Юрий Корчевский - Щипач [litres]

Прикинул. Пожалуй, самое подходящее место для злоумышленника – завод «Красный треугольник» на набережной Обводного канала. В те годы – глухая окраина, фонарей почти нет. Многие сотрудники уезжают и приезжают с соседнего Балтийского вокзала пригородными поездами. Завод выпускает резинотехническую продукцию, условия работы вредные.

Решив так, решил отправиться на трамвае до вокзала, а там к заводским проходным. Уже возле завода запах резины сильный, аж дышать тяжело. В одиннадцать прогудел заводской гудок. На многих предприятиях сотрудников оповещали о начале и конце смены, обеденном перерыве, потому что наручные или карманные часы имели далеко не все. Жители окрестных домов по гудкам тоже время узнавали.

– О! На «Красном треугольнике» смена кончилась! Сегодня должны зарплату выдавать!

Зарплату и аванс выдавали в строго определенные дни, скажем – пятого и двадцатого числа месяца. Уже и самогонщики со своим товаром к проходным подтягивались, и в соседних пивных руки потирали в предвкушении наплыва посетителей.

Из проходной стали выходить рабочие. Кто-то торопился на близкий вокзал, другие на трамвай. А кто-то шел пешком. Район рабочий, многоэтажные жилые дома рядом.

Алексей стоял в стороне, наблюдал. До него не долетал свет фонарей рядом с проходной. Глаза в темноте уже адаптировались. Вот две женщины под тридцать направились в сторону улицы Метростроевцев, что за заводом. Слева железнодорожные пути тянутся. Тут и мужику неуютно, поскольку места глухие. Алексей, приотстав, следовал за ними. Одна из женщин стала прощаться, вошла во двор частного дома. Оставшаяся заторопилась, страшно одной в темноте. Был как-то здесь Алексей, выезжал на происшествие. Знал – впереди несколько двухэтажных домов заводской постройки, для своих рабочих.

Вдруг стук каблуков резко стих, слышна какая-то возня, потом звук удара. Неладное происходит! Бросился вперед Алексей. В платье бежать неудобно, полноразмерного шага не получается, приходится семенить, чтобы не упасть. Благо бежать недалеко. На тротуаре два тела, идет борьба. Алексей уже рядом. Мужчина женщину повалил, другой рукой рот ей зажимает. Бедняжка сопротивляется, пытается вырваться. Алексей револьвер выхватил, да рукояткой по голове ударил. Сильно, не жалея, аж хруст слышно было. Мужик и обмяк, потеряв сознание. Алексей ухватил левой рукой за ворот, стянул с несостоявшейся жертвы.

– Вставай, – пропищал он, пытаясь придать голосу высокий тембр. – Кончились твои страдания.

А ведь, похоже, у насильника черепно-мозговая травма, без сознания. Надо было задержать. А теперь еще неизвестно – выживет ли? В принципе, не жаль его, собаке – собачья смерть! Но его самого могли обвинить в нанесении тяжких телесных повреждений. Женщина вскочила, побежала к близким домам. Совсем немного не дошла. Алексей оглянулся. Свидетелей нет, он следов не оставил. Вернул револьвер в сумочку дамскую из костюмерной и назад, к Балтийскому вокзалу. Надо успеть на последний трамвай.

В подъезде побаивался, как бы ни встретился кто из соседей, но пронесло. Сразу умылся, стер губную помаду, снял парик, разделся.

А утром в сводке о происшествии прочитал – обнаружен травмированный гражданин на пустыре недалеко от железной дороги за «Красным треугольником». Стало быть – выжил. А уж дальше – как Господь распорядится. Через несколько дней через осведомителей слушок дошел. Ходит-де по ночам здоровенная тетка и нападает на мужиков, кто припозднился. Посмеялся. Это же надо придумать такое! Но больше в женское не одевался.

А дальше пошла череда событий, на первый взгляд, между собой не связанных. В уголовный розыск утром прикатил фотокорреспондент милицейской многотиражки. Отдел добился неплохих показателей, и руководство решило морально поощрить. Заметку в газету, фото сотрудников. Еще вечером Киселев попросил оперативников прибыть в форме.

Трое сидели на стульях, трое стояли за ними, все с серьезными лицами. Алексей фотографироваться не хотел, то голову опустит, то моргнет, когда фотограф командует:

– Смотреть в объектив! Сейчас птичка вылетит!

В общем, портил кадр. Фотограф делал снимки на немецкую «Лейку», наша промышленность еще пленочных фотоаппаратов не выпускала. Сделали фото и забыли, завертелись за делами.

Тем более, хоть страна двигалась к построению социализма, судя по заверениям партийных деятелей, преступлений меньше не становилось. Уже и наследие царского режима должно забыться, а кражи, грабежи, спекуляция и убийства на спад не идут. То выпили мужики, повздорили, как петухи в курятнике, один другого насмерть забил железным штырем. То настоящий гоп-стоп. Государство после революции для беспризорников организовало ГОП – государственное общество призрения. Ныне в этом старинном доме гостиница «Октябрьская». Не мудрствуя лукаво, беспризорники выходили каждый вечер на промысел, крали и грабили и возвращались в ГОП с добычей. Достали жителей и гостей столицы, тем более рядом Московский вокзал. ГОП прикрыли, а кличка «гопники» осталась.

Ближе к вечеру, когда рабочий день к завершению шел, звонок. Недалеко от железнодорожных путей московского направления обнаружен труп мужчины с признаками насильственной смерти. Кабы на мужчину паровоз наехал, это было бы по ведомству транспортной милиции. Пришлось выезжать Алексею. Вокруг трупа любопытствующие – десятка два и милиционер на охране места происшествия. Любопытных Алексей сразу «озадачил»:

– Кто знает убитого? Или был свидетелем?

Любопытные сразу разошлись, у всех нашлись дела, хотя до этого глазели на убитого целый час.

– Одежду убитого досматривали? – это Алексей к милиционеру вопрос.

– Не притрагивались, – вытянулся постовой.

Не хотелось, но пришлось карманы осмотреть. Паспорт нашелся на имя Корзуна Павла Николаевича, да золотой портсигар, явно царской еще выделки. На грабеж не похоже, грабитель забрал бы портсигар и часы, они видны из-под рукава рубашки. Часы – редкость, можно сбыть барыгам быстро и с хорошим наваром. Несчастный случай? Ну, это если человек упал, разбил голову. А от какой причины наступила смерть? Убитый на спине лежит, и видимых повреждений нет. С помощью постового перевернул труп. Вот оно! Из спины нож торчит, причем не бандитская финка или перочинный, а охотничий. Рукоять из нижней части ноги кабарги. Такие ножи среди охотников встречаются, но редко, дорогое изделие, не промышленное, делал кустарь-умелец. Делают же хорошие ножи в Дагестане, но этот нож не оттуда, скорее всего из Сибири. И как вариант – сделан в Европе, такого типа ножи любят в Германии. Тогда вопрос – как сюда попал этот нож? В карманах еще кошелек нашелся со скромной суммой, ключи от квартиры.