот четырехколесный уродец был сделанной мной походной кухней, которую я тоже хотел презентовать Петру.

– А ну, стоять, черти полосатые! – со всей дури заорал я на чумазых стрелков. – Я что говорил про грязь и пот? Ну?

Естественно, это не был мой очередной бзик! Напротив, именно так я старался хоть как-то приучить моих солдат к элементарной гигиене. Я же прекрасно знал, чем могло грозить пренебрежение гигиеной. Примеры грандиозных по масштабам эпидемий Древнего мира и Средневековья стали уже классическими. Правда, я не был настолько самоуверен, чтобы претендовать на лавры изобретателя целой комплексной системы борьбы с антисанитарией. Сейчас мне было бы достаточно, чтобы мои солдаты хотя бы научились руки мыть перед едой и по нужде ходить в специально отведенное для этого место.

– Я вас научу руки мыть и задницы подтирать, – бурчал я, наблюдая, с какой неохотой стрелки у колодца намывали руки. – Кривите рожи, кривите. Может, моя наука вам когда-нибудь спасет жизнь…

До моих подарков дело дошло лишь к вечеру, когда осоловевшие от сытной еды солдаты, наконец, оторвались от своих мисок и развалились на завалинке. Довольные, разомлевшие, о чем-то тихо переговаривавшиеся, они отчетливо напомнили мне лежавших на берегу котиков.

– Что, хорошо жить? – ухмыльнулся я, выкидывая из сарая два здоровенных холщовых мешка. – Поднимаемся. Жизнь ждать не будет. В мешках ваша новая форма. Мастерицы две ночи не спали и шили, стараясь поспеть к сроку. Разбираем, не спим.

Я вытянул первый комплект – толстый сверток ткани, аккуратно перевязанный веревкой.

– Теперь смотрим на меня внимательно. Показываю, что здесь есть и как это надевать.

Мужики с широко открытыми глазами перебирали содержимое свертка, которое было совершенно не похоже на их собственное обмундирование.

– Это штаны. Обыкновенные холщовые штаны зеленого цвета. Не ваши лосины или гольфы, нормальные широкие штаны. Короче, шаровары. Одеваем их на исподнее.

Боже, как они смотрели, а тем более держали штаны! Мне с трудом удалось сдерживать смех. Ремень они вообще первый раз в жизни видели и не знали, что с ним делать. Один из них хотел было его на шею надеть на манер шарфа. Пришлось одернуть его и показывать с самых азов.

– Это штаны, шаровары или порты. Широкие, удобные. Свои узкие чулки и капри снимаем и складываем в сторону. Штаны подвязываем вот этим ремнем. Чего ржем? Это кожаный ремень, чтобы с голым задом не бегать.

Наконец они разобрались с портами. Смотрелось, конечно, очень посредственно. Штанины получились довольно длинными, пришлось подгибать. Кое у кого съехали боковые карманы. «Ничего. Москва тоже не сразу строилась. Поносим это, а потом сошьем лучше. Бабла-то теперь должно хватить…»

– Добре, брате. Гарные порты. Таперича хоть мудя преть не будут, – довольно произнес лопоухий солдат, почесывая себя то в одном месте, то в другом. – А то в нашем-то набегаешься цельный день и угоришь.

– А это что? Як боярская. – Сосед его с восхищением разминал в руках кожаный ремень с массивной медной бляхой. – Таку за грош не укупишь…

Сказано это было негромко, но я все равно услышал. «Конечно, ремень знатный! Чай не веревкой штаны завязывать. Сейчас такой кожаный ремень с бронзовой бляхой настоящая бомба. Девки вешаться будут на шею… Посмотрим, что вы скажете, когда сапоги увидите. Ха-ха-ха…»

– Ух ты! Братцы, сапоги! – удивленно вскрикнул кто-то из солдат, вытягивая из свертка невысокие полусапожки на толстой подошве. – Зрите, сапоги! – Не веря своим глазам, он мял кожу пальцами. – Як боярские… Кожа кака… Толста и мягка, як девичья… Им же сносу нет. То усе нам?

Здоровый детина едва не прыгал от счастья. Он, как и его товарищи, были из ремесленного сословия и в жизни не носили сапог. Все детство они пробе гали босиком, зимой одевали лапотки с обмотками. Кое-кто из них еще носил и торбаза, грубо скроенные из обрезков кожи глубокие тапочки-галоши. Лишь у Петра в полку они первый раз увидели башмаки, которые не защищали ни от холода, ни от грязи, ни от сырости. Хуже всего, что от долгих упражнений и на маршах ноги в них сбивались до мяса, в кровь. Кожаные сапоги с толстой подошвой, густо промазанные дегтем и подбитые настоящими железными гвоздиками, для них вообще были недоступной мечтой, стоимостью в безумные деньги.