Сергей Зеленин - Под прикрытием

Конечно же, из всех этих «литературных забегаловок», наиболее известно заведение с названием «Стойло Пегаса». Не знаю, кому как – а мне при упоминании этого несколько «благоухающего» брэнда, сразу вспоминается один из подвигов Геракла.

История его такова: в девятнадцатом году, в самый разгар «военного коммунизма» поэты-имажинисты [63]во главе с Сергеем Есениным, создали «Ассоциацию вольнодумцев» – ставя свой целью «…пропаганду и самое широкое распространение творческих идей революционной мысли и революционного искусства».

Такое тогда только приветствовалось и, Нарком просвещения РСФСР Анатолий Луначарский – не преминул утвердить своей подписью устав общества, который провозглашал столь высокие задачи.

Видать обзаведясь «крышей» от столь высокопоставленного большевика, «поэты-вольнодумцы» развили бурную коммерческую деятельность. Они создали своё издательство, открыли две книжные лавки, стали выпускать собственный журнал и перекупили синематограф «Лилипут» – что является довольно рисковым делом в годы Гражданской войны и военного коммунизма. Когда каждый индивидуальный предприниматель – автоматически приравнивался к «буржую», с частенько бывало – печальными последствиями.

Но конечно самым успешным коммерческим предприятием имажинистов, было кафе «Стойло Пегаса» – куда мы сейчас направляем свои стопы. Тогда это было, как бы сказать – «культовое место» Москвы.

Воистину либеральные то были времена – 20-е!

Хотя и «философские пароходы» уплывали из страны в то же самое время – увозя из страны, по определению Ленина – «добро нации»…

Итак, переодевшись в «нормальный» прикид и приведя себя в порядок, уже ближе к вечеру подъезжаем втроём на извозчике к зданию по адресу Тверская улица, дом 37.

Над входом в кафе, скача куда-то вниз, спускалась с небес парящая в облаках фанерная лошадь с крылышками и, с летящей вслед за ней собственной кличкой: «Пегас». Перед входом в заведении была ещё одна вывеска: «Стойло» – куда видать по задумке художника, направлял свой пикирующий полёт фанерно-поэтический конь.

Оценив гениальность задумки, я снял шляпу и провёл ладонью по лысой макушке:

– Хм… Ах, вот как оно всё было! Зачётный стёб, ничего не скажешь.

Недолго постояв перед кафе задрав голову, мы несколько робея, вошли. Внутри, сразу бросились в глаза портреты «отцов-основателях» на ультрамариновых стенах, так скажем – подписанные их же стихами. Под контурами лица Есенина, например, были выведены строки:

«Хм… Гкхм… Никто тебе ничего не «срежет», – невольно подумалось, – через два года, сам с великого бодуна повесишься…».

Интересно, какое время года на дворе будет? Нет, не помню…

Левее было зеркало и изображение нагих женщин с глазом посередине живота и строчками:

– Это тоже Есенин написал? – широко раскрыла глаза Лиза, которая как и её уважаемая мама, конкретно запала на творчество этого поэта, – к чему это? Какая пошлость…

По её виду можно написать картину маслом: вот именно так крушатся кумиры и разбиваются идолы!

– Если честно, не знаю… Я не настолько знаток его творчества.

Мишка, несколько озадаченно поскрёб всей пятернёй затылок:

– Да, блин… Одним словом – «пролетарское искусство».

Решительно возражаю:

– Во-первых: Сергей Есенин из самых настоящих кондово-лапотных крестьян – к пролетариату имеющих, самое апосредственное отношение… А во-вторых: дворянское искусство – было чем-то лучше? Тебе, Миша, Баркова прочитать?

– Ивана Семёновича? – смеётся, – …Нет, не надо.

– «Плюйся, ветер, охапками листьев…». Мдааа… Что-то «не зашло» сегодня! Может позже – на сытый желудок? Пойдёмте, что ли, столик поищем – мы же сегодня не стихи сюда читать пришли, а отмечать-праздновать.

Напротив двери была «эстрада» – играл небольшой румынский оркестр, если я ничего не напутал с национальной идентификацией – по вышиванкам музыкантов… Хотя, возможно – просто цыгане или какие другие неруси. В двоящемся в больших зеркалах свете, громоздились чуть ли друг на друге, столики. Публика по виду собралась разная – от фанатичных почитателей талантов поэтов-имажинистов, до барыг-нэпманов – вечером приведших сюда женщин, чтоб тряхнув перед ними мошной – ночером увести их куда-нибудь на койку и там трахнуть. Какие-то сомнительные девицы с подкрашенными дешевой помадой губами и, «товарищи» полувоенного и «получекистского» образца. Впрочем, попадались и откровенно криминальные элементы – насколько можно судить по их отмороженным рожам.

С помощью официантки нашли только что освободившийся столик прямо на проходе, недалеко от эстрады. Слева, рядом с нами стоял большой длинный стол – служащий своего рода барьером, за ним – два сдвинутых углом дивана. Это, как я понял – «ложа» поэтов-имажинистов. Здесь же и, они сами – все четверо… «Отцы-основатели», блин! Одного из них я узнал влёт – это был поэт Сергей Есенин.

Слышу ругаются:

– …Я открывал «Ассоциацию» не для этих жуликов!

Тут же шепчу своим:

– Смотрите, ребята – Есенин!

– Где?

– Вот там – в левом углу, – повышаю голос, – да не пяльтесь вы на него так! Как будто с Урала, только что приехали. «Есенин, как Есенин» – узоров у него нет и, цветы на нём не растут…

А признаться, самому было очень интересно на него посмотреть!

– Да, как на него не пялится? – шепчет Миша, – ты посмотри, какие штиблеты!

– Дурак, – защищает Лиза, – это у него такой поэтический образ!

– Сама дура, как и твой Есенин! Смотри, какой у него пошлый белый шарф и цилиндр – вообще не идёт к его женским кудряшкам.

– Брэйк, – командую строго, – ну-ка оба по углам разбежались!

Вскоре подошла официантка с меню и записной книжкой.

– Что гражданам будет угодно?

– Заказывайте сами, – говорю своим, – мне всё равно. Только без крепких горячительных напитков.

– «Гражданам», угодно конкретно у вас гульнуть, – Мишка с Лизкой уткнулись в перечень блюд, – бутылочку вот этого лёгкого белого вина и…

– Мне минералки. «Боржом» в вашем заведении имеется, уважаемая?

– Ну, а как же? Имеется…

Меж тем, срач в углу с «основателями», разгорается ни на шутку.

– …Толя, – говорит Есенин Длинному, – из-за тебя все говорят, что имажинизмом заправляю не я – а твоя теща, которая тянет из «Стойла» деньги!