Сергей Зеленин - Под прикрытием

– Жид.

Мне этот тип тоже не понравился – причём «очень давно», но вбитая в подкорку политкорректность заставила зашипеть:

– Миша, блин… С тобой лучше в приличные заведения не ходить! Ведёшь себя… Как перепивший в корчме петлюровец, чес слово.

Миша, с какой-то потаённой тоской протянул:

– Да… «Жовто-блакыдные» их резали, резали… Душили, душили…

Кулаком по столу:

– МИХАИЛ!!!

– Ладно, всё – молчу…

Развязно и крикливо, будто чувствуя себя здесь хозяйчиком, обойдя и здороваясь чуть ли не с половиной столиков, кивнув как давним приятелям «отцам-основателям», бородатый брюнет подошёл к нам. Посмотрев в упор и, не признав за знакомых, он:

– Я вижу здесь у Вас свободно… Разрешите?

С вежливой улыбкой, с ледяным сквозняком в интонации голоса, крайне холодно пытаюсь «отшить» – хоть и вовсе не «татарина», но всё равно – незваного гостя:

– Думаю, Вам лучше поискать себе другой свободный столик.

Однако, тот уже плотно «приклеил» свою задницу к стулу.

– Этот столик на четверых, я всё же здесь присяду – других мест нет.

Протягивая руку, представляется:

– Яков Блюмкин…

Пожав плечами, типа – не блевать же мне теперь кровью от радости, жму его пятерню и ответно представляюсь:

– Просто Серафим. А моя фамилия – в отличии от вашей, ничего Вам не скажет.

– Михаил…, – в отличии от меня, Барон выпучил глаза – как плоская тихоокеанская камбала при виде «мужского достоинства» синего кита, – тот самый Блюмкин…?! Который…

Тот, хвастливо:

– Да, это я убил германского посла Мирбаха!

Это его похвальба, буквально «сорвав крышу», снесла меня «с катушек»:

– От знающих людей, эту историю я слышал несколько иначе. Вы, Блюмкин, стреляли в безоружного человека с трёх шагов и промахнулись – высадив целую обойму из пистолета. Затем, Вы бросили бомбу – которая не взорвалась. Возможно Вы просто забыли поставить её на боевой взвод…? Хм, гкхм… От «волнения»?

Мишка только взгляд свой ошалевший успевал переводить – с Блюмкина на меня и обратно.

– …И, тогда Вы убежали из посольства, перепрыгнув через забор – вследствие чего подвихнули себе ногу и весь мятеж «левых» провалялись в госпитале, прикинувшись ветошью. А графа Мирбаха убила вторая бомба – брошенная вашим напарником Андреевым. …Имеете что-то возразить, «террорист номер один» недоделанный?

Сказал и тут же пожалел об этом, ибо как мне известно из одной скаченной книги – этот Блюмкин был просто отмороженный псих: всюду ходил со своим неразлучным «кольтом» и, чуть-что – выхватывал и наставлял его на оппонента. Причем, не стеснялся делать это в людных, общественных местах!

Не… Кроме мнимого «убийства» посла – больше никаких подобных «подвигов» за ним не числится. Чисто понты бесовские…

Но, мне скандал разве нужен?! Тем более, у него имеются прочные подвязки в ГПУ… Вроде бы.

Невольно напрягся как перед хорошеньким замесом…

Террорист Яков Блюмкин, на цвет лица стал как беленный потолок местного вип-сортира, затрясся осиной со всежеповесившимся Иудой и, действительно – потянулся рукой в карман штанов.

– Не успеешь, – негромко сказал Барон.

Блюмкин замер:

– Что…?

– Не успеешь «шпалер» достать, как я тебе бочину «пикой» проколю, – спокойно объясняет тот, – ты же его не взвёл и на предохранитель поставил – не желая себя яйца случайно отстрелить… Ведь, так?

Того, вообще подкидывать стало и, как обжегшись от собственного кармана – отдёрнув и положив правую руку на стол, он, заикаясь:

– Вы… Вы… Вы из немецкой разведки?

– УХУ ЕЛ?!

Оглядываюсь вокруг – не слышал ли кто и, не побежал ли вызывать того – кого принято при таких раскладах вызывать. Нет, вроде – все посетители увлечены собой или спаиваемыми ими дамами, а официанты – находятся довольно далеко от нас, даже для их чуткого профессионального слуха.

– …??? С чего Вы так решили, Яков?!

– У Вас – акцент…

– У вас – тоже «акцент», – вполне аргументировано и логично опровергаю гнусное предположение, – но я же вовсе не утверждаю, что Вы из израильской разведки, товарищ Блюмкин.

Мишка, беззвучно ржёт… Действительно, в это время словосочетание «израильская разведка» – кроме хохота, ничего вызвать не может.

При слове «товарищ» того, ещё сильней затрясло:

– Вы, Вы, Вы… Вы – левый эсер? Вы пришли меня убить?!

Ага, вот оно что… Кажется, бывшими однопартийцами – считающих его предателем снюхавшимся с большевиками, на Блюмкина было совершено несколько покушений.

Вполголоса продолжаю его «строить»:

– В приличном обществе, Яша, за «левого эсера» – принято морду бить! Однако, учитывая ваше тяжёлое детство на Молдаванке и прибитые к полу деревянные игрушки, в этот раз прощаю, но…

Указательный палец указкой вверх и как строгий школьный учитель своему «слегка» туповатому питомцу:

– …Другой вопрос! Если Вы совсем немного напряжёте память, Блюмкин, то возможно вспомните: это не мы к Вам подсели и, напросились на этот «разговор» – а как бы, не наоборот. А теперь, вспомнив этот неопровержимый факт, подумайте – разве убийцы так себя ведут…?

Мда… «Убийца» из этого еврейчика – как из поросячьего дерьма пуля.

Ну и уже откровенно стёбно-издевательским тоном:

– …Яков! Ведь Вы сами, по вашим же словам – убийца. И должны в подобных делах разбираться – хотя бы исходя из собственного опыта. Ведь, это не граф Мирбах к вам с Андреевым на Лубянку приехал – на собственное убийство, а вы к нему – в посольство!

Несколько расслабившись, тот:

– Так, кто же вы?

Бурчу сердито:

– Человеки! Сидели здесь, культурно отдыхали – пока Вас чёрт по наши души не принёс…

Вдруг, со стороны «ложи» раздался весёлый лизкин голос:

– Серафим, Миша! Идите к нам!

Смотрю и, Есенин Блюмкину машет:

– Яков! Веди их быстрее к нам – хоть под угрозой своего револьвера…

Дружное:

– ХАХАХА!!!

Блюмкин изумлённо посмотрел на нас с Мишей:

– Прошу извинения, товарищи… Ошибочка вышла.

– Да, чего уж там, – тяжело вздыхаю, вытираю салфеткой рот и приподнимаюсь, – пошли, Миша, что ль – пока просто зовут…

По моему мнению, так славно начинающийся вечер, был безнадёжно испорчен.

Подошли, познакомились. Тот «длинный» оказался поэтом Анатолием Мариенгофом, остальные двое – поэт Вадим Шершеневич, с плотной фигурой и сплюснутыми ушами боксера и известный художник-имажинист Георгий Якулов. Представляя последнего, Есенин просто восторгался взахлёб:

– …Талантливый, неимоверно! Вся театрально-художественная Москва его знает, говорят: «Были б декорации Якулова к пьесе, а уж сам успех обязательно будет».

Согласно киваю головой: