Сергей Зеленин - Под прикрытием

Сказать по правде, такого не ожидал! Должно быть, наговорили про меня его родственнички – с три больших короба. Ну, что ж… Придётся импровизировать – не в первый раз, поди – уже привык.

– Интересная у тебя логика, Охрим! Против человека, который относится к тебе хуже чем к собаке – ты пойти не хочешь, чтоб помочь сыну человека – который к тебе относится как к человеку… Противоречия никакого не замечаешь?

Тот, кивает:

– Кто-то просто жалеет собаку, гладит её и изредка бросает ей кость. А кто-то берёт бродячую собаку в дом и, хотя ругает и бьёт её – но кормит и учит.

Стало очень интересно, аж до зуда:

– «Ругает и бьёт» – это понятно… И чему он тебя учит, если не секрет?

– Ведению дел, торговле, – спокойно и уверено отвечает, – ведь я же по должности его первый помощник.

Смеюсь:

– Ага… Видел я тебя – «первого помощника», кобыле под хвост заглядывающим.

– Ничего! С меня не убудет – если я в кобылий зад посмотрю с часок, – с резонном отвечает, – зато керосин по дороге не «усохнет», не «испарится» или не «утрясётся».

– Ах, ну да…, – часто-часто понимающе киваю, – «если хочешь что-то сделать хорошо – сделай это сам…».

Тоже, доводится часто следовать этому правило!

Ибо, воруют так, что кажется – это занятие является каким-то видом национального спорта. Вполне, кстати, объяснимое явление: народ столетиями держали в скотском состоянии – когда ради элементарного выживания, приходилось идти во все тяжкие.

Однако, не всё потеряно и рано на нас ставить крест!

Случился прошлой зимой в одной избе пожар, в тушении которого участвовала вся улица. Так, вот: из того добра что вынесли – ни одной тряпки не пропало. Потом скинулись и построили весной для погоревшей семьи новый дом… Вы, где ещё такое видели?

В какой развитой «демократической» стране?!

Спустя пару минут, как бы подумав стоит ли говорить, Охрим продолжил:

– К тому же у меня перспектива есть… «Помру я вскорости, говорит Панкрат Лукич, а сынки мои к коммерческому делу не больно способные. Вот ты и, будешь за заведующего складом, а на их детские шалости не обращай внимание». Так я уже год как сам веду дела – Панкрат Лукич только говорит, что делать и даже расписываться на документах доверяет мне.

У меня, аж дыхание спёрло:

– Так, против меня – это тоже твои проделки?!

Согласно кивает:

– Панкрат Лукич, говорит – «конкурентов надо давить в зародыше», вот я и давлю – ты уж не обессудь.

Ну, ни фигасе!

Думал, имею дело с «низшим звеном в пищевой цепочке», а напоролся на «серого кардинала»! Впрочем, в его единственном глазу всё что-то читается… Какое-то ожидание… Возможно, он преувеличивает свою роль – торгуясь со мной таким образом? Ждёт от меня какого-то более заманчивого предложения – чем от этого долбанного Лукича?

– Да ладно – я не в обиде… Понимаю – «рыночные отношения», «свободная конкуренция производителей» и прочая – тому подобная муйня. Не задавишь конкурентов ты – задавят как паровоз чайник тебя и, возрадуются при этом.

Какое-то время молча пьём чай, затем я как-бы рассуждая сам с собой, замечаю:

– В твоих рассуждениях имеется несколько неувязочек, Охрим. Старший Сапрыкин, хоть и старый, но мужик здоровый – он ещё нас с тобой переживёт. Да, даже если и дождёшься когда он наконец «зажмурится» – сам уже будешь под себя ср…ать и ногой отгребать.

Молчит, куда-то под ноги себя глядя… Мол, бреши, бреши – мои уши не отсохнут!

– «Нефтяной склад» – это, не частная лавочка твоего благодетеля. Если он даже и «двинет кони» скоропостижно («дай Боже чтоб скорее!», крещусь в красный угол), государство может назначить заведующим не тебя, а кого другого. Конечно, бабла твой Лукич накосил немерено – можно поделить меж своими и разбежаться… Но, больше чем уверен – всё достанется твоим шурякам. Вам же с дочерью покойного – лишь «совет да любовь», да возможно ещё его исподнее – изношенное старым пердуном до состояния гомосятских стринг.

При моих словах про «благоверную, в глазу собеседника промелькнула ярость, а кулаки непроизвольно сжались. Она его тоже бьёт, что ли?!

Как-то обречённо выдохнув, Охрим только мотнул головой, но ничего не сказал.

– Дальше… «Доверяет расписываться на документах», говоришь? А может, он тебя таким макаром подставляет – такая мысля тебе не приходила в голову? Сам прекрасно знаешь – благодетель твой ворует и ворует внаглую! У каждой семьи в Ульяновске и волости ворует – впаривая разбавленный керосин и, у государства – в особо крупных размерах ворует. Рано или поздно – твоего Панкрата Лукича возьмут за его сморщенную старческую задницу… А на всех документах твоя подпись! И вместо этих откормленных скотов, отправишься на лесоповал ты – что с твоим телосложением и здоровьем, равносильно расстрелу с особой жестокостью.

По тому, что он даже не взглянул на меня и даже не вздрогнул от этих слов, вижу – что он и сам всё это понимает. Однако:

– Мне пора уходить. Спасибо за…

– Что-то в горле пересохло, – говорю держась за, – давай ещё по стакану со сдобой, Охрим. Потом я скажу тебе самое главное и, всё – можешь уходить и жить как жил раньше. Ну а я же, в принципе – и без этого «американского» керосина не обеднею: забирайте этот «Стандарт-Ойл», ко всем чертям…

Допив свой стакан, он начинает первым:

– Так, что самое главное сказать хотел, Серафим?

Видно, сильно торопится шнырить на эту «мафию».

– Самое главное, что я хотел тебе напомнить – ты не собака, Охрим! А – ЧЕЛОВЕК!!! Неуж забыл?

И тут он вздрогнул, как от удара электротоком.

– «Подобрали на улице», говоришь? Подобрали, обогрели, накормили, обобр… Эту страшилу в юбке подсунули.

Охрим, вздрогнул ещё раз: как будто от несильного – но неожиданно-подлого удара.

– «Благодетель»…, – презрительно-зло фыркаю, – а не по вине ли этого «благодетеля» – ты и оказался на улице бездомной одноглазой собакой?

Изумляется, словами не описать:

– Как, это?!

– Обыкновенно «это». Тебе сколько лет, ты какого года?

– Зачем тебе это…? Тридцать один полный год, тысяча восемьсот девяносто второго года…

– «Девяносто второго»? – хлопаю ладонью об стол, – я так и знал!

– Что «знал»?

– Ты родился в годы «Царь-голода», когда засуха и неурожай в России усугубились жадностью таких вот «благодетелей» – взвинтивших цену на хлеб до заоблачных высот. Пока власти раскачивались организуя помощь населению, умерло с голоду и сопутствующих ему болезней множество народу – особенно детей… Тебе ещё «повезло»!

Внимательно слушает затаив дыхание, лишь пробормотав вполголоса: