Игорь Журавлёв - Фантазм

Да и самолюбивым он был тоже, к сожалению, лесть любил, что уж тут скрывать. Кто помнит его к концу жизни, тот понимает меня. Столько орденов, сколько было у него, не было, наверное, больше ни у кого: четырежды Герой Советского Союза, Герой Социалистического труда, 8 орденов Ленина и еще 7 других высших государственных орденов, 25 самых разных медалей, звезда Маршала Советского Союза, наградное оружие. И это только награды СССР. Помимо этого он был награжден орденами и медалями 20-ти стран и являлся почетным гражданином четырех городов и почетным курсантом одной танковой роты. Надеюсь, читатели получили небольшое представление о честолюбии Леонида Ильича. Что ж, у всех свои слабости.

"Но это мы сейчас исправим" – подумал Егор Соколов, скромно стоявший в сторонке. Задуманный им эксперимент по коррекции человеческой личности был ничуть не менее, если не гораздо более масштабен в сравнении с даже грандиозностью замысла по созданию нового советского человека в СССР, но тот эксперимент, как он знал, провалился. А в свой эксперимент он верил, а что еще оставалось?

Он долго думал о том, каким образом всё провернуть и остановился на музыке. Музыка – это то, что наиболее доступно для проникновения в сознание человека. А если к музыке добавить слово изменяющее, слово корректирующее, вплести его в ткань музыкального произведения, то в этом случае музыка воистину способна творить чудеса. И накануне ночью они с Ольгой такую музыку творили. Вернее, саму музыку творила Ольга, он же вплетал в мелодию слова в повелительном наклонении.

Не просто слова, конечно, это были слова, изменяющие саму суть человеческой природы, поврежденной в грехопадении прародителей. Он понимал, что совершенно восстановить природу человека до ее эдемского состояния он не сможет, такое под силу только Творцу Вселенных, а не творцу реальностей. Однако кое на что он все же способен. Пусть это и не очень многое с точки зрения идеала, но более чем достаточное для его замысла.

О самом процессе творения рассказать нельзя, но не потому, что автор зажал рецепт, а потому что нет слов в человеческом языке, способных описать это действо. Он грандиозен и подобен северному сиянию от одного края неба до другого, одновременно – глазу урагана, извержению вулкана и тихому закату над лесным озером теплым летним вечером. И в то же время он напоминает морозное утро и точь в точь похож на пронизывающий до самых костей ветер в голой зимней степи. В нем прорывается первый писк новорожденного котенка, крик бьющейся в оргазме и крик рожающей женщины. Он – как пламя костра, согревающее продрогшего путника и в то же время это прохладный бриз, остужающий разгоряченное тело. В нем вкус хлеба, который кажется изголодавшемуся человеку сладким, и солёный вкус крови из разбитых ударом палача губ. В нем музыка сфер, которую не слышало ухо, и скрип колес старой телеги. И всё это не так. Ибо, он – всё и он же – ничто, описать его невозможно, все описания – ложь. Лишь аллегорически, метафорически, что, по сути своей, создаст только искаженное представление о самом действе и уведёт от него так далеко, что уже не будет иметь с самим действом ничего общего. Нет, все же тысячу раз правы апофатики, нельзя описать неописуемое, можно лишь сказать, чем оно не является.

Конечно, были и свои проблемы, но именно для решения этих проблем всё и затевалось. К примеру, что мы знаем о морали и аморальности? По сути, это просто принятые в обществе и усвоенные членами этого общества правила поведения и их оценка. Разные общества – разная мораль. Соответственно, аморальность – это пренебрежение этими правилами и другая их оценка. Исходя из определённых представлений о морали и аморальности, человека, руководствующегося в своем выборе принятыми правилами морали, мы называем нравственным человеком. А того, что кто этими, принятыми в данном и конкретном обществе, правилами пренебрегает – безнравственным. Конечно, это в том случае, если мораль и нравственность являются синонимами, как в русском языке, в котором само слово "нравственность" появляется лишь во второй половине 18 века, являясь прямой калькой французского слова "morale", переведенного как "нрав", а "immoral" как отсутствие нрава, то есть – безнравственность. Одним словом, нравственный – это моральный, а безнравственный – аморальный.

Но есть одна проблема, о которой мы уже мельком упомянули, заключающаяся в том, что мораль бывает разной – языческой, христианской, буржуазной, социалистической и т. д. К примеру, общественная мораль племени людоедов отличается от морали племени вегетарианцев, а общественная мораль рабовладельческого строя отличается от общественной морали общества, построенного на принципах гуманизма и равноправия. Это и так всем понятно. Но что делать, когда мораль в обществе одна и, вроде бы правильная, а вот падшая природа человека не в состоянии соответствовать этой морали именно по причине своей падшести? Или, если не хотите принимать христианскую терминологию, скажем иначе – по причине своей эгоистичности и внутренней развращенности.

Все эти люди, которые собрались здесь сейчас, в общем и целом были людьми неплохими, вполне обычными для современного им общества, принимающими мораль этого общества. Но одновременно с этим их природа была развращена не только изначально, как у всех людей в мире, но и развращена тем положением, которое они занимали в этом обществе. К примеру, они считали вполне естественным пользоваться своим служебным положением для получения личных благ, но при этом, несмотря на громкие лозунги и "правильные" слова с трибун, они не очень или даже совсем не беспокоились о благе других людей (если это, конечно, не друзья или родственники). Они считали моральным и правильным кушать деликатесы в спецраспределителе и сажать на десять лет лагерей голодных подростков, сорвавших на колхозном поле несколько колосков. Самое страшное в том, что они не видели здесь ничего неправильного, ничего несправедливого, ничего противоречивого. К тому же, господствующая мораль предполагала главенство цели над способами её достижения, победу любой ценой. Ценой гибели десятков миллионов, которым, конечно, потом ставили мемориальные комплексы и посвящали песни – или просто забывали. При этом сами они считали вполне нормальным, что они и их семьи не должны входить в число "необходимых" жертв для достижения великих целей. Исключения были и всегда будут, но на то они и исключения, что случаются крайне редко.

В этом плане власть имущие во все времена почти ничем не отличаются друг от друга. Руководители СССР 1945 года, Европейско-Азиатской Федерации 1987 года или Российской Федерации 2020 года – все они в этом отношении очень похожи друг на друга. Полностью обеспечив себя самих, своих близких и друзей всем по максимуму, они переключаются на глобальные цели величия государства, не очень беспокоясь о том, что простые люди в этом государстве живут в сравнении с ними даже не просто бедно, а в полной нищете. На словах заботясь об их благе, они о нем заботятся в самом минимальном варианте, да и то лишь потому, что боятся гнева народа, который может выплеснуться во всевозможные "майданы", как правило, ловко направляемые недружественными руками из-за "бугра", воспользовавшимися подвернувшимся случаем. Да и кто бы не воспользовался? То есть, говоря совсем грубо, нажравшись досыта, они начинают мечтать о славе великих государственников, не брезгуя идти к этой славе по трупам. То есть, в любом случае, они думают и заботятся только о себе и о своем – будь то деньги или слава реформатора или восстановителя, или борца за свободы, или, наоборот, за традиционные ценности. Им в принципе не важно за что бороться или за что стоять стеной, важно – что именно из перечисленного может вознести их на вершины славы и народной любви. Колебаться вместе с линией партии – это их жизненное кредо.