Игорь Журавлёв - Фантазм

– Привет, Че!

Они вскочили на ноги и крепко обнялись, хлопая друг друга по плечам:

– Как я рад видеть тебя, товарищ!

– Взаимно, брат!

– Теперь ты всё помнишь?

– Это странно, но я помню всю свою будущую жизнь до самой смерти.

– Надеюсь, в этот раз ты не покинешь нас так рано.

– В этот раз они меня так подло не возьмут, теперь я всех предателей знаю заранее.

– Мы снова молоды и мы снова их всех сделаем!

Когда они, наконец, разжали объятья и обернулись, столик уже был накрыт простой, но вкусной пищей, посредине стояла бутылка рома "Сантьяго-де-Куба", а обалдевшим друзьям улыбалась очень красивая девушка по имени Оля.

– А вот глупостей делать не стоит, брат, – тихо сказал сидящий рядом Егор, увидев загоревшиеся глаза Фиделя.

– Да я ничего такого и не думал, – пробормотал Фидель, с усилием отводя взгляд. И над безлюдным пляжем прозвенел веселый девичий смех.

Ольга смотрела не радость этих мальчишек, смеялась сама, но какая-то ее часть грустила. Егор подал ей стакан, наполненный на два пальца ромом, и она повертела его в руке, слушая легкий перестук кусочков льда. Она не сомневалась в том, что все у них получиться и в этот раз даже гораздо лучше, нежели в прошлой реальности. Ведь теперь им помогает она и, конечно, Егор.

Она взглянула на весело улыбающегося и что-то громко рассказывающего Егора и подумала: вот они уже и друзья. Молодость, ром и общее дело сблизили их и притянули друг к другу, словно магнитом.

– Мальчики, вы поговорите о своих важных делах, а я пока пройдусь, полюбуюсь на океан.

Фидель тут же что-то закричал о том, что они немедленно умрут без ее общества, лишенные всей красоты мира, но Ольга лишь улыбнулась и легко сбежала по крутой тропинке к берегу. У кромки пляжа она скинула легкие туфельки и, ступив на теплый белый песок голыми ступнями, позволила волне погладить свои ноги. И так она и пошла дальше вдоль пустынного берега навстречу уже опускающемуся к воде солнцу, держа в одной руке стакан с ромом, а другой рукой ловя ласковый ветерок раскрытой ладошкой. Солнце еще грело, но уже не слепило, поменяв свой блестящий дневной наряд на красное вечернее платье, так хорошо сочетающееся с белизной песка и голубизной океана.

Взгляд Ольги остановился на белой пене, прибиваемой волнами к берегу и внезапно перед её глазами лёг снег, белый снег средней полосы России, которого никогда не видели эти края. Зима не любила ярких и разноцветных красок, они казались ей слишком легкомысленными и несерьезными, склонными к интригам и изменам. Зима всегда предпочитала только белое, как символ чистоты и непорочности.

Она вспомнила, как выводила на этом белом снегу под светом торчащего поодаль фонаря, слова: "Егор, я тебя люблю!!!" и мимолетно ощутила как замерз ее палец, согретый потом в ладони любимого. Фантомные чувства, – подумала она, – подобны фантомным болям, когда ты ощущаешь то, что давно прошло. Ольга оглянулась на Егора, еле заметно улыбнулась самыми кончиками губ и прошептала: прошло, но не закончилось.

А в тот далёкий зимний вечер она очень остро поняла, что, если они когда-то расстанутся, то та часть ее, что предавалась сейчас светлой грусти по ушедшей юности и остроте первого чувства, все равно останется с ним. А она без этой части всегда будет чувствовать себя неполноценной, не целой, потерявшей что-то жизненно важное. И тогда же она решила, что никогда не отдаст Егора никому. Чего бы это ни стоило ей, ему, всему миру и даже всей этой Вселенной.

Красивую все же иллюзию придумал тогда Нараяна, настоящий шедевр! И, что более важно, эта иллюзия так переплелась с самой их сущностью, что они и вправду стали Ольгой и Егором и продолжают ими оставаться, вовсе не страдая от какой-либо раздвоенности. Иллюзия стала их истинным прошлым, не исчезая и не развеиваясь, как все прочие иллюзии, которые они переживали и забывали. Но почему-то, именно эта иллюзия (нет, реальность – так называет Егор) наоборот, всё более и более обретала очертания подлинной реальности, словно подтверждая уверенность любимого.

Она все чаше думала о себе как об Ольге, она помнила свое детство именно как детство Ольги – в общем, обычное веселое и беспечное советское детство, хотя и не лишенное своих детских трудностей и проблем. И переходный возраст, принесший, вместе с первым красным цветком, украсившим однажды ее трусики, первую любовь и незабываемую сладость первого поцелуя с человеком, в которого ты безумно влюбилась.

Большинство первых поцелуев случается в подъездах или – парадных, если вы из Питера. Как ни крути, но это самое подходящее для них место, закрытое от посторонних глаз и одновременно возбуждающее ожиданием могущей внезапно открыться двери.

А потом ей опять вспомнился снег, укрывающий все вокруг возле здания музыкальной школы, лежащий на ее вязаной шапочке и на его – кроличьей, с завязанными не сверху, а сзади ушами. Снег лежал на откинутом капюшоне его куртки и откинутом капюшоне её пальто, продолжая падать, медленного кружась крупными хлопьями под музыку, доносящуюся от городского катка поблизости.

И они целовались, а снег уже лежал даже на ее ресницах, тая и, казалось, что это слезы текут по ее щекам – слезы несказанной радости, слезы счастья, чистая вода с неба. Его губы были чуть обветренными и она касалось кончиком языка этих маленьких кусочков отвердевшей кожи, размягчая их, позволяя им вновь почувствовать себя живыми и нужными. Они, когда целовались, не закрывали глаза, но всегда смотрели друг на друга, словно боясь хоть на миг потерять любимый образ. И от такого близкого расстояния глаза сливались и Егор шептал: "У тебя один глаз", а ей это казалось таким смешным, что она давилась смехом, но не желая отрывать губ, лишь легонько стукала его по плечу, как бы говоря: не смеши, мы делаем очень важное дело, здесь нужна полная серьезность и сосредоточенность. И от собственных таких мыслей ей становилось еще смешнее и она крепче прижималась к нему губами, чтобы не расхохотаться.

Ах, первая любовь! Ты никогда не думаешь в тот момент, что запомнишь эти мгновения на всю жизнь. Ведь жизнь впереди кажется огромной и удивительной, безусловно счастливой и почти бесконечной. Молодость знает о смерти, но никогда не верит в собственную смерть. Какая еще смерть, о чем вы говорите? Это же то, что случается со стариками, которым уже так много лет – тридцать или даже больше, которые уже пожили свое, родили детей и вообще, все в их жизни уже случилось. Осталось лишь доживать остаток.

Ольга не выдержала, всё же захохотала и смех ее разнесся над пустынным пляжем звонким колокольчиком. Она задрала подол платья повыше и побежала навстречу красному солнцу – звезде, которая уже жеманно прижималась к океану, начиная свой последний в этот вечер танец на волнах. Ольга бежала и смеялась, шлепая ступнями по накатывающим волнам прибоя, а тучи брызг разлетались во все стороны, заставляя еще громче кричать носящихся над волнами чаек.