Сергей Зеленин - Под прикрытием

– Ты главное – мою папочку не «пролюби».

– Обижаешь!

Если я сэкономлю государству миллионы рублей – потраченные на дыренковские «дырявые» вундерваффли, это тоже будет положительным результатом моего прогрессорства. Хотя и самым минимальным…

Жестоко, скажите?

Не более жестоко, чем миллионы трупов – в результате «заклёпкотворчества» таких вот неудачников. Возможно в новой реальности, его будущее КБ возглавит кто-то более способный или удачливый.

Где-то ещё минут сорок и, по прибытию вождей – среди которых я безошибочно и сразу определил лишь Троцкого, митинг начался. Мы с Лизой находились достаточно далеко и очень плохо слышали, что говорится с «высокой трибуны».

Однако, понять можно!

Главный коммитерновец Григорий Зиновьев тёр электорату по ушам про революционную ситуацию – сложившуюся в Великобритании в связи с объявлением лордом Керзоном ультиматума СССР… Мол, возмущённый этим возмутительным фактом, братский английский пролетариат вот-вот восстанет и снесёт на хер власть своих лордов, сэров да пэров.

Председатель Ревоенсовета Лев Троцкий – фактически Нарком обороны, втирал в эти же уши – о вот-вот грядущей Мировой революции и, готовности Красной Армии – хоть прямо сейчас «омыть копыта будённовский коней в Индейском море-океяне»…

«Пиплу» это ужасно нравилось – он «хавал» влёт, кричал «ура!» и, с азартом бил ладонями о ладонь.

Я слушал и потихоньку куел: тоже соврать люблю… Но чтобы так нагло перевирать факты…

Это обязательно надо быть будущей жертвой кровавого сталинского режима!

Наконец, речь берёт товарищ Бухарин.

Николай Иванович сейчас на самом пике славы и карьеры!

Правда, «недолго музыка играла», но думаю мне хватит времени – пока «фраер танцует», поднять Приокский горный округ с колен – запустив в нём массовое тракторное производство. Главный расчёт на то, что Буханин – человек увлекающийся, с чрезмерно богатым воображением, любящий пофантазировать и, с периодически случающимися «заскоками». Увидев бесподобно красиво и грамотно оформленный «проект» – он не удержится от искушения и «подмахнёт не глядя».

«Практическая психология», мать её!

Всё произошло, как и было задумано: «Бухарчик» жевал народу не о «Всемирной революции», а о своём – о наболевшем. О развитии промышленности и сельского хозяйства… Вот до нас с Лизой доносится отрывками:

– …Стальной конь придет на смену крестьянской лошадке!

Это вовсе не Ильф и Петров в своём «Золотом телёнке» придумали, а словами Ленина – «Любимчик партии»!

– … Сто тысяч железных коней будут пахать бескрайние поля!

И опять же, это вовсе не Ильич такую историческую фразу обиходил – реалист до мозга костей (тот, в основном «электроплугами» бредил), а именно его «любимчик» – именно сейчас брякнул не подумавши.

Ну и далее о том, как трудовое крестьянство – станет вровень с пролетариатом, обзаведясь эдаким «стальным табуном» и, обогатится при этом духовно – передовыми идеями Маркса и Энгельса.

Эх, хорошо говорит!

Ещё, точно так же – умел бы делать, претворяя в жизнь свои прожекты…

Однако, вижу у трибуны происходит какая-то заметня! Какой-то человек прорывается сквозь довольно редкое оцепление и обращается к докладчику… Вот, он ему что-то горячо говорит. Отчаянно при этом жестикулируя руками… Вот, что-то передаёт Бухарину из рук в руки…

– Наш «Пассажир», – замечает более остроглазая Лиза.

– Наш, однозначно – наш.

Дальше ничего не видно, происходящее заслонила толпа народу.

Снова о чём-то говорят… Куда-то вместе уходят, чуть ли не рука об руку…

После окончания митинга и закрытия Выставки, в условленном месте встречаемся с Мишкой.

– Всё нормально, «операция» прошла успешно, – ответил тот на мой молчаливый, но нетерпеливый вопрос, – подписал товарищ Бухарин твой документ. Потом, они поехали с «Пассажиром» в Кремль гербовую печать ставить…

ФФФУУУФФФ!!!

Как будто тяжкий грех с души свалился и, на сердце стало легко-легко…

– Пожалуй, это событие надо обязательно как-то ознаменовать, мои юные друзья, соратники и соучастники! А не пойти ли нам с вами посидеть в какой-нибудь классный ресторан?

– Если угощаешь – почему бы не пойти? – Мишка красноречиво вывернул перед нами карманы, – я свой месячный оклад воспитанника, давно уже на московское мороженное извёл.

– Я угощаю, – с тайной гордостью говорит Лиза, – надо и мою первую картину «обмыть».

– Нууу, как всё по-мещански… А мы с Серафимом думали – ты самолёт Саньке да Ваньке купишь. Или – танк.

Смеётся:

– Больно малы они для самолёта – ещё колокольню ненароком снесут. Отец Фёдор ругаться будет и с кадилом за нами бегать…

Предлагаю консенсус:

– Ладно, тогда раскидаем на троих: за Мишей долг запишем – отработает как-нибудь на разгрузке чего-нибудь тяжёлого. Так, что…? Идём?

– Но только не в нэпмановский ресторан! Обмывать там мою картину – это пошло.

– Хорошо, тогда вечером идём в «Стойло».

Лиза, слегка расширив прелестные глазки:

– Это – где Есенин?

– Где Есенин, где Есенин…

Без пяти минут Роксолана, заскакала как Попрыгунья-Стрекоза:

– УРА!!!

Самому интересно посмотреть на поэта – пока тот не повесился…

– Миша, посмотри – извозчика нигде не видно?

Описывая эпоху НЭПа и не упомянуть поэтов этого периода – это наверное, было бы самым страшным прегрешением в моей новой жизни!

Начало XX века в России было временем смерти и поэзии. Все три революции, Гражданская война и военный коммунизм вкупе – не смогли отбить охоту русских людей писать и слушать стихи.

Как бы даже не наоборот!

Согласно статистике, которая «лукавя» всё знает – в стране было на тот момент около восьми тысяч только официально зарегистрированных в «Союзе» (СОПО), поэтов. И, конечно же «Меккой» этой категории тружеников пера была Москва. Объединённые в бесчисленные же «течения» и «направления» («ничевоки», «имажинисты», «конструктивисты», «акмеисты», «парнасцы», «заумники» и прочие, прочие, прочие), поэты шумели вечерами в многочисленных литературных кафе, спорили и даже дрались друг с другом и, между собой – с неистовостью рыцарей-крестоносцев и сарацин за свою «веру».

Нынче же, с наступлением «оттепели» при объявлении НЭПа – страсти кипят даже пуще прежнего! Это было время настоящего расцвета, так называемого «кафейного» периода русской поэзии.