Игорь Журавлёв - Фантазм

И люди выпивали, закусывали, общались, ничего необычного не ожидая, ни о чем непредвиденном не подозревая до тех пор, когда Егор включил патефон и поставил пластинку с белым "яблоком". И тогда зазвучала музыка. Нет, не так – Музыка, с первыми тактами которой для слушающих её людей изменилось всё, вообще всё. Казалось, она лилась сразу отовсюду, но так и было рассчитано, репродукторы были развешены таким образом, чтобы звук одного перекрывал звук другого.

Разговоры стали постепенно стихать, а все собравшиеся на поле люди, почти одновременно и как-то механически поставили фужеры, положили бутерброды на стол, а сами, сначала сели, а потом и легли на утоптанную каблуками блестящих офицерских сапог, стильных мужских и изящных женских туфель траву, прикрыв глаза, словно погрузившись в мелодию и замерев в экстазе приобщённости к чему-то великому и, может быть, даже божественному. Над полем стихли разговоры, смех, звон бокалов, постукивание ложек и вилок о тарелки и опустилась тишина. Такая тишина бывает, например, в большом зале консерватории, когда звучит гениальное произведение в исполнении ведущих исполнителей, и собравшиеся на концерт люди боятся даже дышать в полную грудь, чтобы не пропустить ни одного такта, ни единой нотки. Когда они настолько погружаются в текущую, словно тихая река или бушующую, словно океан в шторм мелодию, что забывают обо всем на свете – о своих повседневных заботах и проблемах: дома, на работе, со здоровьем и т. д. Когда груз лет словно спадает с уже немолодых плеч, и они расправляются как в юности и ты, словно в юности, вновь начинаешь всё так же остро чувствовать, ощущать, переживать. Как будто всё возвращается: первая любовь, первый поцелуй, первая пятерка в первом классе, первое слово, произнесенное твоим ребенком, впервые увиденное море. Или тот шок, который ты испытал, обойдя всю выставку картин Николая Рериха и не найдя в ней ничего особенно, ничего такого, чего заранее ожидал и предвкушал, и вдруг, остановившись посреди зала и взглянув под случайным ракурсом, ахнул и застыл в полнейшем восторге от нереальности открывшего тебе пейзажа. Когда ты, половину дня бродя по Эрмитажу, присел, наконец, отдохнуть в одном из залов современной живописи и уже, казалось бы, не в состоянии воспринимать что-то новое, устало посмотрел на много раз виденное, висящее напротив полотно Ван Гога "Куст сирени" – и вдруг выпал из реальности, переместился в какое-то другое пространство. А когда подошедшие спустя время, еле нашедшие тебя друзья, трясут тебя за плечи, ты, наконец, отрываешь взгляд от картины, то с недоумением смотришь на них – кто это и почему они здесь?

Если хоть что-то подобное бывало с вами хотя бы раз в жизни, то вы, возможно, поймете.

Егор сидел на стуле возле патефона и завороженно смотрел на это таинство. Именно так он воспринимал происходящее – как таинство рождения новых людей. Новых не с виду, не внешне. Нет, новых изнутри, из самой глубины: из сердца, из души, из совести. Из того места, где, по словам апостола Павла, происходит разделение души и духа и вершится суд над всеми намерениями и помышлениями человеческими. Зрелище само по себе было настолько грандиозным и ни с чем хотя бы приблизительно не сравнимым, что Егор застыл – пораженный и восхищенный, потерявший счет времени и больше не понимающий, где он находится.

Ровно три с половиной минуты звучала музыка, растворяясь даже не в сознании людей, а в чем-то гораздо более глубоком и не поддающимся научному объяснению. А Егор вдруг посмотрел вдаль, прищурился, потом быстро схватил лежащий рядом бинокль, прильнул к окулярам и увидел, что цепи бойцов НКВД точно так же лежат ровными рядами на земле вместе со своими офицерами. Хм, на такой эффект он и не рассчитывал. Соколов улыбнулся. Сколько их там, три с половиной тысячи, так, кажется? Что ж, он, конечно, об этом как-то не подумал за всеми заботами и суетой последних дней, но это всё, несомненно, к лучшему. Итак, мы имеем плюс три с половиной тысячи честных, верных долгу и Родине солдат, которые никогда не подведут и никогда не предадут, никогда не струсят, не побегут и не отступят без приказа. И такие люди им точно не помешают. Он черкнул себя заметку в блокноте: всех этих людей собрать в одно элитное подразделение. А именно – к нему, в новый Центр Специального Назначения, он найдет им применение.

И здесь новая идея пришла, не могла не прийти ему в голову так, что он даже удивился ее простоте и тому, как он не додумался до этого сразу. Так часто бывает, правда? Он подумал о том, что эту музыку теперь не просто можно, а крайней необходимо крутить во всех воинских частях и тогда советская армия станет воистину непобедимой и несокрушимой. Она окажется не по зубам любому, даже сверхвооруженнному самым современным оружием противнику. Потому что побеждает не оружие, побеждают люди.

А вот следующая мысль была уже ожидаемой: почему, собственно, только в армии? Почему не сделать ее гимном государства и не крутить каждый день по радио для всех, утром и вечером? Пожалуй, и правда, задуманный лишь для избранных эксперимент можно сделать гораздо более глобальным. Это ж, какие люди в стране будут! И, конечно, вспомнилось тихоновское: "Гвозди б делать из этих людей: Крепче б не было в мире гвоздей".

Интерлюдия

Егор Соколов часто думал, что он не тот, за кого себя выдает. И это совсем не потому, что он обманывает всех вокруг, вовсе нет. По возможности он вообще старается никогда не врать. Слишком много лжи было в одной из его жизней, чтобы длить ее еще и в жизни этой. Проблема заключалась в другом – он часто не знал сам, кто он на самом деле. Иногда ему казалось, что знал, что всё понял – это правда, но потом, когда времена знания проходили, он начинал сомневаться в том, в чем был еще недавно уверен. Это было похоже на то, что французы, а вслед за ними и весь остальной мир, называли дежавю. Если кто-то думает, что дежавю – это просто некое предчувствие или ощущение, будто бы уже случавшегося с вами, то он прав, но не до конца. Дежавю – это когда ты словно бы понимаешь, что есть (было?) множество альтернативных вариантов развития тех или иных событий, которые ты мог бы выбрать. Но из всего этого множества ты, как тебе кажется, выбрал один-единственный вариант. Но самое главное здесь в том, что в действительности никакого выбора не было. Просто потому, что этот вариант был для тебя предначертан, предопределен. И в результате такого "выбор" ты оказался там, где оказался, увидел то, что увидел, получил то, что получил. Вот, что такое дежавю. Как будто произошел какой-то сбой в неких настройках (времени? пространства? памяти? программы?) – то, чего не должно было быть при нормальном функционировании реальности, и ты увидел то, что видеть не должен. Так что, вполне возможно, что дежавю – это просто поломка или сбой механизма реальности (иллюзии?), раз уж ее ощущают все люди в мире, по подсчетам специалистов, не меньше двух – четырех раз в жизни. А некоторые гораздо чаще, например, больные височной эпилепсией. Врачи знают, что во время приступов такой эпилепсии человек видит, слышит, обоняет что-то, о чем другие люди не подозревают. И поскольку большинство людей этого не видят, то это считается галлюцинацией. А что, если то, что мы считаем галлюцинацией, на самом деле, наоборот, сбой механизма галлюцинации, когда некоторые люди могут увидеть часть той реальности, которая сокрыта от всех остальных?