Игорь Журавлёв - Метанойя

В Ташкенте же все оказалось еще интереснее. Детдом, в котором до семнадцати лет проживала Варвара Степановна Изюмова, двенадцать лет назад сгорел дотла. Было много жертв, как среди воспитанников, так и среди воспитателей, и, понятно, все документы, личные дела, фотоальбомы и все прочие бумаги не сохранились.

С трудом, подняв на ноги весь республиканский КГБ (как же — из самой Москвы, из главного аппарата!), удалось найти двух бывших воспитанников, проживавших в детдоме в одно время с Изюмовой. И что важно, оба сейчас находились в Ташкенте. Один — слесарь какого-то местного предприятия Шульгин Петр Петрович, пятидесяти четырех лет от роду. Вторая, заведующая детским садом Степашина Мария Егоровна, пятидесятидвухлетняя женщина.

Воспользовавшись выделенной ей черной "Волгой" с водителем, майор Норикова поехала по адресам свидетелей. Водитель — лихой капитан городского управления Мамед Хумраев трещал без умолку, влюбленными глазами, похожими на блестящие маслины, поедая Наталью. Она даже боялась, что они куда-нибудь врежутся или, что капитан заработает косоглазие. Или то и другое вместе. Наташа, конечно, знала, что она нравится мужчинам и давно привыкла к их вниманию. Разнообразные поклонники, постоянно крутившиеся рядом, не давали ей забывать об этом. Среднего роста брюнетка со стройными ногами и высокой грудью, разбила не одно сердце, но сама она не придавала вопросам сердечным большого значения. Вовсе не потому, что была какой-то холодной женщиной — нет, была она веселой и компанейской, да и по части мужчин своего не упускала при случае. Но, во-первых, ко всему постоянному быстро привыкаешь и Наталья, привыкшая к вниманию мужчин, считала это чем-то само собой разумеющимся и не стоящим того, чтобы тратить свое время. А, во-вторых, и это, наверное, было главным, больше всех мужчин на свете, она любила свою работу. И если про ее шефа, Немировича, говорили, что он женат на работе, то про нее можно было сказать, что она за этой же самой работой замужем. Такой вот любовный треугольник, не создающий, впрочем, никаких проблем для обоих, ведь работы хватало на всех.

Впрочем, коротая время поездки, она даже немного пофлиртовала с капитаном Хумраевым, поддразнивая его, отчего тот вообще раздулся и кажется, стал даже на голову выше. Когда подъезжали по первому адресу, он уже перешел на стихи и даже пытался что-то петь, безбожно фальшивя. Наталья предположила, что к концу поездки он признается ей в любви и предложит пожениться. Забегая вперед, скажем, что она угадала.

Остановившись возле детского сада, Мамед выскочил из машины с такой скоростью, что Наташа даже перепугалась — не случилось ли что, — но таки успел открыть дверь перед майором Нориковой. Та перевела дыхание и спокойно вышла, велев ему ждать в машине. А сама направилась к входу, почти физически чувствуя, к какой именно части ее тела прикованы восхищенные глаза пылкого капитана. Она мысленно усмехнулась и вошла в дверь.

Спросив у первой встречной сотрудницы дорогу к кабинету заведующей, Наталья прошла по небольшому коридору и, стукнув в нужную дверь, сразу же открыла ее. Мария Егоровна Степашина восседала за столом спиной к окну и красила губы, глядя в маленькое зеркальце. Восседала — это правильное слово, ибо габариты заведующей не позволяли ей как-то легкомысленно сидеть. Нет, она могла лишь восседать — прочно, уверенно и величественно.

— Что такое? — вскинула она голову к вошедшей в ее кабинет без разрешения женщине — вы кто?

Наталья Васильевна раскрыла удостоверение:

— Майор Норикова, КГБ СССР.

И тут произошло нечто, что в некотором смысле можно было бы назвать чудом. Хотя сама Наташа к подобным чудесам давно привыкла. Величественно восседавшая в кресле Мария Егоровна вдруг, в один момент как-то сразу вся стала меньше, а величие ее так и вовсе исчезло. Теперь уже никто бы не сказал, что она восседает. Нет, она теперь просто сидела, как и все обыкновенные люди. Более того, помельчавшая чиновница вскочила и, выйдя из за стола, каким-то жалким голосом спросила:

— А что случилось?

— Степашина Мария Егоровна? — в свою очередь задала вопрос Норикова фирменным "официальным" голосом. Она знала, что такой голос после предъявления удостоверения всемогущей конторы, действует на людей магически.

— Да, это я. А что случилось? — было видно, что Степашину стало даже немного подтряхивать. Не будем ее винить. У начальства любого уровня всегда можно найти что-то такое, к чему можно придраться, но без чего никак невозможно нормально справляться со своими обязанностями.

— Мария Егоровна, вы, пожалуйста, успокойтесь, — смягчила тон Норикова. — Мне просто надо с вами поговорить об одном человеке, которого вы, может быть, знали много лет назад. Давайте присядем?

— Да, конечно, — суетилась Степашина, — может, хотите чаю? У меня есть очень вкусный инжир.

— Спасибо, не откажусь, — с улыбкой ответила Наталья, хороший инжир в Москве было не достать. Да и плохой тоже далеко не всегда.

После того, как заведующая детсадом все организовала, и они пили чай, вприкуску с восхитительно нежным и сладким инжиром, майор решила приступить к разговору.

— Мария Егоровна, в одно время с вами в детдоме жила девочка, которую вы, возможно, помните. Ее зовут Изюмова Варвара Степановна.

Ответ был неожиданным:

— Это вы о ведьме, притворявшейся молоденькой девушкой? Конечно, помню и вовек не забуду.

— Извините, можно подробнее?

Мария Егоровна как-то неприятно скривилась, как будто ей совершенно не хотелось говорить об этом, но, вздохнув, все же заговорила.

— Появилась она у нас в 47-м году и прожила два года.

— Подождите, как в 47-м? Вы уверены? Разве не в 41-м после эвакуации?

— Нет, я хоть и маленькая была, но ее на всю жизнь запомнила. Ее откуда-то перевели к нам, я этого не знаю, нам не говорили. А, может, и говорили, но сейчас уже все равно не помню. Одно знаю, она только притворялась, что ей шестнадцать лет, уж не знаю, каким колдовством она это делала. На самом деле она была гораздо старше, лет сорока, а может и больше. Мне в то время очень старой казалась. И еще, она была очень злая и очень сильная. Всех девчонок под себя подмяла, да и мальчишек тоже. Все ей прислуживали. А кто был против, на того она всю свору натравливала. Били очень сильно, вы же знаете, как часто бывают жестоки дети…

— Подождите, Мария Егоровна. Давайте по порядку. Почему вы решили, что она была не шестнадцатилетней девочкой, а взрослой женщиной за сорок лет? Ведь вокруг были другие люди, которые ее видели. Они тоже считали так же?

— Я понимаю, что вы сочтете меня сумасшедшей, но я говорю правду. Да и зачем мне врать?

Мария Егоровна помолчала и продолжила: