Андрей Валентинов - Цикл Аргентина. Компиляция. Романы 1-6

С одной стороны, обидно, с другой – так проще. Тайна делится пополам.

Строчка к строчке, строфа к строфе. Август Виттельсбах увлекся, даже о цифрах на время забыв. Гете он читал с детства, учил наизусть, удивляя друга, скептика Армана. «Королю это не пригодится, куманёк!»

Пригодилось!

По плацу по-прежнему шлепали сапоги. «Раз-два! Раз-два! Песню-ю-ю!..» После «Фауста» «Аргонский лес» не лез в уши. Обер-лейтенанту Кайпелю тоже было не до песни и не до «раз-два!». Даже не поинтересовался, отчего гефрайтер не участвует в балете, подметки не стирает.

– Сразу после завтрака – ко мне, Рихтер. Командир роты знает. А вы будьте готовы.

Прислушался к тому, что творится на плацу.

– Военный министр жалует. Кто-то о наших делах доложил со всеми подробностями. К его приезду приказано выгрузить все снаряды. Завтра будем смотреть, что к чему.

Лонже показалось, что он ослышался.

– Все, господин обер-лейтенант?

Тот совсем не по-уставному пожал плечами:

– Herrgottsakrament!

Локи приподнял ноющую голову, пытаясь не расплескать боль в затылке, и без всякой радости констатировал, что такое начинает входить в привычку. Пустая темная камера, холодный бетонный пол – и он на полу. А вот к тому, что бьют, привыкнуть трудно. За несколько дней выбрал, считай, пожизненную норму. «Никто вас и пальцем не тронет». «Господин комиссар», который вовсе не комиссар, изрядный шутник. Как только кости целы?

Привстать, держась за краешек деревянных нар, получилось с третьего раза. Тьма вокруг сомкнулась, словно мешая, тянула вниз, подталкивала в спину. Наконец, он сел и принялся осторожно ощупывать то, что прежде было его телом. Занятие оказалось болезненным, особенно ныло в боку, а правая нога совсем занемела.

Оставалось радоваться тому, что жив. Все еще жив, вопреки собственным опасениям. Мельком подумалось о том неизвестном в полосатой робе, из-за которого пострадал. Из-за него – и по милости его величества Августа, Первого сего имени. Сам бы Локи и в страшном сне не шагнул бы под пистолет.

Но ведь не убили? И даже не покалечили всерьез? Так, обычная порция, не страшнее прочих.

Он еще раз прокрутил случившееся, останавливая стоп-кадром мгновенья. Глупость, как она есть, меньше о королях думать надо. И лишь последний кадр удивил, заставив задуматься. Они с черным «эсэсом» смотрят друг другу (хороши друзья!) в глаза. А во взгляде Циркуля не гнев, не презрение к наглому «полосатику», не предвкушение мести – страх. «Я отдам тебя под суд!» Поверил? Получается, да, слова не были пустыми. Не иначе, предупредили «черного» кто таков номер 0282.

Короли зря не обещают!

Сразу же стало легче, даже затылок болел уже не так сильно. О будущем не думалось, но Локи понял главное.

Сегодня он победил.

– Не очень умно, Локенштейн, – унтерштурмфюрер Глист пододвинул кружку с бледным, почти бесцветным чаем. – Напрасно не предупредили, теперь придется следить, чтобы вам случайно не выстрелили в спину. Публика в здешней охране мстительная.

Кусок застрял в горле. К чаю полагалась банка консервов, на этот раз рыбных, и одна конфета в яркой обертке. Есть после всего хотелось до невозможности. Повезло! В кабинет к господину Виклиху его приволокли где-то через час после того, как очнулся. Оказалось, уже вечер, считай, полдня без памяти пролежал.

Глист ругаться не стал, даже понимание проявил. Сперва обед, затем все прочее. Глядел, правда, без особой доброты, но на иное Локи и не рассчитывал.

– Нужный слух мы распустили, – начал он, когда Хорст умял конфету. – Офицер оказался баварцем, удачно совпало. Сейчас наверняка шепчутся, что он узнал своего короля. Так что ждите гостей. Повторите-ка еще раз, о чем вас в «Колумбии» предупредили?

Локи пожал плечами:

– Сказали, что обязательно найдут и помогут. И что Бавария меня ждет.

Унтерштурмфюрер внезапно усмехнулся.

– А ведь это успех, Локенштейн, большой успех! У баварцев сильное и влиятельное подполье, туда практически нельзя внедрить агентуру. Все только свои, знают друг друга много лет. Мы дали им ложный след, помогать станут вам, а не Августу. Но и вы не оплошайте. Помните, что должны говорить?

– Помнить-то помню, – Хорст задумался. – Не все только понимаю…

– А вам и ни к чему!

Локи внезапно хмыкнул:

– Мне – точно ни к чему, господин Виклих. Жил себе, забот не знал… А вот королю такое знать требуется. Вот, к примеру… Бавария – не весь Рейх. Отчего же начальство так волнуется?

– Бавария – колыбель национал-социализма! – отрезал Глист. – Никакие колебания и сомнения не допустимы! Если так пойдет дальше, о своих правах вспомнят остальные – прусские Гогенцоллерны, наследники Фридриха Саксонского, Вюртемберги… Уже сейчас вся эмиграция шумит, да и в Рейхе монархистов полным-полно. И мы должны сделать так, чтобы об Августе Баварском забыли. А через несколько лет, уже после войны…

Локи вздрогнул. Война! Опять про войну!..

– …Король признает грандиозные свершения национал-социализма и отречется от престола – за себя и своих наследников. И вам следует очень постараться, Локенштейн, чтоб этим королем были именно вы, а не кто-нибудь другой. Ясно?

Несколько лет? Локи посмотрел унтерштурмфюреру в глаза и не поверил.

Случилось все быстрей, чем он предполагал. Из кабинета вывели во двор, затем – к знакомой двери и вверх по лестнице. Идти было трудно, деревянные башмаки скользили по камню, но охрана отчего-то не подгоняла. А когда поднялись на второй этаж, старший молча указал вверх. На третий? Но там – служебные помещения, о здешней географии ему уже рассказали.

Тем не менее, на третий. Подошвы скользили по гладкому камню, каждый шаг давался с трудом, и Локи не сразу сообразил, что конвойных не двое, а всего один, и тот не сзади, а почему-то рядом. На площадке третьего этажа «черный» первым подошел к тяжелым дверям, открыл и произнес слово, которому не место в «кацете»:

– Прошу!

В комнате, куда его привели, было темно, ставни на окнах плотно закрыты, не горели лампы. Но силуэт угадывался, кто-то высокий, широкоплечий, тяжелой крепкой кости. В форме, а вот в какой именно, уже не угадать. Голос низкий, гулкий.

– Вашего величества покорный слуга. Имя свое позволю себе назвать при более благоприятных обстоятельствах.