Сергей Зеленин - Под прикрытием

Правда, в «лихое» время заводских крючков достать было негде, а из-за убоищного качества лески – расход их в результате обрывов, был весьма велик. Клим, пытался рыболовные крючки изготовлять сам – но что-то хреново у него это получалось: или излишне велики – на сома разве что, или хрупки – ломались, или наоборот – гнулись под весом и сопротивлением рыбы.

Ну, ещё бы! Я его «технологии» своими глазами видел.

– Скажешь тоже – «китайские»…, – кузнец трясущимися руками перебирал ничтожнейшую часть моего «рояля», – сколько штук за каждую свою хреновину дашь, шутник?

– «За каждую»? – теперь пришлось делать большие глаза мне, – да это ты, никак шутишь: за всю твою работу – одного моего американского крючка будет достаточно.

Тот, пробовал один крючок на прочность – пальцем пытаясь согнуть или сломать, наколов до крови палец – проверяя заточку, удовлетворённо засопел, но сдержав эмоции как можно равнодушнее сказал:

– Они чё у тебя – золотые, штоль?! Нет, это ты шутишь – хорошая рыбина попадётся и всё! Уплыл твой «американский» крючок.

Согласен – резонный довод.

– Хм… Щёлкать клювом будешь – собственная баба из-под тебя «уплывёт», не токмо рыба с крючком. Ладно – уболтал: два крючка даю – ужас, как торговаться не люблю… Идет?

Тот, аж задыхаться от возмущения стал:

– «Не любишь»?! А ты точно – поповских кровей? Или, Прасковья Евдокимовна, царство ей Небесное…

– А, вот мою покойную матушку, попрошу не трогать, – положа руку на кобуру грозно молвлю, – чисто из уважения к твоему чисто пролетарскому происхождению: даю три крючка – размеры сам выберешь и шесть метров японской шёлковой лески – чтоб, рыба у тебя не оборвала снасть и с ним не уплывала…

– «Леска»? «Японская»? – почти простонал Клим, закатывая глазки, – «шёлковая»?!

По-моему, мы его сейчас «потеряем»…

– ПОКАЖЬ, ХРИСТАПРОДАВЕЦ!!!

Пожимаю плечами, мол – дикий народ! Японской лески никогда не видели.

В отличии от крючков, изумрудно-зелёная жилка действительно была японская – диаметром 0,35 миллиметров… Правда, не шёлковая а из современных мне синтетических материалов. Не знаю, на сколько ему её хватит – но выдерживать она должна почти шестнадцать килограммов, если надпись на катушке не врёт. Правда, всю катушку я с собой не взял – а отмотал как раз почти ровно шесть метров на самодельное мотовильце, сработанное из первой же попавшейся деревяшки. И, крючков взял с собой с собой совсем чуток – нечего зазря своими «роялями» светить.

Достал из кармана гимнастёрки, дал ему чуток на пробу… Клим попытался руками порвать, да лишь даром себе порезал жилкой палец – несмотря на моё предупреждение. Облизывая кровь, он тем не менее довольно – наподобие паровоза, довольно пропыхтел:

– Чёрт с тобой, товарищ Свешников – любого уболтаешь… Сколько, кстати наших аршин в этих твоих «шести метрах»?

Я показал рукой на его удилище – из орешника, по моему:

– Вот столько, да и ещё с аршин в запасе у тебя будет.

– Вот, как…?! – со всей поспешностью протягивает «краба», – договорились!

Прячу руку за спину и протяжно:

– Ээээ, погодь чуток по рукам бить… Я тебе послабление дал и, ты меня тоже уважь, Клим.

– Что ещё удумал, кровопивец?

– Дай мне своего кого…, – чуть не ляпнул «в помощь», да вовремя осенило гениальною мыслёю, – потолковей парнишку – в выучку.

– «В выучку»? – явно озадачен.

– Ну, да! Не век же мне гайки у анисимовского «француза» вертеть. Выучу кого из твоей фамилии на шофёра – да устрою на своё место… Что скажешь?

Клим всей пятернёй, ожесточённо скрёб под картузом затылок:

– Эх… Взаправду своего бы кого на то место – да, боюсь опозорят наш род, лодыри бестолковые!

Минут десять – пятнадцать, как дрессированная лошадь в цирке согласно кивая головой – выслушиваю довольно нудный монолог на извечную тему «отцы и дети». Мол, трёх сыновей имею и ни от одного толку нет: телом здоровы, да на уме одни девки – только в молотобойцы и годны. Племяш же «умён и сообразителен», да опять же: нет особого смысла учить его ремеслу – коль собственные сыновья имеются. Вот и болтается он «на подхвате» – как известный предмет в проруби.

– Ладно, забирай племяша маво – этот всё на лету схватывает. Сызмальства, страсть к механике имеет: «ходики» с кукушкой у соседа разобрал – тот до сих пор вспоминает! Плотину с водяным колесом на Грязном ручье построил – как настоящая была, пока какой-то дурень не разрушил. Паровик всё в сарае строил – чуть не спалил его: пришлось выпороть – чтоб дурью не маялся. Примус там починить или швейную машинку, запаять иль припаять что – опять же и, взрослого обскачет… Опять же: с тем офицериком всё якшался – пока тот не сбёг куды, паскуда.

– Ты, прям как сваха – невесту расхваливаешь, – зеваю и включаю тупого, – это какой из них племяш твой?

– А, вон тот – рыжий… Кузьма, подь сюда!

Тот, то и дело искоса на нас посматривая, отвлекаясь, пару раз попал себе молотком по пальцам и потом шипел рассерженным котом – что вельми меня рассмешило и, я еле удерживался – чтоб не расхохотаться во время серьёзного разговора. Только позвали, он тут как тут – аж, светится весь как невеста на смотринах:

– Что хотел, дядька Клим?

– Вот познакомься, племяш, это Серафим Фёдорович Свешников – заведующий гаража у самого Фрола Изотовича… Хочет тебя в ученики взять. Ты согласен?

Тот, наклонив голову так, что был виден только вихрастый рыжий затылок, ковыряя босой ногой земляной пол, еле-слышно промолвил:

– Ну… Если отпустишь из кузни, дядька Клим и матушка благословление даст.

– Эх…, – вздохнул кузнец, – как собственного кровинушку от сердца отрываю… А с Дарьей я сегодня же вечером поговорю. Ступай!

Мальчишка, не чуя ног от радости вновь убежал на своё место и ожесточённо вновь заколотил что-то молотком, а у нас начался торг:

– Народный обычай знаешь? «Стол» ему – твой, Серафим!

Счас! Тут, не знаешь – как самому прокормиться:

– За весь день «стол», что ль?! Да, ты никак «ухи поёл», дядька Клим! Я твоего племяша учу и я же – его кормлю? Может и, сапоги ему справить прикажешь и картуз новый купить, умник?!

– Сразу видно – попович, жизни простого народу не знаешь, – пренебрежительно махнул рукой тот, – у нас – при взятие в ученье, завсегда так было! Выдь на улицу – да у любого встречного-поперечного в нашем «тупике» спроси.

Выслушав его речь про «простые народные» нравы, вспомнив рассказ Чехова «Ванька», я понял что он прав: взятие малолетки «в ученье», означало фактически покупку живого человека в рабство – фактически он в полной моей власти и, я могу эксплуатировать его на собственное усмотрение. Ну и кормить, естественно…

Конечно, при новой власти порядки изменились – но до всех уголков-закутков бывшей Империи, изменения ещё не дошли.