Юрий Корчевский - Щипач [litres]

– Как давно?

– Уже с полчаса.

– Ведите.

Цех находился на втором этаже. Подошли к дверям, подергали – заперто.

– Еще входы есть?

– Пожарный, с другой стороны.

– Трошин, Сырцов, Николаев – к пожарному выходу.

Сотрудники убежали. Киселев продолжал допытываться у главного инженера:

– Окна в цеху на какую сторону выходят?

– Во двор.

– Показывайте.

С лестничной площадки открыли окно. Киселев, за ним и Алексей, выглянули. Вдоль здания, под окнами, кирпичный выступ идет. Попытаться пройти можно, но опасно. Высота в цехах метров пять. Если сверзиться, да на булыжник во дворе, мало не покажется. Тем не менее Алексей отважился на разведку.

– Антон Владимирович, я на разведку, одним глазком глянуть.

– Ох, Иван, если свалишься, чего-нибудь себе сломаешь.

Но запрещать не стал. Алексей выбрался с подоконника на кирпичный выступ. Фу, похоже – переоценил свои силы. Выступ узкий, едва ногу поставить можно, руками ухватиться не за что, стены гладкие. До окна в цех метра три всего. Казалось бы – ерунда. Что такое три метра? Шесть шагов всего! Да по узкому карнизу.

Осторожно передвигался, полступни вперед, потом подтягивал другую ногу. Пот пробил, губы пересохли. Показалось – время тянется так долго! Потом сказали – за восемь минут добрался. Вот и оконная ниша. Ухватился левой рукой за угол, осторожно заглянул одним глазом в цех. Стекла мутные от пыли, давно не мытые. Пальцами левой руки немного потер, протерев узкую щель. Женщины-работницы в дальнем углу сбились, перед ними тщедушный мужичонка в мятом пиджаке, картузе, сапогах. Видимо, движение за окном заметила одна из женщин, стала смотреть пристально. Алексей мысленно ругаться стал. Что же ты внимание к окну привлекаешь?

Продвинулся еще на верных полметра, в оконной нише уже можно встать по-человечески. В те годы строили добротно, на века. Толщина стены сантиметров восемьдесят-девяносто, посредине рама. Так что верных сорок сантиметров есть.

Преступник заметил взгляд женщины за его спину, сначала голову повернул, потом сам пошел. В руке револьвер. Алексей тоже оружие из-за ремня выхватил, и как только мужчина отошел от женщин, а они с линии огня, ждать не стал. Стволом револьвера выбил стекло и тут же выстрелил. Из-за пыльного стекла можно было и промахнуться.

Пуля угодила в плечо, мужчина оружие выронил. Все же стрелять с левой руки Алексею раньше не приходилось, он правша. А мужик нагнулся и по полу левой рукой шарит, пытаясь нащупать револьвер. А глаз от Алексея не отводит.

В разбитую форточку Алексей закричал:

– Встань и подними руки, чтобы я их видел!

А преступник как не слышит. Нащупал револьвер, стал подниматься.

– Не дури, брось оружие! Пока глупостей не наделал, срок заработаешь маленький!

А что ему сейчас предъявить? Только незаконное ношение оружие, он его даже не применял. Неожиданно из группы работниц в углу выбежала женщина лет тридцати.

– Делай, как тебе говорят!

Дернулся мужчина, посмотрел на женщину, потом на Алексея, поднял револьвер к виску и нажал спуск. Сразу за выстрелом визг женских глоток. В окно высунулся Киселев.

– Что за шум?

– Застрелился преступник. Можно ломать двери. Хотя нет, может – женщины откроют.

Алексей, держась за раму окна, крикнул:

– Откройте оба входа!

К дверям бросились работницы, открыли засовы. В цех сразу вбежали оперативники. Киселев первым делом к окну.

– Сейчас открою.

Подняли щеколды, распахнули осторожно одну створку. Алексей сделал шаг по подоконнику и спрыгнул в раскройную на пол. Сразу напряжение схлынуло. Как все же здорово стоять на бетонном полу, не опасаясь рухнуть. Преступник обезврежен, но убил его не Алексей. Почему-то сейчас стыдно стало. Грохнуть негодяя на глазах двух десятков женщин все же не по-людски. Была такая необходимость, и он бы исполнил долг до конца.

Женщина, которая бросилась на мужчину, сделала несколько шагов, встала перед убитым на колени и вдруг завыла. Да так, что у присутствующих волосы дыбом встали.

Киселев подобрал с пола револьвер самоубийцы, сунул в карман, спросил у начальника цеха:

– Чего она так убивается?

– Так ведь он муж ее, двое детей у них!

Ну ничего себе поворот!

– Из-за чего!

– Кто теперь узнает? Вроде как ревновать ее к нашему заведующему гаражом стал.

– Тьфу ты! Дурак какой!

1932 год для милиции, как и для НКВД выдался нелегким. Руководитель ОГПУ В. Р. Менжинский был тяжело болен и от руководства фактически отошел. Его заместитель – Генрих Григорьевич Ягода (на самом деле Енох Гершенович Ягода) начал «чистку» в органах. В результате в целом по СССР было уволено тридцать тысяч сотрудников (13 % личного состава). Среди уволенных были люди, скомпрометировавшие себя, но по большей части неугодные начальству. При последующих репрессиях, уже при Ежове, колесо террора прокатилось по ним еще раз, и мало кто уцелел. В этом же году, 29 апреля был создан Бригадмил (бригада содействия милиции), с довольно широкими полномочиями, вплоть до ношения оружия.

Часть сотрудников милиции поменялась, но группы сотрудников уголовного розыска «чистка» не коснулась. Алексей предполагал – благодаря Киселеву. Показатели служебной деятельности отличные, раскрыт ряд крупных преступлений, похищенное возвращено государству. Это самый важный показатель работы. Но сама атмосфера в органах стала меняться. Возникло стукачество сотрудников друг на друга. Вернее, оно и раньше было, но в малых количествах. А любые доносы приводили к подозрительности и недоверию в коллективе. Купил человек пиджак «Мосшвейпрома», пожаловался приятелю, что один рукав морщинит. Сразу донос – хулит отечественную промышленность!

В уголовном розыске друг другу доверяли, без этого на опасной службе нельзя. Но и за каждым своим словом следили, уже и анекдоты не рассказывали. На праздники продолжали собираться, отмечали, потому как совместный отдых сплачивает коллектив. Однако выпивали меньше, контролировали себя.

Появление Ягоды не было случайностью, а было запросом Сталина на смену руководящего состава ОГПУ и части сотрудников. Сталин и дальше продолжал действовать такими же методами. Ягоду сменил Ежов, потом пришел Берия, который привел в НКВД соплеменников. Видимо – угодил Иосифу Виссарионовичу, расстрелян был уже после смерти вождя.

Незаметно, в службе, подошел новый, 1933 год. Для сотрудников НКВД он стал знаменателен тем, что управление переехало с Гороховой на Литейный проспект, дом 4. К зданию сразу прилепилось прозвище «Большой дом». То ли из-за размеров, здание было большим, квартал на квартал. Другие говорили, что из этого здания Колыма видна.

Бандиты, воры, разбойники жалости и сочувствия к жертвам не имели. Но так же и сотрудники уголовного розыска уголовный элемент не жаловали, относились жестко. С продуктами в стране напряженно, с 1929 года по 1935 год в стране действовала карточная система распределения. И если до ее введения воровали деньги, ценности, то после 1929 года стали красть или отбирать силой карточки. Обычно в магазины ходили хозяйки, при себе карточки на все виды продуктов, да еще на месяц. Продавец ножницами нужную карточку вырезала. Однако при утере или краже, особенно в начале месяца, семья лишалась пропитания.