Игорь Журавлёв - Фантазм

– Вот, у меня больше ничего нет.

Но она вовсе не расстроилась, а, наоборот, удовлетворенно прошептав под нос "то, что надо", взяла булавку и застегнула ее на своём колечке сверху. Вот теперь кольцо село на пальце плотно. И Егор опять "вспомнил", что она будет носить это колечко вместе с булавкой, пока они не расстанутся, и она не уедет из города учиться. Что будет потом, он не знал, поскольку больше никогда в жизни её не видел.

"Да что такое со мной?" – вновь подумал он, но сейчас было не до размышлений.

Он правой рукой взял ее правую руку, колечки коснулись друг друга, булавка чуть слышно звякнула, и Егор вдруг произнес, сам даже не подозревая, что скажет такое:

– Властью, данной мне Богом, объявляю нас мужем и женой. Аминь.

– Аминь, – твердо ответила Ольга, но потом все же не выдержала:

– Это откуда? Из какого-то фильма, да?

Он пожал плечами:

– Не помню. Наверное.

– Красиво…, - протянула она.

А потом они гуляли по городу, засыпанному снегом. Они шли прямо по дороге, игнорируя тротуары. В это время, в их небольшом городке образца 1978 года машин на дорогах уже почти совсем не было. Казенные автомобили дремали в казенных огромных гаражах автопредприятий, а немногочисленные частные авто большинство счастливых обладателей вообще на зиму ставили на прикол в личном гараже. Это потом машина станет не роскошью, а средством передвижения и автомобили забьют все дворы без всяких гаражей, а пока она больше статусный знак владельца. И ее надо беречь, другой может и не быть, учитывая, что автозапчасти – дефицит.

– Оля, – заговорил Егор, – ты куда после десятого собираешься?

– Хочу в пед поступить, в Москву.

– В Москву? – глупо переспросил он. – А мне же еще два года в школе… Хотя, знаешь, я могу уйти после 8-го и тоже рвануть в Москву, в какой-нибудь техникум. Тогда мы опять будем вместе.

– Здорово! А в какой техникум? – азартно воскликнула она.

– Не знаю, – ответил он, – еще не думал. – Там, наверное, много всяких, есть из чего выбирать.

– Наверное, – согласилась она, – Москва большая.

Так они и шли, освещенные редкими фонарями – молодые, счастливые, верящие, что вся жизнь впереди и эта жизнь будет интересной и обязательно счастливой. А сверху падал снег, он шел сегодня целый день, заваливая город огромными мягкими хлопьями. И с непостижимой высоты, из самых глубин космоса, двое смотрели на них и улыбались:

– Ты помнишь этот вечер, любимый?

– Конечно, помню, любимая. Как я могу его забыть?

– А колечко не потерял? – хитро прищурилась она.

– Нет, вот оно! – Он протянул ей правую руку, и на безымянном пальце прямо из ничего появилось то самое колечко из набора "Неделька", лопнувшее посредине, но вполне державшееся на пальце.

– А где моя булавка? Покажи!

Но она важно ответила:

– Нельзя. Я храню ее в шкатулке для самых ценных вещей.

Секунду они смотрели друг другу в глаза, а потом вместе расхохотались.

– Тише, тише, любимый, – оборвала она смех, – смотри, они опять целуются. Такие милые, правда?

– Правда, – ответил он, прижимая любимую к себе. И они опять смотрели вниз.

А там всё падал тихий снег и влюбленные девочка и мальчик всё так же шли по дороге. Они держали друг друга за руки, а чтобы руки без варежек не замерзли, Егор засунул их в глубокий карман свой куртки. Карман немного треснул по шву и порвался, на что никто из них не обратил никакого внимания. Иногда они останавливались и целовались, а потом шли дальше. Вот они уже идут мимо стадиона, на котором всю зиму залит бесплатный общественный каток. Там ярко горят прожектора, и громко звучит музыка.

– Ой, – вскрикнула Ольга, – это же моя самая любимая песня!

Он прислушался, песня и правда была хорошей и очень грустной:

– Это ведь не о нас с тобой, правда? Мы свою любовь сбережем, да? – спросила Оля.

– Даже не сомневайся в этом, – уверенно ответил Егор.

26 июня 1945 года, Аргентина, Буэнос-Айрес

Семнадцатилетний Эрнесто Гевара, будущий товарищ Че, только что закончил государственный колледж имени Деан-Фунеса в Кордове и приехал в столицу страны Буэнос-Айрес с целью поступления на медицинский факультет университета.

Примерно в это же время другой молодой человек по имени Фидель Кастро, будущий бессменный руководитель республики Куба, возглавлявший ее 49 лет, которому по документам было 19, а на самом деле 18 лет, блестяще окончил привилегированный иезуитский колледж "Белен" и приехал в Гавану для поступления в университет на факультет права.

В нашей реальности первая встреча Фиделя и Че произошла лишь через 10 лет, 9 июля 1955 года на конспиративной квартире сторонников Фиделя. На ней обсуждались подробности предстоящих боевых действий в кубинской провинции Орьенте. Фидель утверждал, что Че на тот момент "имел более зрелые по сравнению со мной революционные идеи. В идеологическом, теоретическом плане он был более развитым. По сравнению со мной он был более передовым революционером". К утру Че, на которого Фидель произвёл, по его словам, впечатление "исключительного человека", был зачислен врачом в отряд будущей экспедиции.

Но в этой реальности они должны были встретиться сегодня. Так решил Егор Соколов, неторопливо шедший навстречу Эрнесто по шумной улице столицы Аргентины, и разглядывая будущего легендарного команданте Че. Пока еще в этом симпатичном молодом человеке ничто не выдавало его будущую героическую биографию, воспетую во множестве стихов, песен, книг и фильмов. Не было ни бороды, ни длинных волос, ни сигары во рту, ни даже знаменитого берета со звездочкой. В общем, ничто пока не напоминало тот знаменитый образ, который десятилетия спустя будет растиражирован на футболках, многочисленных плакатах, иллюстрациях, картинах и даже на здании МВД республики Куба на главной площади Гаваны. Сейчас ему навстречу шел обыкновенный симпатичный молодой парень, борода которого, наверняка еще и не росла толком, а те редкие кустики первой растительности на лице выглядели настолько смешно, что их приходилось сбривать. Такой, знаете, воспитанный и культурный молодой человек с короткой стрижкой и аккуратным пробором слева, гладкой симпатичной мордашкой отличника в строгом сером шерстяном костюме и белой рубашке с галстуком.

Егор смотрел на этого парнишку, а в голове шумела каскадами река в ущелье Кебрада-дель-Юро в Боливии, ближе к тому месту, где она сливается с рекой Сан-Антонио, а в глазах стояла картина из восьмого октября 1967-го года другой реальности, когда дважды раненый Че, бросив разбитое оружие и превозмогая боль, пытался вытащить товарища, потерявшего сознание. Их выдала правительственным войскам та самая крестьянка, за счастье которой и таких же, как она простых людей, сражались партизаны и которой Эрнесто накануне заплатил 50 песо за молчание. Грустное знание, правда? Его, легендарного товарища Че, схватят, раненого, безоружного, с мёртвым товарищем на руках, а уже на следующий день расстреляют. Но перед этим команданте Че с простреленной насквозь голенью и связанными за спиной руками умудрится ударить головой боливийского офицера по имени Эспиноза, когда тот решится вырвать у него изо рта его знаменитую трубку себе на сувенир, а потом еще и плюнуть в лицо контр-адмиралу Угартече. И уже перед самой смертью Эрнесто крикнет своему палачу: "Я знаю: ты пришёл убить меня. Стреляй. Сделай это. Стреляй в меня, трус! Ты убьёшь только человека!".